Действительно, это было письмо от королевы Жанны д'Альбрэ, гласившее:
"Ваше Величество, мой брат и кузен! Я пишу Вам с целью объявить, что сегодня, одиннадцатого июля, я отправляюсь в Париж, чтобы брак моего сына Генриха с Вашей сестрой Маргаритой мог наконец совершиться. Мой шталмейстер получил приказ не прохлаждаться дорогой. Таким образом, он должен прибыть немного раньше меня. А в ожидании нашего свидания я молю Бога, государь, мой брат и кузен, чтобы он сохранил Ваше Величество в добром здравии, веселии и радости. Жанна, королева Наварры". Пробежав письмо, король посмотрел на Маргариту, которая была белее снега, и затем, обратившись к сиру Коарассу, сказал:
"Дорогой сир, мне нужно поговорить с вами!" – и увел Генриха в комнату, в которой тот спал.
"Боже мой! – с отчаянием подумала Маргарита.- Король удалит его теперь отсюда!"
– Братец,- сказал Карл IX, обращаясь к Генриху,- что вы думаете о близком прибытии вашей матушки?
– Думаю, что оно заставляет меня открыть свое инкогнито! – ответил Генрих.
– А вы ничего не боитесь? Знаете ли, Марго – девушка капризная…
– Она любит меня!
– В таком случае знаете что? Вам следует сейчас же открыться ей!
– Ну что же, отлично!
– Так останьтесь здесь, я пришлю ее к вам!
– Отлично!
– Бедняжка Марго,- сказал король, возвращаясь в столовую,мне пришлось дать поручение сиру де Коарассу!
– Поручение? – испуганно переспросила Маргарита.
– А вот ты ступай к нему, он и от тебя может передать чтолибо!
– Передать… но… кому?
– Кому же как не твоему жениху, принцу Наваррскому! – Маргарита встала и, пошатываясь, ушла в кабинет; она была уверена, что брат по доброте хочет дать ей возможность попрощаться со своим милым с глазу на глаз.
Генрих был совершенно спокоен, и его взгляд с любовью остановился на принцессе. Она подошла к нему, взяла его руку и сказала:
– Я не хочу, чтобы вы уезжали!
– Что же делать? Все равно вы должны выйти замуж за принца Генриха, и никого, кроме него, вы любить уже не можете!
– Любить? Его? – крикнула Маргарита.- Я ненавижу его!
– Но за что?
– За то, что я люблю тебя!
– Но вы ненавидели его еще до того, как полюбили меня!
– Ну… это… просто мне наговорили, что он дурно воспитан, неловок, малообразован…
– И что при неракском дворе очень скучают…
– Ах! – со страстью крикнула принцесса.- Если бы я любила его, как люблю тебя, какое дело было бы мне до скуки или веселья?
– Значит, со мной вы не скучали бы?
– И ты еще спрашиваешь! Я пошла бы за тобой хоть на край света!
– Даже если бы я был принцем Наваррским? – спросил Генрих улыбаясь.
– Анри, Анри! – грустно сказала принцесса.- Вы еще смеетесь!
– Да, видите ли, принцесса, король только что сказал мне нечто страшное. Он уверяет, что вы были бы способны разлюбить меня,если бы оказалось, что я обманул вас!
– А, так вы обманули меня?
– К сожалению, да! На самом деле меня зовут Генрихом Бурбонским,- сказал принц, взяв руки принцессы и целуя их.- В этом и заключался мой обман.
Маргарита вскрикнула и лишилась чувств. На этот крик прибежал король в сопровождении Мирона, который и стал приводить в чувство принцессу. К счастью, обморок был недолог, и, очнувшись, принцесса со слабой улыбкой посмотрела сначала на короля, потом на принца Генриха и, взяв каждого из них за руку, сказала:
– Ваше величество! Вы очень дурного мнения обо мне. Я готова любить принца Наваррского так же пылко и искренне, как любила сира де Коарасса!
– В таком случае,- весело сказал король,- нам остается лишь немного изменить ту шутку, которую мы сыграем над остолопом Рене!
Таким образом был завершен окончательно план веселой (для всех, кроме самого Рене) проделки. Ноэ, наряженный "таинственным незнакомцем", отлично справился со своей ролью, Рене попал в расставленную ему западню, и читатели уже знают, какой дорогой ценой ему удалось откупиться от петли.
Когда королева Екатерина дала клятву, которую от нее потребовал Генрих Наваррский, король сказал:
– А теперь, королева, я сообщу вам новость: королева Жанна прибудет на этих днях в Париж!
– И теперь уже ничто не помешает моему браку! – произнес за спиной королевы чей-то голос.
Екатерина обернулась и увидела принцессу Маргариту, которая улыбалась жениху, будущему королю Наварры. Рене был окончательно уничтожен!
