руками на груди. Нечто «выходив», предложил: – Давай-ка, выпроваживая, «Коле» кое-что поручим. Он – идеальный канал связи, делегирован если ни самим Крючковым, то его ближайшим окружением. Лишь так мы сводим к минимуму риск утечки – собственно то, что до сих пор тормозило московский проект. И окончательно убедился: Горбачев нам как мертвому припарка. Мало того, что неуклонно теряет власть, он, лидер государства-динозавра, во многом, символическая фигура. Злоба же момента – экстренные военные поставки, закрывающие бреши нашей обороны. Лишь инфраструктуре заговора, реальному командному пункту СССР, такое по силам. Значит, будем менять… – Аббас уселся, хлопая по столу ладонями.
– Кого, дядя? – недоумевал племянник. – Колю? Не успеваю за тобой: то депортировать, то вдруг менять…
– Разделы архива на груженые военной техникой и боеприпасами «Русланы», – расшифровал свой хлопок директор. Размяв шею, продолжил: – Но главное обретение: заработаем у Хозяина отсрочку. Смотришь, и перезимуем…
Спустя семь часов подполковник КГБ Анатолий Вяземский, некогда однокашник Сулеймана Хакима, напрягая память, марал бумагу – составлял перечень затребованных Багдадом вооружений и запчастей. Усердствовал не где-нибудь, а в кабинете Председателя, сидя, правда, в самом начале длинного, точно взлетная полоса, стола заседаний.
Тем временем Крючков с Агеевым, под портретом Горбачева, вполголоса общались, поглядывая на часы. Похоже, кого-то ждали. И впрямь вскоре форум расширился за счет прибывших министров обороны и оборонной промышленности. Заседали до трех ночи и, обретя консенсус, разъехались по домам.
Вяземскому же в тот драматичный для него день повезло меньше. Едва он перенес на бумагу заявку иракского ВПК, как был отправлен в сопровождении двух прапорщиков в хорошо ему знакомую Балашиху – их с Сулейманом Хакимом альма-матер, охраняемую строже тюрьмы.
Вместо домашнего уюта его встретил «отсек», герметически отгороженный, как и само заведение, от внешнего мира. На следующий день его карьера претерпела крутой поворот – боевой, уникального опыта офицер переквалифицировался в преподавателя, но уже в новом звании – полковника. Специализация: тактика диверсионной работы на территории противника. Будто бы почетный, ласкающий самолюбие рост, но с горьким привкусом: ни звонить близким, не говоря уже навещать их, он не мог. При этом подцензурно переписываться – сколько угодно.
Между тем писал он супруге редко: весточка в месяц, не более. Зато преуспел в ином жанре сочинительства – учебных пособий. К моменту снятия «повинности», в августе девяносто первого, завершил добротное руководство, в современной трактовке, по террору. Полный творческих планов, шагнул через проходную в икающую от аббревиатур страну.
Глава 19
12 января 1991 г. 8:00 г. Багдад отель «Аль-Рашид»
Сюзанн торопливо доедала омлет, поглядывая на лобби ресторана. Никого, но Питер с командой могут в любую секунду появиться. Успеть бы выпить кофе и прямо в номер, подальше от сальных рож. Тошнит – не то слово. У нормальных людей утро – свежий, душистый цветок, у них же – оборванная на середине случка. Не просто пошляки, а зацикленные на сексе дегенераты. За всю жизнь столько похабщины не услышать, как от них за день. И львиная доля утром. Скопившаяся за ночь муть гормонов – вся наружу. Козлы вонючие!
Но главное: не было такого, знакомы ведь не первый день. Как с кобелиной цепи сорвались, когда прозрели, что Багдад совсем скоро – полигон для пристрелки сверхсовременного оружия. «Дружеский» огонь и «неумные» бомбы – вторая после секса тема. На самом же деле первая. Блудливый понос – не что иное как дымзавеса страха, а точнее, отход его газов.
