– Меня пригласили.
Ничто не испугает Пиппу Марбери.
– Вам не следовало приходить.
– Никто не увидит моего лица. Я в маске.
Кросс потянулся к маске, провел пальцем по изящным изгибам. Конечно, Чейз подумал о ее очках. Чейз учитывал все.
В груди Кросса стала развертываться спираль раздражения, добавляя резкости следующим словам.
– Что на вас нашло? Принять это предложение? Здесь может случиться все.
– Я пришла увидеть вас.
Слова были мягкими, простыми и неожиданными, и Кросс не сразу понял их смысл.
– Увидеть меня, – повторил он, как идиот, в которого превращался каждый раз, когда Филиппа оказывалась рядом.
Она кивнула:
– Я сердита на вас.
Но в голосе совсем не слышалось гнева. И потому он понял, что это правда. Пиппа Марбери даже злится не как другие женщины. Нет, она разовьет эмоцию, рассмотрит ее со всех углов и только тогда начнет действовать. И с необыкновенной точностью застанет противника врасплох, так легко, словно устроила внезапный штурм в ночной тишине.
– Простите, – сказал он.
– За что? – спросила она.
Кросс помедлил. Ни одна женщина не спрашивала его об этом. Он и не ответил.
– Вы не знаете, – добавила Пиппа.
Не обвинение. Факт.
– Не знаю.
– Вы мне лгали.
Он лгал.
– Насчет чего?
– Я понимаю ваш вопрос как то, что вы делали это не однажды, – фыркнула она.
Кросс не видел ее глаз в прорезях маски, и ему захотелось сорвать ее с Пиппы.
Чтобы поговорить.
Нет. Он вовсе не хотел этого разговора.
Кросс хотел отправить ее домой. В постель. Пусть ведет себя как нормальная аристократка. Он хотел, чтобы ее заперли в комнате, пока она не станет леди Каслтон. Не покинет навсегда Лондон и его мысли.
Похоже, он лгал и себе.
Он выпустил ее плечи, ненавидя себя за то, что лишился прикосновения к ее нежной коже.
– Вы граф, – тихо сказала Пиппа. Но осуждение в ее словах было явным.
– Я не люблю слишком много думать об этом.
– Граф Харлоу.
Кросс едва не поморщился:
– Еще меньше мне нравится слушать это имя.
– Вам нравится делать из меня дурочку? Конфузить меня? Все эти «мистеры»… А когда я заявила, что будь вы аристократом, я бы не попросила у вас помощи? Очень громко смеялись после моего ухода той ночью?
После ее ухода той ночью он был совершенно уничтожен и отчаялся, потеряв всякую надежду снова оказаться рядом с ней. Ему в голову не приходило смеяться.
– Нет, – сказал Кросс, зная, что должен добавить что-то еще. Зная, что нужно сказать больше. Но не мог найти слов и поэтому повторил:
– Нет.
– И мне стоит этому верить?
– Это правда.
– Как правда и то, что вы граф.
Он не мог понять, почему это обстоятельство так ее раздражает.
– Да. Я граф.
Пиппа невесело рассмеялась:
– Граф Харлоу.
Кросс сделал вид, будто это его не беспокоит. Не беспокоит его имя в ее устах.
– Не то чтобы это было тайной…
– Для меня было, – отрезала она.
– Половина Лондона это знает.
– Но не моя половина, – разозлилась Пиппа.
Он тоже разозлился:
– Вашей половине и знать необязательно. Вашей половине это просто ни к чему.
– Я должна была знать. Вам следовало сказать мне.
Ему не стоило чувствовать себя виноватым. Не стоило чувствовать себя ей обязанным. Не стоило терять самообладание.
– Почему? У вас уже есть граф. На что вам два?
С чего это у него такое вырвалось?
Пиппа выпрямилась, и Кросс почувствовал себя низким, подлым и неправым.
И он ненавидел то обстоятельство, что она вызывает в нем подобные чувства.
Он хотел видеть ее глаза.
– Снимите маску.
– Нет.
И вот когда он услышал обиду в ее голосе. И оттенок печали.
– Ваша сестра была права.
Слова шокировали его.
– Моя сестра?
– Она советовала не приближаться к вам. Говорила, что вы никогда не держите слово… советовала никогда вам не верить.
Голос был едва слышен, словно Пиппа говорила не с ним, а с собой.
– Мне и не следовало верить в вас.
Кросс услышал это «в». Ненавидел его. И сорвал зло на ней.
– Почему же поверили? Почему поверили в меня?
Она, казалось, удивилась его словам.
– Я думала… – начала Пиппа, но остановилась и перефразировала слова: – Вы видели меня.
«Какого черта это означает?»
Он не спросил.
Она уже объясняла:
– Вы слышали меня. Вы «слышали меня». И не возражали против моих странностей. Мало того, вам, похоже, это нравилось.
Ему действительно это нравилось. Богу известно, он наслаждался этим.
Пиппа покачала головой:
– Я хотела верить, что кто-то способен на все эти вещи. Возможно, если бы вы были способны, тогда…
Она осеклась, но Кросс услышал слова так громко, словно она их прокричала.
«Тогда способен и Каслтон».
Если бы он уже не чувствовал себя полным ослом, сейчас точно почувствовал бы.
– Пиппа.
Кросс снова потянулся к ней, зная, что этого делать нельзя. Зная, что на этот раз не устоит и коснется ее. И может не удержаться от того, чтобы взять ее.
Она отступила, подальше от его рук. И вернулась к настоящему. К нему.
– Нет.
Прежде чем он успел пошевелиться, дотронуться, исправить, она глубоко вздохнула и заговорила:
– Нет. Вы, конечно, правы. У меня есть граф, добрый и хороший человек, который скоро станет моим мужем, и ничто в вашем прошлом, или в вашем настоящем, да и будущем тоже, не должно ничего для меня значить.
Она снова отступила, и Кросс последовал за ней. Как собака на поводке. Ненавидя каждое слово, которое она произнесла. Ее логику и рассудительность. Пиппа действительно не похожа на всех женщин, которых он знал, и никогда еще в жизни ему так сильно не хотелось понять женщину.
Она продолжала говорить, глядя на свои руки, на сцепленные кривоватые пальцы.
– Насколько я поняла, ничто во мне вас не интересует. От меня больше неприятностей, чем я стою, и не следовало рассказывать вам о моих экспериментах,
Кросс остановил ее:
– Это не эксперименты.
Она смотрела на него глазами, казавшимися черными. Ему хотелось сорвать маску с Пиппы, растоптать, а затем отхлестать Чейза хлыстом за то, что устроил все это.
– Конечно, эксперименты.
– Нет, Пиппа. Вовсе нет. Это желание знаний. Потребность в них. Более того, вам необходимо понимание того, что вы собираетесь делать. Того, что вы отказываетесь остановить. И это вас пугает. Вы отчаянно хотите помешать себе чувствовать сомнение и досаду, и страх того, что можете испытать. Вы говорите, что желаете понять, что происходит между мужчиной и женщиной. Между мужьями и женами. Однако вместо того, чтобы идти к тем, кто знает лучше, кто знает по собственному опыту, вы приходите ко мне. В темноте.
