Пит не позволил себе обернуться, чтобы посмотреть на своего предшественника, но у него не было сомнений, что тот ухмыляется до ушей.
Они поднялись по ступеням и зашли в огромный прохладный холл.
— Всегда удивлялся, как ты мог жить в такой пещере, — шепнул президент.
— А ведь ты не видел и малой доли президентских апартаментов. Некоторые помещения здесь скрыты под землей на сотни метров.
— Угу. Выходит, ты все-таки не летучая мышь, а крот.
— Червь, просто жалкий червь, господин президент, сэр. Но теперь все это, слава Богу, позади, и место червя по праву занял ты. Смеешься? Еще наплачешься.
Наконец они сумели отделаться от всех остальных, за исключением личной охраны. Зайдя в потайной коридор, они спустились на лифте глубоко под землю и теперь стояли в ярко освёщенном тоннеле перед красивой резной дверью с надписью «Личные апартаменты», выполненной такой причудливой вязью, что Пит Сентайрес даже не сразу смог ее разобрать.
Джо повернулся к охранникам:
— Джентльмены, можете нас оставить. Ступайте на ближайший пост и активируйте защиту. Все как обычно. Думаю, через час мы освободимся. Да, если Гарри доставит свою долгожданную сводку, сразу же сообщите мне, но самого его не пускайте дальше кофейного автомата в приемной, даже если он начнет кричать про начало новой торсионной войны в Европе. Пускай сидит там и пьет кофе.
Когда бойцы скрылись за поворотом, Сентайрес поинтересовался:
— А я-то думал, что эти четверо с тобой никогда не расстаются.
— Верно. И даже спали они на коврике возле моей кровати. Только теперь они не будут расставаться с тобой… Но тут случай особый. Единственное исключение из правила. Скажи, ты хорошо осознаешь всю серьезность своего теперешнего положения?
— Я слышал, что серьезность — удел глупцов.
— Скажу проще. Ты готов вести себя как первый человек Земли, готов задушить в себе страх, сомнения, нерешительность, пустые эмоции? Собираешься ли ты руководствоваться в своих поступках холодной логикой и ничем другим, найдешь ли ты в себе силы взглянуть в глаза правде?
— Мне странно слышать это от тебя, Джо… — задумчиво протянул Сентайрес. Что-то в словах его предшественника настораживало его.
— Я хочу, чтобы теперь для тебя не было ничего странного. Повторю для тебя то, что когда-то говорил своему сыну: «Принимай все, как оно есть, и всегда помни, что это Господь создал наш мир во всех его проявлениях, а Господь не может ошибаться».
— Я не вполне понимаю, что ты хочешь мне сообщить, но, Джо, старина, ты ведь знаешь меня, Пит Сентайрес не способен дать слабину.
— Хорошо. — Взгляд экс-президента немного потеплел. — Тогда добро пожаловать в наш клуб.
— Это ваш клуб? — спросил Пит, указав на дверь.
— Да, заходи, и сам все поймешь. А я пока покурю здесь. И… помни, что бы ни случилось, ты — президент Земли и в твоих руках жизни миллиардов.
Сентайрес толкнул дверь и прошел в темный тоннель. Где-то журчала вода, где-то тихо переговаривались люди. Он пошарил по стенам, но не нашел, где включается свет. Тогда он на ощупь пошел по тоннелю, благо ему достаточно было немного развести руки, чтобы коснуться стен.
«Не желаете ли фарш из свежего президента? — подумалось ему. — Жаль, а то он уже зашел в мясорубку».
Его глаза привыкли к темноте, и он различил на потолке тонкую зеленую нить световода, отмечавшего путь. Он ускорил шаг. Голоса стали громче.
«Клуб, наш клуб. Джентльмены играют в бильярд, у дальней стены пылает камин, на стене висят чьи-то рога, а на паркетном полу лежат породистые мастифы и лениво выкусывают блох…»
Тоннель кончился. Перед ним была металлическая дверь, голоса доносились из-за нее.
— …Проблемы на самом деле нет. Вообще, я склонен считать, что большинство ваших проблем вы выдумываете сами. Чтобы приукрасить свою унылую жизнь, наверное…
— Но все наши акции не дали сколько-нибудь значимого эффекта.
— Да. Последний раз вы даже пробовали использовать химию?
— Гормональные препараты. Добавляли в пищу на протяжении двадцати лет. Резкий спад в первое время и возвращение к исходной кривой роста впоследствии. Испытывали на территории большей части Азии и Южной Америки.
— Это и не должно было повлиять на рождаемость. Вспомните крыс, наконец! Их совсем затравили ядами, но они становятся более живучими.
