Родители давно отправились за Грань, а вошедшее в привычку многовековое противостояние двух братьев продолжалось, неся с собой как бесчисленные победы в самосовершенствовании, так и не смертельные поединки. А все потому, что умереть два сильнейших гая, достигших истинного бессмертия, просто не могли. Но начищать друг другу физиономии при любом удобном случае это им не мешало.
Ийзэбичи и сам не заметил, как подсел на наркотик их родственной вражды. Ненависть с веками переросла в зависимость, и тот, кого гай Огненный считал ошибкой природы, на деле стал самым близким ему существом, единственным, кто мог его понять. Вот только признавать это Карури не желал.
А потом был зачарованный Тиронг, почти на тысячу лет заточивший своего хозяина в мире за Гранью. И долгая спячка, вызванная «голодным» когтем. И пробуждение, спровоцированное двухвостым порождением бездны. И неожиданное освобождение с путевкой на Землю. И девушка-тьма, ставшая спасением, как для Сэн, так и для его брата. Неудивительно, что дракон возжелал именно ее. Увести сейлин извечного соперника — это ведь так приятно! Огненный и не заметил, как придумал себе великую любовь. А, придумав, в нее поверил.
Вот только все это оказалось фальшью. Потому что сейчас, когда симбиот не затуманивал разум, толкая на новые подвиги, дракон, глядя на еще недавно вожделенную невесту, не ощущал ни былого трепета, ни восторга. С глаз словно сняли розовые очки, и все вокруг предстало в ином свете. Это было как удар молнии, как прогулка по краю бездны, когда невольно начинаешь вспоминать и переосмысливать собственную жизнь. Дезориентированный, рассеянный, задумчивый… Ий смотрел на знакомые вещи и не узнавал их. Более того! Он не узнавал и себя, словно кто-то содрал с него грязную шелуху и отключил в голове механизм, требующий идти по трупам к все новым победам.
Не было прежнего Ийзэбичи, точно знавшего, чего он хочет в этой жизни. Не было злейшего врага Ашенсэн, место которого занял старший брат, по-своему заботящейся о младшем родственнике. Не было и великой любви в лице энергетического вампира класса «Эр».
Нет, Зоя ему по-прежнему очень нравилась, и он бы с радостью продолжил с ней отношения, если б Сэн не стряс с него обещание не делать это в обмен на совместное путешествие. И все же милая человеческая девочка со смертоносной силой уже не восхищала, как раньше. И желание уложить ее в постель, дабы сотворить вместе великого и ужасного наследника рода Карури, пропало само собой. Слишком хрупкая, слишком доверчивая… Ему нравилось ею любоваться, с ней было приятно разговаривать, а вот делать из нее монстра больше почему-то не хотелось. Может, потому что она уже им стала? И ее последняя трапеза запомнилась дракону не только состоянием, близким к оргазму, но и пониманием, что еще чуть-чуть и он, бессмертный гай, вопреки всякой логике, бесславно сдохнет на каменном полу родового логова.
Зато алый закат и пушистая Селена, наконец, начавшая привыкать к своему хозяину, действовали на Ийзэбичи умиротворяющее. Они будили в нем давно забытые эмоции и вызывали желание заняться творчеством. Ий все больше понимал, что совместная жизнь с чужой сейлин — не та цель, которая способна залечить его разодранную драконьим когтем душу. И грядущий поединок в тайном зале Ордена с братом, о котором он когда-то грезил — тоже не то! Придуманная любовь и давнее соперничество теперь не имели никакого смысла. И нет-нет, да и закрадывалась в огненноволосую голову робкая мысль: «А, может, плюнуть на все и отправиться вслед за родителями за Грань?»
За дверью раздались чьи-то тихие шаги. Звукоизолирующее заклинание без сомнения скрыло бы их, но дракон специально перенастроил его так, чтобы слышать. Кто-то шел мимо по коридору в сторону девичьих спален, и он даже знал, кто именно. Тьма у ног сидящего в кресле мужчины шевельнулась, превращаясь в призрачную змею, которая гибкой лентой скользнула к стене и тут же растворилась в ней.
Огонь в ладонях вспыхнул ярче, освещая фигуру и лицо Ийзэбичи. По губам его расплывалась довольная улыбка, а в глазах загоралось предвкушение. Любопытство ведь тоже было лекарством от внутренней пустоты.
В другой гостевой спальне главного шарту…
Я мерила шагами выделенную мне комнату и думала. О наглой черной морде, чье воспоминание так ярко вспыхнуло в моей голове некоторое время назад. О традициях остроухой расы, в гостях у которой мы находились. О поведении впавшего в прострацию дракона, о кусочках информации, получаемой от его брата и… о Кир-Кули.
