― Я, наверное, пойду, ― произнесла Лия. ― У меня ещё одно неотложное дело на другом конце города…
― Останьтесь. ― В голосе Альфреда проскользнули командные тяжёлые нотки. Анна заметила, что муж как будто посерел и вытянулся, между бровей залегла складка. ― Пожалуйста. Лия, мне надо с вами поговорить о госпоже Громовой и её супруге. Это очень важно. ― Муж взял Анну за локоть и прошептал, склонившись к самому её уху: ― Мне надо тебе кое о чём рассказать…
― …и таким образом я косвенно виноват в смерти Ирины Дороховой и в том, что случилось с Тайгой и продолжает происходить сейчас. То, что Дороховы вернулись, было делом времени. Я старался забыть прошлое. Забыть о них. Но тень Ирины всегда стояла за моей спиной. А перед глазами маячили Паша и Константин Львович. ― Альфред закончил рассказ, а Анна только и могла, что комкать в пальцах край шали и слушать мужа.
Истории о травах и грибах, которыми Альфред глушил боль от рвавшей кровь магии, выбили Анну из колеи. А рассказы о разнузданных шабашах и вовсе заставили покраснеть и почувствовать, как сердце учащённо забилось. Теперь она поняла, откуда у Альфреда такое резкое отношение к вечеринкам и алкоголю: он сам проходил через всё это. Смотрел на спокойные рисунки, когда бывал под травами, блевал на руках у друга, менял партнёрш и вообще наворотил много дел.
Анна не осуждала его: все когда-то были молоды. Но то, что произошло между ним и Дороховыми… Она понимала, что муж поступил правильно, защитил друзей, но одна мысль терзала её. Когда бы он ей это рассказал? Когда Альфред собрался бы с силами и сообщил, что его предали те, кого он считал семьёй, что и он в какой-то степени предал Дороховых и лучшего друга? Что из-за его медлительности погибла женщина, а целый лес оказался под угрозой?
― Так вот почему ты всё время искал то самое дело, ― негромко произнесла Анна. ― Ты хотел так замолить свои грехи. ― Они сидели на веранде и воздух весенней ночи холодил ноги. Анна поёжилась. Ребёнок больно пихнул её под рёбра, и она поморщилась.
― Да, ― ответил Альфред. Он не смотрел на Анну, а с его пальцев то и дело слетали тёплые янтарные искры. ― Гасящий вернул меня, а что хорошего я сделал? Позволил водить себя за нос и не уберёг женщину, которая была мне как мать.
― Оставь свою войну, Алек. ― Анна протянула руку и дотронулась кончиками пальцев до плеча мужа. А про себя подумала:
«Сколько ещё таких некромантов Дороховых стоит за спиной Альфреда? О чём ещё он мне не рассказал?»
Эти мысли, должно быть, отразились у неё на лице, потому как муж невесело усмехнулся.
― Иди, поговори с Лией, ― рассеянно произнесла Анна. Она смотрела на мужа украдкой. ― Она тоже хочет домой.
― А ты? ― Альфред не сводил с неё пристального взгляда, прожигавшего насквозь.
― Я пойду, прогуляюсь, мне нужно подумать. Осмыслить всё, что ты сказал. Алек, пожалуйста, дай мне немного времени. ― Анна поднялась из кресла и направилась вглубь вишнёвого сада, разбитого на заднем дворе.
Это был не совсем сад, а скорее несколько вишен, посаженных ещё прежними владельцами дома. Стараниями Альфреда к одиноким деревьям добавились кусты снежеягодника, бузины и рябины, а также кусты шиповника. Первые листочки только начали появляться на ветках, прошлогодние ягоды висели, и ими часто лакомились воробьи и толстые дрозды. Анна медленно шла между деревьями, с наслаждением ступая по мягкой земле. Пахло терпкими ягодами, птичьими перьями и далёким лесом. Близилось полнолуние, и если бы не беременность, Анна, обратившись, рванула бы в лес.
Она протянула руку и хотела сорвать горсть рябины, чтобы облегчить птицам ужин, но вдруг замерла. Крикливые птахи замолкли, а стайка воробьёв скрылась на соседнем участке. Холодный пот прошиб Анну, а в следующую секунду её ноздри наполнились до жути знакомой смесью запахов бальзамических трав и сырой земли. Воздух на миг стал горячим и тягучим. Она резко обернулась и увидела прямо перед собой Павла Дорохова. Тот стоял и молча смотрел на неё. В свете уличного фонаря его глаза казались чёрными провалами, не выражавшими ничего. Как будто перед Анной стоял мертвец.
