Постепенно музыка и пение затихли, плакальщицы исчезли, а юноша и девушка отошли в дальний угол, где никто не мешал им целоваться.
Вновь затрубили трубы — и, облаченный в пурпурную тунику, появился толстяк Креон, который только что прибыл из Дельф со словом оракула. Несколько минут диалог шел на паланезийском, и Мэри Сароджи-ни пришлось служить переводчицей.
— Эдип спрашивает, что сказал бог; а тот отвечает: бог сказал — все из-за того, что убили старого короля, который царствовал до Эдипа, и убийца преспокойно живет в Фивах. Вирус, от которого все гибнут, послан богом в наказание. Не понимаю, зачем наказывать тех, кто ни в чем не виноват, но так именно ответил бог. И эпидемия не прекратится, говорит Креон, пока убийцу старого короля не вышлют из Фив. Эдип, конечно же, обещает сделать все, чтобы найти убийцу и отделаться от него.
Из дальнего угла юноша продекламировал по-английски:
Присуще богу говорить невнятно:Но что за чушь он с облака рычит?«Покайтесь! Грешникам чума грозит!»Мыть надо руки — вот совет понятный.
Зрители еще смеялись, когда из-за кулис появилась новая группа плакальщиц и медленно пересекла сцену.
— Каруна, — сказала девушка на авансцене, — сочувствие. Страдание по причине глупости тем не менее остается страданием.
Уилл, почувствовав, что его кто-то тронул за руку, обернулся: рядом стоял, как всегда угрюмый, красавец Муруган.
— Я повсюду ищу вас, — сказал он сердито, как будто Уилл скрывался от него нарочно, чтобы позлить его. Муруган говорил так громко, что многие обернулись и зашикали на них.
— У доктора Роберта вас нет, у Сьюзилы нет, — ворчал Муруган, не обращая внимания на протесты зрителей.
— Тише, тише...
— Тише! — загремел с облака basso prorondo. — Веселая жизнь у нас началась: бог не может услышать, что сам говорит!
— Вот-вот, — поддакнул Уилл, присоединяясь к общему смеху. Он встал и следом за Муруганом и Мэри Сароджини заковылял к выходу.
— Разве вы не хотите узнать, чем все закончилось? — спросила девочка у своего подопечного, — А ты мог бы подождать, — укорила она Муругана.
— Не лезь не в свое дело! — отрезал юноша. Уилл положил руку девочке на плечо.
— Ты мне так живо пересказала конец, что оставаться нет необходимости. Я словно видел все собственными глазами, И конечно же, — добавил он иронически, — его высочеству необходимо отдавать предпочтение.
Из кармана белой шелковой пижамы, которая некогда ослепила своим блеском маленькую сиделку, Муруган достал конверт и вручил его Уиллу:
— От мамы. Дело первостепенной важности.
— Как вкусно пахнет! — воскликнула Мэри Сароджини, вдыхая сандаловый аромат, который источало послание госпожи рани.
Уилл развернул три листа почтовой бумага небесно-голубого цвета, на каждом из которых были вытеснены пять золотых лотосов под короной. Но какое множество заглавных букв, и сколько слов подчеркнуто!.. Уилл принялся читать.
«Ма PetiteVoix, cherFameby, availraison — КАК ВСЕГДА! Вновь и вновь мне было сказано, в чем состоит предназначение Нашего Общего Друга, что может сделать он для нашей бедной маленькой Палы (посредством финансовой поддержки, которую Пала позволит ему оказать Крестовому Походу Духа) и для ВСЕГО МИРА. И потому, прочитав телеграмму (она прибыла только что, благодаря нашему преданному Баху и его коллеге-дипломату в Лондоне), я не удивилась тому, что ЛОРД А. наделяет вас всеми, полномочиями (не говоря уж о СРЕДСТВАХ) действовать для его — и нашей пользы, ибо его преуспеяние — это и ваш, и мой успех, а также (поскольку все мы, на свой лад, Крестоносцы) преуспеяние ДУХА!
