— Он же твой хозяин! — стыдил Хеопса Мэт. Тот покорно высовывал язык, и Лина снова брала мазок.
Только на седьмой раз компьютер выдал генетический код черноволосого молодого человека.
— Кто это? — спросил удивленный Мэт.
— Мамочки! — обрадовался Поль. — Это же Сол в молодости! Я дома видел у него эту фотографию!
— Ну, ребята, приступаем, — сказал дрожащим голосом Мэт и включил программу.
… Тело получилось молодым, здоровым, но абсолютно мертвым.
— Если бы у нас был компьютерный нейрохирург, — стонал Фишка, — вживлять мозг я боюсь…
— Давай, парень, действуй, — умолял Сайрус.
— Меточка, у тебя получится, — улыбнулась Лина.
Стрелки индикаторов бешено дергались, мозг Сола работал на полную силу.
Все время сличаясь с томографом, прозванивая каждое нервное соединение, Мэт стал вживлять мозг.
Работа эта длилась восемь часов. У Мэта уже дрожали руки. Пот застилал глаза. Несколько раз все приходилось начинать заново, потому что он путал руки с ногами, глаза с почками, а сердце с мочевым пузырем.
Но наконец все было готово.
И тело было мертво.
Мозг жил. Он подавал команды, но тело не двигалось. Сердце не билось, глаза на свет не реагировали.
— Это было с самого начала авантюрное предприятие, — сказал Поль.
— Да, — тяжело вздохнул Мэт. — Я не Господь Бог.
И тут Сайрус рухнул на колени и, сложив руки на груди, взмолился:
— Отче наш! Иже еси на небесех! Да святится Имя Твое!..
Молитва его была жаркой и искренней. Поль саркастически улыбался. Разве какие-то слова могут здесь помочь?
Но вдруг и Лина опустилась на колени. И Мэт.
Улыбка сползла с лица Поля. Они верили, они в самом деле верили! И эта вера могла победить!
— Господи! Помоги! — взмолился и Поль.
И в тот же момент рука Соломона Симпсона двинулась. Потом он приподнял голову и открыл глаза.
— Таки, да, я жив, — сказал он.
Ну что тут сказать — они все плакали.
Глава 38
Вопросик на засыпку
Они молча шли по бесконечному серому полю. Вдруг Сол почувствовал под ногами какой-то скрип и с удивлением обнаружил, что ровная гладкая поверхность планеты превратилась в песок. Небо над головой посветлело и стало ярко-голубым. Прямо перед ними поверхность вспучилась и образовала что-то вроде песчаных дюн. В затылок светило жаркое летнее солнце.
— Где это мы?
Двойник приставил ладонь козырьком ко лбу и весело сказал:
— Я решил сделать тебе приятное. Мы в древней Палестине. Тебе, как историку, здесь должно быть интересно. Вот за этими дюнами есть небольшое бунгало на берегу Мертвого моря.
Они с трудом поднялись на гребень холма. Перед Солом открылся потрясающий пейзаж. Поверхность моря ярко поблескивала в лучах полуденного солнца, а сзади, за узкой полосой песчаной почвы расстилались почти до горизонта дикие заросли кустарников.
— Вон там, — Солштрих вытянул руку на запад. — Иерусалим.
Вдалеке действительно вырисовывались очертания древнего города.
Они спустились вниз и вошли в «бунгало». Внутри было очень прохладно. Солштрих сразу разулся и ступил босыми ногами на соломенные циновки, которыми был выстлан пол. Затем он налил из стоящего на полу глиняного кувшина вина. Себе и Солу. Забравшись с ногами на покрытый ковром деревянный топчан, он сказал:
— Ну как тебе обстановочка? Возьмешь меня к себе в ассистенты?
Сол присел на стоящий тут же грубый табурет и заметил:
— В древней Палестине вино всегда разбавляли.
— Ну-у, — махнул рукой Солштрих. — Здесь я много чего усовершенствовал. Вон в углу, например, кондиционер стоит. А там, за ширмой — холодильник. Кстати, в нем есть тоник. Можешь добавить в вино для полноты ощущений. Ты не проголодался? Можем чего-нибудь экзотическое забацать…
— А ты?
— Да мне-то все равно, — грустно улыбнулся Солштрих. — Ты же знаешь, я питаюсь другими вещами.
Видимо, вспомнив об этих «вещах», он посерьезнел:
— Ну что, может, приступим?
— Давай.
— Как ты предлагаешь состязаться? Сол подумал.
— Я буду биться по твоим правилам. Логика. Ведь ты в этом силен, не так ли?
— Логика? О, да… Но сама игра? Что, будем решать задачки?
— Не задачки, загадки. Простые, почти детские загадки.
Двойник сморщился:
— Фу, как это банально! Мог бы придумать что-нибудь поновее. Хотя… Это вполне соответствует обстановке.