Она хотела закричать, но заметила, что Дорохов стоит у ограды неестественно прямо, как будто что-то прижимает его к камням. Защитные заклинания Альфреда действуют, поняла она.
― Что вам нужно? ― произнесла Анна. Её трясло, но страх постепенно отступал. Альфред сотворил мощные заклинания, она была уверена. ― Я же сказала, что не хочу вас больше видеть.
― Я пришёл принести извинения за поведение моего отца. ― Дорохов говорил спокойно, но Анна всей кожей ощущала напряжение. На него давили заклятия. ― Он вчера был не в себе.
― Мне не нужны ваши извинения, ― бросила Анна. ― Что-то ещё?
― Да. ― Смуглое лицо Дорохова дёрнулось, как от боли. ― Зеркала моей матери удерживают меня на месте. Так бы я подошёл ближе.
― Не смейте подходить ко мне. Говорите, зачем пришли, и убирайтесь!
― Я хотел рассказать вам одну историю. Совсем маленькую историю о том, что значат для некроманта, вроде меня, черневая тайга и её Матушка. ― И прежде чем Анна успела остановить его, Дорохов заговорил.
Его голос обволакивал, совсем как голос Альфреда. Запах трав и курений проникал в мозг, впитывался через кожу. Анне показалось, что она стоит внутри пирамиды Египта, а от стен отражаются слова Дорохова. Она не могла не слушать его. А Павел между тем рассказывал.
***
Впервые Павел Дорохов увидел её, когда она купалась с русалками в Чёрном Озере. Глубокое, оно, казалось, не имело дна. По заболоченному берегу росли пятнистые говорящие грибы, зазывавшие проходивших в лунные ночи лесорубов и студентов заманчивыми предложениями.
В ту Вальпургиеву ночь шабаш устраивали в ложе будущего Тайгинского водохранилища, и Паша вызвался сходить за волшебными грибами для всей компании. Он шёл через наполненный шорохами и огнями фей-светляков лес и уже почти приблизился к озеру, как вдруг увидел три женских фигуры, плескавшихся в озере.
Павел замер в тени кустарников и подкрался ближе. Две русалки с водяными цветами в волосах тихо хихикали, напевая что-то грудными голосами, и расчёсывали костяными гребешками волосы третьей.
Павел потянул носом воздух и ощутил покалывание силы на кончиках пальцев и в позвоночнике. От русалок пахло илом, тёплой весенней водой и смертью. Паша хорошо знал этот запах: он сопровождал его повсюду. Паша видел и чувствовал смерть с пяти лет, и с каждым прожитым годом его способности усиливались.
Отец-некромант гордился им, а мать-предсказательница ласково улыбалась, трепала по волосам унизанными перстнями пальцами и говорила, что он вырастет великим. Паша не родился райской счастьем-птицей Алконостом, как мечтал отец, но ему нравилось и так.
Две русалки закончили с причёской третьей и теперь, усадив товарку на трон из листьев кувшинок, принялись растирать её стройное красивое тело озёрной водой, смешанной с остро пахнувшими растениями.
И тут Паша понял, что третья не была русалкой. В ней не чувствовался дух смерти, но била жизнь. Горячая и солёная, как кровь, эта жизнь закручивалась двойными спиралями и пронизывала всё существо третьей. Она отбросила на спину густые медового цвета волосы, и до Паши долетел аромат свежей хвои, чернозёма и звериного меха. Он облизнул пересохшие губы и почувствовал на языке вкус берёзового сока и первых лесных ягод.
― Тайга, ― негромко произнёс он, словно пробуя имя. ― Матушка-Хозяйка. ― Это был тот самый дух леса, олицетворявший старую деревню и всё, что её окружало. И скоро эта местность окажется под водой.
Когда он увидел Тайгу в следующий раз, она прогуливалась по берегу большой реки. Галька перекатывалась под её босыми ногами, а зелёные глаза с отблесками золота смотрели отрешённо. Она перебирала в пальцах венок горицветов.
― Тайга, ― Паша окликнул её, когда она прошла мимо него. Он сидел на коряге и наблюдал за тем, как распускаются вербы. ― Подойди.
― Некромант. ― Тайга обернулась к нему. Её загорелое лицо ото лба до подбородка пересекали тёмные линии золы, проходившие точно по глазам. ― Зачем вам с отцом водохранилище?
