И Нирах рассмеялся, и ужасен был его смех. Но Нингишзида не дрогнул. Он поднял глаза и спокойно договорил Заклинание, глядя в нечеловеческие глаза того, кто некогда был его учеником.
— Зачем тебе это, старик? — спокойным монотонным голосом спросил Нирах, внезапно оборвав смех. — Не в твоих силах бросить вызов Ночи, а Мертвые Боги, которых ты призываешь, не более как ничтожные слуги Ее. Ты хорошо начал, Нингишзида, но испугался и отступил перед самым важным испытанием. Тебе никогда не войти в царство Ночи, старик, в мое царство!
Он поднял руку, и лунный свет заструился по ней, облекая в подобие тонкого сверкающего доспеха.
— Ты учил меня, и ты старался быть добрым ко мне. Я не трону тебя, старик. Но я не оставляю свидетелей. Поэтому данной мне властью я стер сейчас пентаграмму, которую ты хранил в течение многих лет в тайном убежище Храма. Ты уйдешь к Нергалу, старик, но провожатый в Дальние Земли будет у тебя не из худших.
— Эми! — громовым голосом воскликнул он, и гибкая маленькая фигурка, повинуясь его зову, немедленно возникла из мрака.
Нингишзида отпрянул в ужасе. Да, это была Эми, его любимая Эми, но что с ней стало, боги, какое страшное перевоплощение произошло с нежной пятнадцатилетней девочкой! В глазах играли кровавые отблески зависшей над островом луны, мелкие острые зубы жадно блестели за призывно полуоткрытыми губами. Маленькие острые груди напряглись, как в момент наибольшего возбуждения, скрюченные пальцы с длинными красными ногтями беспокойно хватали воздух. Эми медленно приближалась к старику, но что-то все еще мешало ей разорвать последние путы и броситься на него, подобно бешеному волку, мертвой хваткой вцепиться в горло и пить горячую пьянящую кровь… И вновь рассмеялся Нирах:
— Эми! Я отдаю его тебе властью Ночи! Он твой, твой до последней капли крови. В следующее полнолуние собака Эбих покинет Храм, и тогда ты свободна. Свободна навсегда!
— Нет, Эми, — прошептал старик, но шепот его утонул в хохоте Нираха.
Дикий, нечеловеческий крик как в вате увяз в мягком сумраке болот. Не обернувшись, Нирах направился к тому месту, где его ждала лодка. Полным честолюбивых планов ступил он на эту землю. Ступил еще человеком. Теперь же это было остро заточенное орудие, направленное в грудь Высших Итеру.
Александр Бобров
ВЛАСТЕЛИН
— …Свято соблюдать права и свободы всех живущих на Земле, использовать вверенную мне власть исключительно во благо давших ее, ни одним словом, ни поступком своим не обмануть веры миллиардов граждан планеты Земля, избравших меня с тем, чтобы я нес это тяжелое и вместе с тем достойнейшее бремя, приложить все свои усилия и способности, а если понадобится, то и отдать жизнь за всех вас, мои братья и сестры, за человечество, за его свободу и право на счастье и самоопределение — клянусь! И да поможет мне Бог…
Пит Сентайрес закончил свою инаугурационную речь и стоял на трибуне, высоко подняв голову и глядя в пронзительное голубое небо над стадионом. Его взгляд выражал предельную открытость и несгибаемую волю. Все человечество смотрело на него в этот момент, и он не хотел испортить впечатление от своей речи поспешным бегством с трибуны. Он на самом деле верил, что станет для всех этих людей идеальным лидером, самым честным и эффективным из всех, примером для подражания будущим президентам планеты Земля, легендарным Питом Сентайресом. Что в жизни может быть выше этого?
Наконец ему подали знак, что трансляция прекращена, и он сошел на зеленый синтетический дерн игрового поля. Его окружили люди, с которыми он прошел трудный путь к победе, которые были его соперниками, те, с которыми он работал прежде, и те, с которыми ему только предстоит сотрудничать в будущем. Они наперебой говорили, смеялись, поздравляли его, норовили пожать руку. У него возникло странное ощущение, что его жизнь закончилась, что все уже позади, хотя он и понимал, что фактически все только начинается. В нем умирал политик и рождался правитель. На какое-то время он позволил людской толпе закружить его, но потом красивая темнокожая Джесс Ли, секретарь его предвыборной кампании, в сопровождении чуть ли не взвода охранников оттеснила обступивших его людей и, небрежно взяв его под руку, отвела в сторону, в полосатую тень трибун.
— Пит, — сказала она, — с тобой хочет поговорить старина Джозеф.
— Почему так срочно? — спросил президент Сентайрес. — Уже возникли какие-то проблемы?