С момента прибытия в Клаулс, где располагалось небольшое поселение парящих в воздухе домов, блондин изменился. Стал более отстраненным, задумчивым, и постоянно куда-то пропадал. То с сестрой поговорить, то еще по каким-то делам отлучиться. И все бы ничего, но, потеряв внимание, которым он окутывал меня весь день, я ощущала себя как-то неуютно. Словно у меня с плеч пушистую шаль стянули, когда на улице ветер. И вроде не особо и холодно, но… неприятно!
В дверь коротко постучали. Застыв на месте, обернулась и уставилась на нее. Молча. Так и не дождавшись от меня ответа, визитер вошел сам. И замок, который я вроде как закрывала, его не остановил. Пара серебристых искр на дверной ручке и вуаля — на пороге моей временной спальни стоит именно тот, о ком я так упорно раздумывала, прогуливаясь по комнате. В белой одежде довольно простого покроя, с взъерошенными на макушке волосами, голубым футляром в руках и… с черным кактусом под мышкой.
— Ты что, дар речи потеряла, принцесса? — с интересом поглядывая на меня, сказало это растрепанное чудо, так и не получившее хоть какую-то словесную реакцию на свое появление. И не поспоришь ведь: действительно потеряла! Особенно от созерцания зевающего кактуса. А еще было в этом его приходе ощущение дежавю, будто однажды он уже вламывался ко мне, невзирая на замки, и искры тогда тоже порхали над дверной ручкой, только голубые. — Я, наконец, выторговал для тебя браслеты, — сообщил Кир-Кули. — Нехило они мне, кстати, обошлись — сестренка свою выгоду не упустит, — пройдя в комнату, мужчина бесцеремонно уселся на кровать и, бросив поверх бело-золотого покрывала бархатную коробку, снова посмотрел на меня. Выразительно так посмотрел, ожидающе. — Будешь и дальше столбом стоять, айка, или откроешь уже крышку и проверишь, что внутри?
— Эм… конечно, — я неуверенно ему улыбнулась и покосилась на обтянутый голубым бархатом футляр, — Спасибо, — добавила, немного смутившись.
С одной стороны было приятно, что аше-ар, несмотря на все свои бесчисленные дела, нашел время заглянуть ко мне перед сном, с другой… тема браслетов праматери рода Кули по-прежнему настораживала. И вроде ничего в них особенного, если верить словам Лей: реликвия как реликвия, не более того, но мне все равно было страшно их надевать. Может, потому, что с помощью браслетов планировалось лишить меня вампирского голода? Моего главного проклятья и… главной же защиты. Я не желала пить энергию живых существа, это правда. С другой стороны именно данная способность была единственным оружием, с которым я научилась обращаться.
Футляр открыл сам аше-ар. На бархатной подушке в нем лежали два тонких браслета из похожего на серебро металла. Никаких драгоценных камней или вычурных орнаментов, лишь едва заметная вязь незнакомых рун на внутренней стороне украшений. И… никаких замков!
— А если они с руки соскользнут? — по-прежнему не решаясь прикоснуться к реликвии, спросила я.
Кир-Кули пожал плечами, схватил меня за локоть, подтянул ближе к себе и… к голубой коробке.
— Не примерив, не узнаем, — сказал, без труда преодолевая мое слабое сопротивление. — Айка, ты никак боишься? — даже не думая выпускать мою дрожащую руку из цепкой хватки своих белых пальцев, спросил он.
— Боюсь! — сказала, продолжая разглядывать браслеты. — Понимаю, что не смогу увидеть детей, пока не подавлю голод, который обязательно вернется и будет вынуждать меня если не убивать все живое вокруг, то, как минимум, калечить. Прекрасно понимаю! Но… это как последнее оружие отдать, веришь? Я ведь ничего, кроме как энергию пить, не умею. И если тот же дракон решит потом меня…
— Не решит, — перебил блондин, чуть поморщившись. — Он больше тебе ничего не сделает, — и белые пальцы на моем запястье сжались сильнее. — Никто не сделает, а если попробует, я лично оторву ему голову, — улыбка мужчины была странной, и мне почему-то подумалось, что он это вовсе не в переносном смысле сказал.
— Спасибо, конечно, за заботу, — я вздохнула, — но хотелось бы иметь возможность и самой постоять за себя. Ведь это Ий такой благородный попался, а могут быть и…
Сдавленный смешок аше-ара заставил нахмурится. И что я такого забавного, интересно, сказала?
— Ладно, айка, — его губы все еще подрагивали, стремясь растянуться в улыбку, но из глаз веселье уже ушло. — Давай мерить реликвию! Мне самому интересно посмотреть, как она работает. А то, знаешь, ни одного подходящего вампира за пару тысяч лет поблизости не пробегало, чтоб проверить браслеты в действии. А тут вдруг ты. Повезло, не иначе, — только когда этот белый лис подмигнул, до меня дошло, что это он так шутить изволит.