— Кто первый? Впрочем, пожалуй, облегчу тебе задачу. Вопросы будешь задавать только ты. Если я не смогу на какой-нибудь из них ответить — значит, ты выиграл. Начинай!
Снаружи доносился шум прилива. Сол встал с табурета и прошелся по комнате.
— Утром на четырех, днем на двух, а вечером на трех…
— Добавь еще: ночью — на спине, — перебил его Солштрих. — Ты меня совсем за дурачка принимаешь? Это человек, Соломон. Впрочем, у егнайцев он с утра до вечера на шести. Ха-ха-ха!..
Солштрих лег на спину и положил руки под голову.
— Валяй дальше. У тебя еще две попытки. Сол помассировал виски. Выпил вина. Ничего путного в голову не приходило. Разве что…
— Жил-был царь Соломон, — начал он наконец. — Это был самый мудрый человек на Земле. И самый справедливый. Однажды к нему пришли две женщины, которые никак не могли поделить между собой ребенка. Каждая из них утверждала, что это ее сын. Тогда царь Соломон приказал разрубить его на две половинки, после чего моментально обнаружилось, кто из женщин обманщица, а кто — настоящая мать ребенка. А теперь скажи-ка мне, каким образом это выяснилось?
Двойник задумался. Почесал затылок. Отхлебнул вина.
— Гм… Надо подумать.
Он встал с топчана и распахнул дверь.
— Что-то душновато у нас.
Сол внимательно наблюдал за его действиями.
— Может быть, он провел генетический анализ? — предположил Двойник.
Сол рассмеялся. Кажется, эта загадка была Солштриху не по зубам.
— Не забывай, что царь Соломон жил несколько тысяч лет назад. Тогда генетики еще не существовало.
— Ах да… Это тебя смогли создать с помощью генетики. — Двойник потер подбородок. — Сложная задачка, ничего не скажешь.
Он забегал взад-вперед по комнате, беспрерывно повторяя: «На две половинки… На две половинки… Нет… Да… Черт возьми… О, зохен вэй!..».
— Я, кажется, проигрываю…
— Вот видишь, — мягко улыбнулся Сол. И тут Солштрих расхохотался:
— Ой, старина, ты и вправду поверил, что я не могу отгадать твою дурацкую загадку. Поверил? По глазам вижу, что поверил. Размечтался, что выиграл состязание. А я с самого начала знал отгадку. Настоящая мать скажет, чтобы дитя лучше отдали другой женщине, чем разрубили. Вот.
И он самодовольно скрестил руки на груди. Сол разозлился не на шутку:
— Издеваешься?! — закричал он. — Думаешь, что ты самый сильный?
Те, кто знал Сола Эйнштейна и даже Соломона Симпсона, ни за что не поверили бы, что тихого еврея можно так разозлить. Впрочем, сейчас был молодым, а значит, куда более темпераментным.
— Думаешь, тебе все под силу?!
— Конечно. Я могу все, — уверенно ответил Солштрих.
— Тогда!.. Тогда создай мозг, который был бы сильнее тебя, больше, мудрее! А, что, слабо?
— Запросто! — запальчиво закричал Солштрих. И вдруг осекся. — Как это?
— Не можешь? Сдавайся!
— Нет, я могу! Я могу-у-у-у!!! — закричал Солштрих, и последний его звук повис над растаявшими вмиг берегом моря, песком, домиком…
Солштрих стаял, как тает свеча, сливаясь с поверхностью планеты. Впрочем, Соломон уже этого не видел. Он изо всех сил несся к космолету.
Первый толчок чуть не сбил его с ног. А до космолета было еще метров триста.
Толчки все усиливались. На поверхности Мозга появились трещины.
«Только бы успеть», — судорожно думал Сол, перепрыгивая через них. Некоторые из трещин уже достигали в ширину более метра.
Совершив очередной прыжок через пролом, Сол уцепился за неплотно закрытый люк, но рука соскользнула, и он полетел в образовавшуюся под ногами глубокую трещину…
Руки! Руки друзей! Крепкие и надежные руки, они подхватили его и втащили в космолет.
— Аварийный взлет! — закричал Сол, едва люк задраился.
— Хеопс здесь! — услужливо показал кота Поль.
Мозг? — Мэтью торопливо набирал команды старта.
— Шизофрения, как и было сказано, — улыбнулся Сол. — Кстати, где я читал эту фразу?
«Гарбич» оторвался в последнюю секунду. На месте, где только что стоял космолет образовалась гигантская трещина.
Райад расширялась изнутри, словно вылезала из кастрюли необъятная квашня. Из гигантских проломов в ее коре вырывались языки пламени. В конце концов она полностью превратилась в огромный огненный расползающийся шар. Он рос так стремительно, что, казалось, вот-вот настигнет корабль.