Хороши звезды журналистики – бурдюки из похоти и дерьма! «Питер Арнетт и его бесстрашная команда» – заголовок, да и только. Знала бы миллиардная аудитория, кто ее наставляет, будто бы отстаивая ценности справедливости и добра.
– Доброе утро! Не могли бы вы…
Вскинув голову, Сюзанн медленно отложила нож с вилкой. У стойки бара незнакомец, но скорее, неопознаваемый субъект – что внешностью, что способом проявления. В отеле-то, помимо шестерых репортеров CNN, уже неделю ни одного гостя – как волной смыло. Да и в городе давно не встретишь европейца.
Между тем пришелец – абсолютный кавказец*, сомневаться не приходится. Только откуда? Вроде бы ирландец или, может, финн, вместе с тем и ничего общего. Очень похоже: из некоей особой, затерявшейся резервации. Не то чтобы застенчив или безынициативен, а как бы случайно забредший в пятизвездочный оазис странник. Настолько ему здесь все ново. И этот акцент, не один из языков не напоминающий! Вот те сюрприз…
Сюзанн Кларидж, ветеран американского медиасообшества, как бы заново приладилась к стулу, выказывая на сей раз не торопливость, а острый прилив любопытства. Должно быть, прочитав к себе интерес, загадочный визитер улыбнулся, после чего галантно кивнул. И досказал обломившуюся фразу:
– Не могли бы подсказать, где завтракают?
– Завтракают? Понятия не имею! – отрезала Сюзанн, словно выбрасывая забрало. Подхватив столовый прибор, нацелилась на остатки омлета.
Пришелец недоуменно повел головой, передавая: чем же я обидел? Но тут же, как ни в чем не бывало, заглянул за стойку бара, нечто ища. Чуть позже стал всматриваться в дальний зал, отгороженный за ненадобностью рядом столов.
Тут из ведущего на кухню коридора донесся глухой стук – у повара или официанта что-то опрокинулось. Пришелец встрепенулся, надо полагать, обнаружив важный источник информации. Сделал даже в сторону кухни робкий шаг, но остановился.
– Вы спрашивали серьезно или так хитро знакомитесь? – приоткрыв забрало, высунула свой острый язычок Сюзанн.
Брови пришельца вздернулись. Казалось, после недавней отповеди вновь услышать голос склочницы он не ожидал. Формально пожал плечами, будто увиливая от контакта: дескать, и того, что было, достаточно. Перевел взгляд на струящий аппетитные запахи коридор.
– Если вы впрямь намерены завтракать, – миролюбиво продолжила Сюзанн, – запаситесь терпением. Не дозваться их. Так что пока могу угостить кофе, присаживайтесь.
Туманных корней визитер задумался. При этом характер потуг подсказывал, что проблема не в выборе, а в понимании чужого языка. Скорее всего, он тщится вникнуть в послание, понятое им не до конца.
– Да вы не стесняйтесь, – кокетливо поманив ладошкой, развивала инициативу Сюзанн, – не то время сегодня…
Пришелец тоскливо взглянул на коридор и нехотя потопал к пробавляющейся то широкими жестами, то сепаратизмом особе.
– Спасибо за приглашение, но не хотелось бы беспокоить. Приятного аппетита, – объявил он, сблизившись. Куда деть руки, да и самого себя пришелец явно не знал.
– Собственно, ничего из разряда «мужчина-женщина», если это вас беспокоит, – возразила Сюзанн. – Я – журналистка, хотелось бы взять интервью…
Какое-то время пришелец нечто в уме состыковывал, казалось, борясь с искушением – уйти или все-таки принять приглашение. В итоге остановился на промежуточном решении – прощупать почву:
– Я вас правильно понял «взять интервью»?
Не поворачивая головы (пришелец стоял сбоку) Сюзанн рассеянно кивнула.
– Но, позвольте, вы даже не знаете, кто я такой! – изумился пришлый.
– Вами бы заинтересовался самый заурядный репортер… – ответствовала загадками Сюзанн.
– С