Но прибытие телеграммы от лорда А. — не единственная новость, которую я намереваюсь вам сообщить. События (как узнала я сегодня утром от Баху) неотвратимо приближаются к Великой Поворотной Точке в Паланезийской истории. По причинам, отчасти политическим (необходимость воспрепятствовать начавшемуся снижению популярности полковника Дайпы), отчасти Экономическим (Рендану трудно в одиночку нести бремя Обороны) и отчасти Астрологическим (Знающие Люди называют именно эти дни уникально благоприятными для совместных действии Овна — я и Муруган — и типичного Скорпиона, каковым является полковник Д.), следует поторопиться с Акцией, которую первоначально планировали провести в ноябре, в ночь лунного затмения. Вот почему нам троим необходимо срочно встретиться и обсудить, что может быть предпринято в этих быстро меняющихся Обстоятельствах, дабы не пострадали наши интересы — как материальные, так и Духовные. Вы уже, наверное, заметили, насколько Очевидно Провиденциальна так называемая Случайность, из-за которой вы оказались здесь именно в Критический Момент. Нам остается только сотрудничать, в качестве преданных Крестоносцев, с этой божественной Силой, которая столь недвусмысленно оказывает поддержку нашему Делу. Итак, ПРИХОДИТЕ НЕМЕДЛЕННО! Муруган на автомобиле доставит вас в наше скромное Бунгало, где, уверяю вас, дорогой Фарнеби, вы найдете самый теплый прием у biensincerementvotre Фатимы Р.».
Уилл сложил три благоухающих, исписанных небрежным почерком голубых листка и всунул их обратно в конверт. Лицо его ничего не выражало, но на самом деле он был очень зол. Зол на этого дурно воспитанного мальчишку, столь обольстительного в своей белой шелковой пижаме, и столь ужасающе глупого по причине своей избалованности. Едва ли не бешенство вызывал в нем запах духов от письма, написанного чудищем, а не женщиной, — ибо разве можно назвать женщиной ту, которая губит своего сына во имя материнской любви и непорочности и готова превратить его в крестоносца духа, швыряющего бомбы, под нефтяными знаменами Джо Альдехайда, во имя Бога и всевозможных Просветленных Учителей. Уилл злился также и на себя за то, что позволил этой нелепой и зловещей паре вовлечь его в коварный заговор против всего человеческого, во что он втайне, хотя и не говорил «да» в ответ, верил и чего страстно жаждала его душа.
— Что, идем? — с небрежной доверительностью спросил Муруган.
Для него было аксиомой, что если Фатима Р. распоряжается, повиновение должно последовать полное и незамедлительное.
Уилл, чтобы дать себе остыть, ответил не сразу. Он неторопливо обернулся и бросил взгляд на сцену. Иокаста, Эдип и Креон сидели на ступенях дворца, вероятно, дожидаясь прихода Тиресия. Bassoprofondo в облаке ненадолго задремал. Плакальщицы в черном продолжали пересекать сцену. Возле рампы юноша с Палы начал декламировать белые стихи:
Свет я Сочувствие — как несказанноПроста ты, Сущность наша! Но ПростакВеками ожидал хитросплетения,Чтобы Единое постичь во многом,Всецелое — здесь и теперь, Факт — в выдумках;Неизмеримость видя цельнотканой:Где истина и доброта слилисьС работой щитовидки, сердца, почек.Бор с сытным сочетается обедомИ с голодом, и с колокольным звоном —Нежданно льющимся в бессонный слух.
Громко зазвенели струны и запела флейта.
— Идем? — повторил Муруган.
Но Уилл поднял руку, призывая к молчанию. Марионетка-девушка вышла на середину сцены и запела:
Мозг — клеток три миллиарда,Где мысль берет рожденье,На всех шарах бильярдаЗнак: «Вера» иль «Сомненье»;Я — это мысль и вера,Кипящие в реторте.Кислот, ферментов мера,Мечты — и ток в аорте;Я — это небывалый,Прочувствованный ход,Где каждый атом малыйПророчество несет.
Муруган, потеряв терпение, изловчился и пребольно ущипнул Уилла за руку:
— Вы идете или нет? — воскликнул он.
Уилл отдернул руку и сердито спросил:
— Что это вы делаете? Глупость какая!
Юноша, испугавшись, переменил тон:
— Я только хотел узнать, собираетесь ли вы идти к моей маме.
— Нет, не собираюсь, — отрезал Уилл. — Я не пойду к ней.
— Не пойдете? — воскликнул Муруган в крайнем изумлении. — Но она ждет вас. Она...
— Передайте своей маме, что мне очень жаль, но я должен нанести более неотложный визит. Умирающей, — добавил Уилл.
— У мамы к вам очень важное дело.
— Что может быть важнее смерти?
— Назревают серьезные события, — зашептал Муруган.
— Что? Я не слышу вас, — крикнул Уилл сквозь гул толпы.
Муруган с опаской огляделся и отважился прошептать чуть погромче.
— Серьезные, знаменательные события.
— Наиболее серьезные события происходят сейчас в больнице.
— Мы только что узнали, — сказал Муруган, но осекся и, вновь осмотревшись, покачал головой. — Нет, здесь я не могу говорить. Только не здесь. Вы должны пойти в бунгало немедленно. Нельзя терять ни секунды.
Уилл посмотрел на часы.
