демонстрировал исключительную обходительность в общении с ней и ни разу не сказал ничего плохого, заставляло Давида гордиться супругой, будто её прелесть была его собственным достижением. Адам тогда согласился, что такие чувства – не лучшая основа для брака. Давид иронично ответил, что зато это стало хорошей основой для брака Кристины и отца.
Всё это, однако, не означало, что обида испарилась. Отсутствие какого-либо раскаяния со стороны предателей усугубляло дело.
Давид потёр лицо, чтобы смахнуть непрошеные эмоции, и сел за компьютер.
Информация о Жане Бодене нашлась сразу. Общественный деятель шестнадцатого века. Родился в простой семье, но стал одним из самых известных мыслителей своего времени. Был автором нескольких трудов о социуме и государстве и, совершенно неожиданно, «Демономании» о разоблачении ведьм. Исследователи подчёркивали, что Боден демонстрировал прогрессивные и гуманистические взгляды, говорил о свободе вероисповедания – невиданное для того времени суждение, – искал лучшие формы власти, рассуждал об идеальном устройстве мира. А в 1580 году выдал труд о том, что, при всём при этом, считал, будто ведьм необходимо сжигать на кострах, а любой судья, отказывающийся казнить колдуна, сам заслуживает смерти в огне. И даже заявлял, что, будучи прокурором, лично отправил на смерть более двухсот ведьм. Всё это не вязалось с философией, которая прослеживалась в его работах ранее.
Взгляд Давида зацепился за строчку в исторической статье. Боден не понимал геройства, не верил, что оно существует. «Во имя чего? – удивлялся он. – Неправдоподобно, чтобы человек мог рисковать жизнью из-за какой-то химеры».
Это можно было бы счесть за простое совпадение, слова, вырванные из контекста, но Давид не мог избавиться от странного ощущения, будто за ними стояло больше, чем могло показаться несведущему читателю.
Почитав ещё о Бодене, Давид ввел новый запрос: «буква V с короной». Но, кроме предложения скачать векторную иллюстрацию, не нашёл ничего. Как бы он ни формулировал, выдача поисковика оказывалась далека от того, что могло быть полезным.
Стук в дверь отвлёк его. На этот раз явился отец.
– Что ты наговорил Кристине? – спросил тот без какого-либо вступления.
Вопрос вынудил Давида медленно поднять мрачный взгляд.
– Сказал, как счастлив, что она наконец выбрала правильного Сезара, что же ещё.
Вместо того чтобы начать защищать жену, отец хмыкнул и опустился в кресло, что стояло у окна. Положив ногу на ногу, выставив голые лодыжки, хозяин дома лениво повёл кистью:
– Она, очевидно, ожидала, что ты стал другим человеком. Однако люди не меняются.
Давид встал, готовый начать грубую перепалку.
– Но люди умеют хорошо притворяться, – остановил его старший Сезар, едва заметно улыбнувшись, – и тебе пора овладеть этим навыком. Сколько я учил тебя этому, но ты продолжаешь демонстрировать свою натуру. Обнажать чувства.
– Не думаю, что понял тебя, – отозвался Давид, чуть сощурившись.
– Ты мог заявиться сюда, демонстрируя личное счастье и успех в делах. Мог надеть свой лучший костюм и выглядеть как голливудская звезда. Мог притащить какую-нибудь эффектную девку. Но выбрал постную мину, линялую футболку и взлохмаченную…
– Следи за словами, – предупредил Давид, выставив палец.
– «Невесту», – язвительно завершил господин Сезар. – Поэтому у тебя никогда ничего не получается, Дави. Ты будто не пытаешься, – он с лёгким недоумением развёл руки в стороны, – будто не хочешь, чтобы кто-то воспринимал тебя всерьёз.
