Никита взял листок и посмотрел на странную картинку, где словно в разрезе были изображены разные черепа. Неужели кого-то пилой распилили? Причём заживо.
— Ну, и что я должен увидеть?
Анатомщик отправил в потолок несколько сизых колец и неспешно ответил, будто растягивая удовольствие:
— Чёрная эльфийка и белая. Они внешне похожи, как мать и дочь. Даже искусственный интеллект, который я позаимствовал у криминалистов, выдал, что они родственны.
— Чему должен удивиться? Мама чёрная, папа альбинос.
— А тому, что у них абсолютно разная биохимия. Вообще разная. У чернокожей иной метаболизм. Иные белки и витамины. Кровь не содержит эритроцитов, а насыщена свободным гемоглобином. Даже структура клеток иная. Это действительно чужая форма жизни, лишь похожая на нас.
Я смотрел на анатомщика в белом халате глазами древнего и внимательно слушал, хотя и не понимал всего сказанного.
— А вот девочка биологически совместима с людьми. Это титанический труд — на базе одной формы жизни создать другую, но внешне идентичную старой.
Выслушав собеседника, древний опустил взгляд на листок и некоторое время молчал.
— И зачем? — спросил он, наконец.
— Ставлю блок сигарет и ящик коньяка, что дело в иммунитете. Наши микробы агрессивнее, чем у них, — анатомщик вздохнул и пристал со своего места. — Но ты не поверишь, от брака светлых эльфов и людей даже могут быть дети. Они создают замену себе, выращивают новое поколение на человеческом субстрате.
Никита улыбнулся и пробурчал:
— Ты один ящик уж проиграл. Гаш не покоряли эльфов. Они их создали.
— Половину, — отмахнулся анатомщик и пояснил: — Гномов-то они покорили.
— Хрен с тобой, давай половину, — снова пробурчал Никита, а собеседник подошёл к ближе и навис над древним. В глазах горел какой-то нездоровый огонёк.
— Больше того. Я отпрепарировал орков и этих… не знаю, как назвать. Тощие создания, похожие на помесь лесных эльфов с бледными поганками. Вроде бы беглые гомункулы. Они все выращены на базе человеческого ДНК.
— Это я понял, — огрызнулся Никита, поджав губы. — Мне нет разницы, что у них в биохимии, но ты же меня не для этого позвал. Что хочешь? Колись.
Анатомщик отошёл, затушил бычок и взял из пачки новую сигарету.
— Мы так и не достигли цели. У нас нет магов. Наша цель… эль… эль…
Человек недоговорил. Мир дёрнулся и наполнился цветной пургой.
— Эль, эль, эль, эль, — повторял анатомщик, словно заевшая пластинка. Он и сам дёргался, как ударенный током.
Цветная пурга звенела металлом и трещала белым шумом. А потом вдруг передо мной возникла надпись в красной рамке, словно кто картонку в воздухе повесил.
«Данные заблокированы».
И меня выбросило в реальность. От неожиданности чуть не упал с козл.
Не сразу пришёл в себя, поймал обеспокоенный взгляд Рины и снова надел дневник.
«Сбой тегов, — оповестил меня механический женский голос, — введите поисковый запрос».
Я нахмурился и забегал глазами по дороге, лошадям, лесу и небу.
— Если они пришлые, то откуда взялись?
«Принято».
За словами последовал новый нырок в чужие воспоминания. И он был не такой простой, как до этого. Он отдался болью в усталых ногах и кровью на разбитых губах. Он был с сиплой отдышкой и запахом деревьев.
Теперь вокруг был утопающий в лучах летнего солнца лес, белый-белый, пронизанный светом и казавшийся невесомым березняк. Ветер доносил запах листвы, сухих трав. А ещё он пах кровью, порохом и горелым железом.
И только впереди сплошной стеной стояло темнолесье, словно кто-то чёрную краску пролил на холст художника.
Древний шёл по поляне, развороченной взрывами, отчего на траве чернели большие воронки. Шёл мимо человеческих и эльфийских трупов. Из бронежилетов людей торчали застрявшие в них короткие, похожие на арбалетные болты, стрелы. Эльфы расстреляны из автоматов или нашинкованы осколками снарядов. Один человек был разорван пополам неизвестной силой.