— Что предлагаете вы?
— Проблема налицо, и еще двадцати лет на неудачные эксперименты у нас нет. Вы видели эти отчеты о голодных бунтах в южных провинциях Китая. Я видел, и этого достаточно. Действовать начнем прямо сейчас. Суть моего метода проста: мы должны действовать не химией, а гораздо более мощным оружием — идеологией. Даю вам месяц на детальную разработку плана и еще три на его введение в действие…
— Простите, но мне не совсем ясно, как идеология…
— Вы что, специально надо мной издеваетесь? Я говорю про то, что, если возникает перенаселенность, надо бороться с ее причиной. А причина не в биологической потребности к размножению, как вам это, наверное, представляется, а в общественных нормах, согласно которым каждая уважающая себя особь должна дать потомство. При таком положении даже импотенты от рождения будут из кожи вон лезть, чтобы пополнить количество голодных ртов. Теперь понятно, о чем я говорю? Сделайте репродуктивные акты непопулярными.
— Боюсь, я зашел в тупик. Как же можно сделать непопулярной доминирующую мотивацию?
— Вы что, изучали психологию?
— У меня ученая степень…
— Скомкайте и съешьте ее. Я не прошу вас уговорить людей прекратить половые сношения. Это невозможно. Я не собираюсь тратить огромные средства на противозачаточные средства. Это глупо. Я хочу одного: чтобы вы сделали модными половые извращения. Чтобы они стали общественной нормой! Они, а не стандартная, так сказать, процедура воспроизводства. Теперь понятно?..
Пит Сентайрес толкнул дверь:
— Что за балаган здесь творится? Я требую объяснений!
В комнате был полумрак. На огромном экране во всю дальнюю стену проецировалась карта со множеством пометок на незнакомом ему языке. В нескольких приземистых креслах, стоявших вокруг длинного изогнутого стола, сидели те, чей разговор он только что слышал. Трое из них были людьми. Существо, чей голос раздавался последним, резко повернуло к нему вытянутую морду с четырьмя желтыми точками глаз и протянуло в его сторону короткую трубку, похожую на фонарик. Его кожа была темно-серой, почти черной, со странным серебристым отливом. В высоту оно достигало трех метров, даже развалившись в кресле. Из трубки раздался голос:
— Это еще кто такой?
— Президент планеты Земля. А вы что…
— Так это тебя они избрали сегодня! Очень приятно. Надеюсь, мы сработаемся… На колени, раб!!!
ДРЕВНЕЙШИЙ ВИРУС
Целую неделю наш крейсер «Синкуэнта и сьете» простоял в герметичном доке, переоснащаясь для дальнего рейса. За это время на него успели навесить уйму дополнительных топливных баков, а экипаж пропил все отпускные.
Когда капитан Моралес, вернувшись от дамы сердца, у которой пропадал всю неделю, увидел свою посудину, его чуть не хватил удар. Вместо элегантной боевой машины, только недавно прошедшей покраску, перед ним предстал раздувшийся уродец со шрамами от лазерной сварки и волдырями отсеков надстроенного оборудования.
На счастье, в этот тяжелый для моего друга и командира момент мимо проходил я. Утешающе похлопав по плечу его окаменевшее от возмущения тело, я взял четырех ребят, выдал им палаши и проследовал в здание администрации порта.
Обратно я принес подписанное адмиралом Балакришнаном обещание вернуть нашему корыту после окончания рейда прежний вид и, кроме того, покрыть его зеркальным напылением. Таким образом, когда Моралес получал полетные данные, его лицо снова было безмятежно, чего я и добивался. Вновь оно исказилось гримасой гнева лишь месяц спустя, когда «Синкуэнта и сьете» возвращался после успешной разведки.
Мы нашли две новые планеты и множество метеоритных скоплений, за которыми можно было хоть сейчас посылать добывающие верфи. Ничто не предвещало неприятностей, и мы предвкушали еще целую неделю отдыха, пока нашему крейсеру будут снова наводить лоск. И тут взревела главная корабельная сирена.
Я, как требовал боевой устав, бросился к десантным капсулам, занял место командира и принялся считать своих бойцов. Не явились только несколько остолопов, от долгого безделья растерявших последние остатки мозгов и позабывших, для чего их вообще бесплатно катают по Галактике на нашем комфортабельном лайнере. Сержант педантично записал их имена в блокнот и спросил, что нам делать дальше. Чтобы самому получить на это ответ, я связался с мостиком. Как раз в этот момент смолкла сирена, и в наступившей тишине послышался крик Моралеса, страшно ругающегося по-испански. Я, воспользовавшись моментом, выучил новые иностранные слова.