Давид отчётливо вспомнил, почему съехал от отца, едва появилась возможность. Прежде он начал бы спорить, как-то оправдываться, но в этот раз просто устало посмотрел ему в глаза:
– Единственный, кто не воспринимает меня всерьёз, – это ты. И с чего ты взял, что я хочу что-то тебе доказывать?
Слова, брошенные, лишь чтобы защититься, вдруг обрели смысл:
– Мне плевать, что ты подумаешь обо мне, о моей футболке, – Давид ухватил себя за ворот. – И о моей невесте. Меня не волнует, что ты скажешь на этот счёт.
Господин Сезар несколько мгновений смотрел на него, затем лениво пригладил идеально уложенные волосы, которые даже седели красиво – так, чтобы подчеркнуть статус и богатство хозяина. Артур недоверчиво, голосом, полным приятного изумления, произнёс:
– Возможно, ты впервые ответил мне как мужчина.
И Давид усилием воли подавил в себе восторг. Когда-то эти слова были желанны, но не сейчас. Сейчас пришлось одёрнуть себя: ему не требовалось одобрение!
Отец удивлённо развёл руки в стороны и добавил:
– Эти два года всё же пошли тебе на пользу, сын.
Давид уставился на его ладонь.
У него мурашки пошли по телу от того, как внезапно в голове замелькали образы, складываясь в пока ещё не до конца оформившуюся мысль.
Всем известно, что мозг работает над решением задач, даже когда сознание занято чем-то другим. Но то, насколько обособленно шёл мыслительный процесс, просто ожидая нужного триггера, чтобы выдать ответ, потрясло Давида. Он смотрел на жилистую кисть, забыв, кому она принадлежит, забыв о теме и цели разговора.
Просто перед мысленным взором всплыла запись из музея, затем фотография с раскопок в Египте, картина в квартире Мино, наконец, будто обобщающий всё это штрих – репродукция в доме Луки.
Давид ещё не понял, что всё это значило, но был уверен: только что тайна чуть приоткрылась, обнажив истину.
Он прошёл к отцу, похлопал того по плечу и сказал:
– Мне всё ещё безразлично твоё мнение, – а затем вышел из библиотеки.
Давид отправился в спальню. София уже лежала в постели – прямо в белом махровом халате, – но не спала. Едва он вошёл, она отбросила в сторону глянцевый журнал.
– Что это значит? – спросил Давид, стремительно подходя к кровати.
Он поднял ладонь, соединив средний и безымянный палец, чуть растопырив при этом остальные.
– Э-э, – протянула София, – вулканское приветствие?
Давид недоумённо поднял брови.
– Ну, «Звёздный путь». Спок. «Живи и процветай», – она подняла руку, соединив указательный со средним пальцем, а безымянный с мизинцем.
Он покачал головой и, торопливо сев на кровать рядом с Софией, продемонстрировал правильный жест.
Давид был очень возбуждён сделанным открытием и хотел как можно скорее разобраться в его значении.
София чуть склонила голову набок, попробовала соединить пальцы, как он.
– А, это «вест кост», – догадалась она. – Его показывают американские рэперы. Означает, что они с западного побережья Калифорнии или что-то в этом роде.
Давид с сомнением взглянул на свою руку, на её, затем покачал головой:
– Если нет вероятности, что Тициан в шестнадцатом веке на своих картинах пытался изобразить «вест кост», то вряд ли.
София откинулась на подушки.
– Почему он тебя заинтересовал? – задала она вопрос в потолок. – Кто-то показал тебе такой знак? Не думаю, что это нечто обидное.
Давид снял очки и потёр переносицу.
– В последнее время этот жест встречается всюду, где мы бываем. У Мино в квартире, у Луки и даже в музее…
Когда картинки мелькали в голове, всё виделось настолько наполненным смыслом, что, казалось, их проблема решена: найдена важная улика. Теперь же, рассказывая о своих наблюдениях вслух, Давид чувствовал себя глупо. Будто доверчивая пенсионерка, которой только что
