На стене магазина висел постер, который сводил меня с ума. Я смотрела на него с презрением и думала: «Мыши мы или люди?»
Это был постер чёрной двери, обильно усыпанной звёздами. На той двери имелся позолоченный дверной молоток, приглашавший тебя твёрдо постучать по краю вселенной.
Слова на постере были из «Песни Любви Дж. Альфреда Пруфрока» Т.С. Элиота.
Как я посмею
Потревожить Вселенную?
В минуте есть время
Для решений и пересмотра решений, которые минута обратит вспять
[41]
.
Я ненавидела эту цитату, потому что с моей точки зрения она воняла нерешительностью и нервозностью. Я была женщиной, которая могла смело покорить мир, броситься в омут с головой.
Теперь я понимаю. Я тоже изучаю этот дверной молоток и старательно думаю перед тем, как протянуть руку, и это не делает меня мышью. Это делает меня женщиной, которая закалена временем и потерями, которая обрела мудрость.
Последствия будут.
И последствия имеют пагубно упорную привычку всегда возвращаться и кусать нас за задницу.
Из дневников МакКайлы Лейн-О'Коннор,
Верховной Королевы Фейри
ФЕЙРИ СОН
Пусти меня в свои сны[42]
Я создание тьмы.
Как и у моего любовника, у меня есть огромные чёрные крылья. Мы вместе летим по ночным небесам, дивясь нашему миру под нами.
Когда-то мы были золотистыми и яркими, мы оба. У него — иллюзия, у меня — шкура, в которой мне никогда не было по-настоящему комфортно.
В тот день он нашёл меня в переулке за несколько секунд до того, как я, не зная о поджидающих бескрайних угрозах, поспешила бы в магазин нашего врага.
Он научил меня видеть фейри. Научил побеждать их. Когда мы нашли внутри меня Синсар Дабх, то вместе сотворили чары, чтобы контролировать её. Никогда не было тёмного разума короля внутри, не было МакКайлы Лейн, лишь искусная смесь того и другого.
Первые двадцать два года своей жизни я была влюблена в лето и солнце, белые пляжи, радуги и солнечный свет, мерцавший как бриллианты на аквамариновых волнах.
Но потом узнала, что я боготворила свет с такой свирепой преданностью лишь потому, что всегда чувствовала, кем я на самом деле была, и страшилась этой женщины. Она была сильной, могущественной, неудержимой и страстной.
Тьма.
Когда он пришёл, тьма опустилась со священной шелковистой тишиной вороных крыльев, сомкнувшихся вокруг меня, унявших расколотый хаос в моей голове, приглушивших кричащие, безвкусные цвета, и в тьме я нахожу лишь красоту.
Звёзды на полночном небе. Полная луна на синем бархате. Когда-то я носила розовый и жёлтый, но теперь мои любимые цвета — белый, чёрный и кобальтовый.
Его цвета.
Круус меня освободил. Взяв пример из дневника моей сестры, он зовёт меня своей Королевой Ночи.
Покрепче запахнув вокруг себя свой горностаевый плащ, я прогуливаюсь по улицам нашего полночного королевства, запрокинув лицо к небу и упиваясь нежным люминесцентным свечением луны.
Я миную множество созданий Двора Теней, и их красота и элегантность никогда не перестают изумлять меня; эти существа порождены гениальным разумом моего любовника. Наши улицы переполнены гуляющими, некоторые собираются группами, другие отделяются, чтобы совокупляться. Наш двор может заводить потомство. Круус говорит мне, что однажды у нас будет свой ребёнок.
— МакКайла, — от мелодичного голоса Крууса по моей спине бегут мурашки. Будучи неутомимым любовником, он всегда сосредотачивается на мне так же одержимо, как и на всём остальном. Наши часы, проведённые вместе, когда он не занят двором своих творений, всегда напряжённые, страстные, блаженные и утомляющие.