VI
Через неделю после всех описанных выше событий Лувр принял необычно праздничный вид; с минуты на минуту ждали прибытия наваррской королевы, Жанны д'Альбрэ.
Курьер, прибывший в Лувр около двух часов пополудни, привез известие, что королева Жанна находится всего в нескольких лье от Парижа.
Генрих Наваррский, который со времени разоблачения своего инкогнито открыто жил в Лувре, при этом известии сел на лошадь и отправился встречать мать в сопровождении почетной свиты, состоявшей из Пибрака, Ноэ и сорока гвардейцев под командой герцога Крильона. В то же время королева Екатерина, король и принцесса Маргарита спешно отдавали последние распоряжения, заботясь, чтобы прием наваррской королевы был достаточно пышным, блестящим и вполне достойным королевы, союзной и родственной французской королевской семье.
По залам и коридорам Лувра шныряли придворные чины, но и в хлопотах они не забывали о своих личных делах. Так, например, Рауль, только что исполнивший какое-то поручение королевыматери, все же нашел возможность повидать Нанси.
Рауль покраснел, Нанси принялась смеяться.
Они стали у балкона окна, выходившего на Сену, и, под предлогом желания полюбоваться кортежем наваррской королевы, принялись болтать.
– Милая Нанси,- сказал Рауль,- что вы думаете обо всем этом?
– А что ты подразумеваешь под "всем этим", Рауль?
– Ну, спокойствие, которое воцарилось в Лувре в последние дни, потом, радость, которую сегодня стараются так открыто выставить…
– Бывал ли ты на берегу океана, Рауль? – спросила Нанси с важным видом.- Нет? Это жаль! Тогда ты знал бы, что самая глубокая тишина всегда бывает перед бурей! А потом, есть такая старая поговорка: кто слишком много смеется в субботу, будет плакать в воскресенье.
– Неужели вы предвидите какие-нибудь несчастья, Нанси? – спросил Рауль.
– Ах, милый Рауль,- со вздохом сказала Нанси,- я – положительно луврская Кассандра*. В мои предсказания никто не верит!
– А вы разве предсказывали что-нибудь?
– А как же! С тех пор как сир де Коарасс превратился в принца Наваррского, все вообразили, что снова наступил золотой век. Королева Екатерина и принцесса Маргарита целуются с утра до вечера. Король клянется, что теперь больше не знает, что значит скука. Королева-мать одолевает принца Генриха Бурбонского выражениями дружбы, а Рене ухаживает за ним и с утра до вечера просит прощения…
– И вам кажется, что все это поведет к дурным последствиям? Что же вы предсказывали?
– Я предсказала принцессе Маргарите, что в один из ближайших дней она поссорится с королевой-матерью. Я предсказала королю, что не пройдет и недели, как Рене отравит или убьет кого- нибудь. А принцу Наваррскому я предсказала, что до тех пор, пока ему удастся повести принцессу к алтарю, ему придется испытать немало всяких неприятностей и даже несчастий.
– Что же сказал вам принц?
– Он рассмеялся мне прямо в лицо!
– Так! Ну а король?
– Его величество пожал плечами.
– Еще лучше! Ну а принцесса Маргарита?
– Принцесса объявила мне, что я просто сошла с ума!
– Ну а мне вы ничего не предскажете, Нанси?
– Тебе? Могу предсказать и тебе кое-что! – с насмешливой улыбкой сказала Нанси.- Предсказываю тебе, милый мой, что в самом непродолжительном времени ты совершишь большое путешествие на юг!
– На этот раз вы избавлены от участи Кассандры,- сказал раскрасневшийся паж.- Я и сам знаю, что отправлюсь в Наварру, так как принц Генрих вернется туда после свадьбы, а вместе с ним уедет и принцесса Маргарита. Следовательно, уедете и вы…
На этот раз и Нанси не могла удержаться, чтобы не покраснеть слегка.
– Убирайся вон, Рауль,- сказала она,- ты нарушаешь все свои обещания! Ты забыл, что между нами было решено?
– Что я не буду говорить вам о своей любви, пока еще остаюсь пажем! Но мне уже стукнуло восемнадцать лет, и я буду просить принца взять меня шталмейстером. Я слишком люблю вас, чтобы долго оставаться пажем!
– Ну, смотри же ты! – сказала Нанси, погрозив Раулю пальцем.- Ты увидишь, умею ли я держать слово! Я обещала, что буду сердиться на тебя целую неделю, если ты еще раз скажешь, что..-, любишь меня! Ну, так…
У Рауля в этот день был прилив смелости. Он взял белорозовую руку камеристки и, целуя ее, сказал:
– Отлично! Можете сердиться на меня две недели, если хотите, потому что я собираюсь согрешить дважды подряд! Я вас люблю! Я вас люблю!
Нанси не имела времени исполнить свою угрозу, так как в этот момент послышался отдаленный шум, известивший, что процессия близится.