— Какого хрена? Кто это, вааще, такие? — проронил Никита, поддев носком ботинка длинное ухо убитого тёмного эльфа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Древний медленно ходил от одного тела к другому, разглядывая необычные трупы.
— Товарищ капитан! — послышался со стороны торопливый окрик, а затем к Никите подбежал запыхавшийся солдат. — Товарищ капитан, там это… того… пойдёмте, покажу.
Древний поторопился за бойцом, напряжённо стискивая пальцы на автомате. Лес, трупы, лес.
Затормозил Никита лишь у чужого леса, вернее, его обрезка. Ровненького, как по линейке.
Блестели, истекающие прозрачным соком идеальные срезы берёз с нашей стороны, и такие же срезы непривычных деревьев с темно-зелёной смолой. Даже травинки будто бритвой рассечены.
Но не только они. Там, за чужой линией, лежал, опрокинувшись навзничь, механический великан гномов. Его тоже располовинило, причём вместе с гномом-пилотом. Напротив него — половинка земного бронетранспортёра, в котором на днище лежал истёкший кровью солдат с отрезанными ногами и руками и половинкой автомата. Металлические края боевых машин, гномьей и человеческой, блестели начищенным зеркалом.
— Товарищ капитан, там пленный! — не унимался солдат, и Никита ускорил шаг.
Через полсотни метров показался небольшой отряд. Два солдата, озираясь по сторонам, держали под прицелом эльфа, которому заломил руки третий боец.
У эльфа всё лицо было в крови, и он непрерывно бормотал на своём языке.
Когда раздался ещё один голос, спокойный, выбивающийся из напряжённого эпизода прошлого, я испугался.
— Кто вы такие? Что вы делаете на нашей земле? — переводил этот голос.
Если бы я мог в этот момент облизать пересохшие от волнения губы, то сделал бы, но не мог. Это лишь воспоминание о былом, а не родное тело.
Не меньше пяти минут ушло на то, чтоб осознать, что раз это воспоминание, то ничто не мешает записавшему его древнему внести свои комментарии. Закадровый текст, как в том чёрно-белом кино, записанном на пенку.
— Это было досадное недоразумение, — грустно продолжил комментатор. — Виной тому бомбы, которые мы сами сбросили на сервера восставших машин. Это выдернуло эльфийские генераторы волшебства, струны, из их мира в наш. Выдернуло вместе с городами, построенными вокруг струн. И закостенелые многовековые гаш, просто не приняли тот факт, что так может быть. И как решить, где чьё? Территория наша, а деревья, дома и даже верхний слой грунта принадлежит им. Привычка быть непорочными и непогрешимыми, неумение договариваться — вот ключевые свойства гаш. Они не смогли принять новый мир. Принять, что теперь они — не единственная сила во вселенной. Так началась война. Будто нам было мало восстания машин.
Прошлое померкло, и я снова оказался на козлах. Не знаю, сколько на самом деле прошло времени, но от напряжения затекли спина, шея и ноги.
— Стой! — раздался крик Самогоныча. — Привал!
— Вань-Вань! Электрик! Оглох, что ли?!
— Слышу, — огрызнулся я и натянул вожжи, останавливая коней.
Оглянувшись, увидел осунувшуюся и посеревшую Кису. Рядом с ней, свернувшись клубком, спала уставшая Рина. Я пролез поглубже в повозку, укрыл девушку одеялом и поцеловал в щеку.
— Я боюсь, — вдруг произнесла девушка, не открывая глаз. Она поджала губы, а на глазах навернулись слёзы.
— Не бойся, мы успеем. До Стеклодара всего два дня пути.
Рина медленно покачала головой.
— Я словно лист, сорванный ночным ветром с родного древа. Несомая ветром, я не знаю, что ждёт меня впереди, как долго буду кружиться и куда упаду.
— Ой, да хватит этих эльфийских премудростей, — с улыбкой ответил я, сел рядом и легонько обнял девушку. Не укрылся от меня и усталый взгляд Кисы, которая вздохнула и потянулась за кружкой с лекарством. Младшенькая на полпути зашлась очередным приступом кашля, согнувшись пополам, так что пришлось самому передать ей резко пахнущее питьё.
А Рина продолжила.
— Я эльф только наполовину. Но этого хватит, чтоб пережить тебя на полвека. К тому же ты будешь стариться быстрее. Мне страшно хвататься за веточку, которая обломится.