— Нет, просто ему не терпится побыстрее ввести тебя в курс дел, а самому сбежать на площадки гольф-клуба, чтобы хоть под конец жизни наверстать упущенное. — Джесс улыбнулась.
— Боюсь, что процесс передачи полномочий займет больше времени, чем ему бы хотелось… — Пит Сентайрес улыбнулся и обернулся к своему предшественнику, высокому сухощавому старику, подошедшему к ним пружинистой походкой. — Здравствуй, Джо!
— Здравствуй, Пит. По-моему, я тебя уже где-то сегодня видел. Ах да, только что по телевизору. — Старик хитро подмигнул. — Ты знаешь, за что они выбрали именно тебя?.. Другого такого актера днем с огнем не сыщешь. Нет-нет, не смейся, я говорю совершенно серьезно. Все они в первую очередь обращают внимание именно на твое умение держаться, а уж о том, какие у тебя шансы стать для них хорошим правителем, они и догадаться не пробуют. Не принимай это только слишком уж на свой счет. Когда я в свое время дважды побеждал на выборах, я делал ставку на то же.
— Да уж, Джо, — Пит похлопал его по плечу, — ты был первым, продержавшимся в этой упряжке так долго. Но, надеюсь, не последним.
— А знаешь, в первые месяцы президентства я мечтал о том, чтобы какой-нибудь маньяк поскорее покончил с этим безумием, пристрелив меня.
— И что же случилось потом?
— Ха-ха! Неужели ты не помнишь? На меня было совершено покушение.
— Ну да, конечно, тебе прострелили ногу.
— Задницу. Но из соображений пристойности было объявлено иначе. В забавном мире мы живем, не правда ли? И вот когда я валялся на брюхе на больничной койке, то постепенно пришел к выводу, что все не так плохо, как могло бы быть. И после уже не позволял себе испытывать неудовольствие по поводу новых проблем мирового масштаба. Тем более, что мир этот, как мне представляется, не более чем огромная и не совсем удачная шутка.
Сентайрес нахмурился:
— Не очень подходящая позиция для человека, на которого возложена такая ответственность.
— Нет, не позиция. Всего лишь способ не сойти с ума. Вот увидишь.
Старик повернулся к Джесс, отошедшей на несколько шагов и с задумчивым видом перелистывавшей свою записную книжку.
— Дорогая, вы не возражаете, если я на пару часов украду мистера президента?
Мисс Ли вскинула голову и негодующе посмотрела на него:
— А вам известно, сколько мероприятий запланировано у президента на ближайшие два часа?
— Ну что вы, я делаю это исключительно в интересах человечества. Поверьте, есть вещи первостепенной важности, о которых Питеру могу поведать только я один. И для всех нас будет лучше, если он узнает о них незамедлительно. Позвольте двум джентльменам, утомленным сегодняшней суматохой, попросту попить где-нибудь пива и поболтать о прекрасных дамах.
— Через два часа, Джесс, жди меня в штаб-квартире предвыборной кампании, — сказал Пит Сентайрес и пожал плечами. — Теперь всем нам придется привыкать к тому, что наше время принадлежит не только нам.
— А когда оно нам принадлежало, Пит? — улыбнулась Джесс.
Спустя пятнадцать минут полета они высадились у дворцового комплекса Тадж-Махал.
— Если останется время, заодно познакомишься со своей новой резиденцией, — бросил ему Джо, выпрыгивая из флаера. — Ты уж прости, но я смогу освободить его для тебя не раньше чем послезавтра. Оказалось, что нужно упаковать столько вещей для переезда… Кстати, не забывай, что ты больше не кандидат, завоевывающий симпатии избирателей, а самый настоящий президент, сделай серьезное лицо.
От посадочной площадки до самого дворца стояли в два ряда гвардейцы в блестящих на солнце шлемах. Позади них на почтительном расстоянии волновалась толпа, сдерживаемая агентами президентской охраны в штатском. Люди выкрикивали приветствия, размахивали маленькими флажками с цветами его партии, толкались и наступали друг другу на ноги, многие держали в руках видеокамеры.
Пит шел впереди, экс-президент держался в шаге за ним.
— Джо, а ведь мы собирались всего лишь тихо попить пива, — сказал Сентайрес, улыбаясь глазеющим на него людям. Ему не хотелось делать сегодня серьезное лицо. — Откуда этот торжественный прием?
— Ты недооцениваешь свою секретаршу. Не могла же она упустить такое событие, как первый визит президента во дворец. Кстати, теперь любой твой шаг будет обставляться с максимально возможной помпой. Народ должен почаще лицезреть своего правителя, чтобы не забыть, что им управляют.