Я смотрю вниз по улице и вижу, как он приближается, замечаю восхищённые взгляды женщин, завистливые взгляды мужчин, тем не менее, никто не осмеливается бросить ему вызов, и никогда не осмелится. Круус — не тот мужчина, которому можно переходить дорогу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Молодой король, недавно обретший силу, он не такой обширный и странный, как древнее существо, которого мы лишили власти и изгнали умирать в жестоком и страшном мире. Круус говорит мне, что ему никогда не понадобится становиться столь бескрайним и сюрреалистическим. Изначальная форма первого короля была не фейри, и лишь из-за жадности и беспечности он обрёл такие колоссальные пропорции. И хоть мой любовник амбициозен, он не дурак. Он знает меру, и у нас есть всё, о чём мы когда-либо могли мечтать, прямо здесь и сейчас. Друг с другом.
Дэррок с ним, и позднее я встречусь со своей сестрой, чтобы нежиться в лунном свете у бассейна и болтать. Я жалею лишь о том, что наши родители не выжили и не смогли вновь увидеть нас вместе. Но их невозможно вернуть из-за хитроумного заклинания нашего врага.
И всё же утешением стало то, что с Синсар Дабх мы сумели восстановить Дэррока и Алину, и вчетвером мы правим этим процветающим восхитительным королевством, которое никогда не перестаёт расти, расширяться, с каждым днём становясь всё более ошеломительным и волшебным. Мне это никогда не наскучит.
Здесь всё, о чём ты можешь мечтать, что осмеливаешься себе представить, отчасти благодаря…
Я резко отвожу взгляд в сторону.
— Почему он здесь? — требую я от своего короля.
— Мы оттачивали мои планы по новшествам для нашего мира. Его сила растёт, он совершенствует своё мастерство скульптора.
— Мне он не нравится. Я не понимаю, зачем ты его создал.
— Тогда не смотри на него. Я упиваюсь напоминанием о том, кто тебя потерял. О том, кто тебя никогда не заслуживал и предал всеми возможными способами.
А я не наслаждаюсь. Это напоминает мне о моей наивности, о потерях, которые мы понесли из-за его стараний. Круус говорит, что он — причина, по которой мы не можем вернуть моих родителей.
— В конечном счёте мы одержали над ним верх, — напоминает мне Круус с мрачной улыбкой. — Помни, он и остальные страдают в извечном чистилище, ни живя, ни умирая, просто застряв там и на веки вечные осознавая, что они ничто.
Потому что мы разрушили Землю, Видимых и, вооружившись силой короля, создали свой дом, далеко, за множеством галактик.
Иногда мне снится, что он по-прежнему где-то там.
Иерихон Бэрронс.
Он ревёт мне, что Круус меня обманул, что Земля не была разрушена, что мой любовник манипулировал прессой, исказил факты, пленил меня в паутину лжи, и Бэрронс никогда не предавал меня. Никогда бы не предал меня. Не убивал моих родителей. Не пытался убить меня. Всё ещё существует. Всё ещё ждёт.
И в этих снах Бэрронс говорит мне, что он может вернуть меня обратно в мир только в том случае, если я вытащу голову из собственной задницы и осознаю, что эта вечная ночь умиротворения и соблазна — лишь сон, сплетённый кем-то другим, и на самом деле я не счастлива, а заточена в аду, где служу развлечением для Крууса и ничем больше.
Бэрронс шепчет мне о любви, которая не знает границ, превосходит всё на свете, заложена в самих его генах, в том, из чего он сотворён; он говорит мне довериться ему, какими бы невероятными ни казались события, каким бы другим он ни выглядел, и он всё ещё ждёт меня.
Но он объясняет, что я потеряна. Круус поймал меня в ловушку в этой контролируемой полночной дрёме и навещает меня как Лирику в бутылке, только когда ему скучно; а ему наскучивает всё, потому что ничего и никогда не будет достаточно для принца, который вечно жаждал быть королём.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И мир проходит мимо меня.
И те, кого я люблю умирают.
И если я не выберу проснуться, если я не буду бороться всей своей мощью, всей своей яростью и всей своей любовью, если я каким-то образом не заставлю свои глаза раскрыться и сломать чары, под которыми я нахожусь, я целую вечность проведу в аду, маскирующемся под рай, в котором я 99 % времени сплю в пустом забвении и лишь иногда вижу сны.
