нападающим и стал капитаном команды «Колхоз». Играли на футбольном поле, прямо за Потеряйкиным лесом – территория колхоза. Страсти разгорались нешуточные. Все заканчивалось откровенным мордобоем. Как правило, мы побеждали, и Бурыха, с чьих ног я уверенно перед ударом по воротам снимал мяч, в бессильной злобе начинал меня гасить. Называлось «подковать». То есть незаметно бить по ногам. Все прощалось: хватание за майку, незаметная подножка, но подковывать вратаря никому не разрешалось!
Моя команда немедленно бросалась на защиту своего капитана.
Ряды ломались, начиналась свалка, колхозники гнали базовских со своего поля чуть ли не до самых баков. То есть почти до Шпиля. На перемирие уходило дня три-четыре. Мирились тоже у Шпиля – купались вместе. Наконец, мы приняли решение: строить свое футбольное поле. И мы построили его на огромной поляне в лесу, которая называлась гектаром. По краям гектара росли белые грибы и малина. Отчим Иосиф часто наведывался туда. У охраняемых баков стратегического назначения раскинулись его тайные плантации белых грибов.
Мы разровняли поляну, поставили ворота со штангами и сделали разметку. Я написал письмо двоюродной сестре Лидии в Хабаровск, и она прислала мне замечательную книжку под названием «Футбол. Тренировки». Я учил свою команду играть в футбол по науке. Колхозники, прознав о наших тренировках, подсмеивались над нами.
Кстати. Из другой, как говорится, оперы, но близко.
У нас в деревне те, кто рыбачил на удочки и спиннинги, считались слегка придурковатыми! Рыбачить нужно было сеткой. В крайнем случае на перемет. На спиннинг в деревне рыбачили Иван Маркович Поликутин – директор школы, очкарик и ботан Женя Розов, и Саня Куприк, сын Кирилловны, доморощенный поэт.
Так и занятия футболом. Какие тренировки?! Только больные на голову могут начинать игру с пробежки и зарядки. Вместо того чтобы сразу начинать гнать мяч к воротам.
В конце лета мы пригласили колхозников сыграть на нашем поле.
Они усилили свою команду головорезами. Такими, как Миха Комков и Толька Котельников. Но у нас уже играли стремительный Коля Бурмистров, биток и забияка, и вонзающийся в защиту, как нож в масло, Толя Курашин. По центру шел тараном Бурбыго. Имя его запамятовал. Кажется, Вовка.
Колхозники бегали, словно стадо молодых лосей, за мячом, забывая про защиту. Каждый хотел забить куприкам. Они нас так звали – куприки. Мои очень точно пасовали мяч. Финтили и разыгрывали комбинации. Из ворот я покрикивал, направляя их действия. Колхозников такая стратегия сильно раздражала. Они ничего понять не могли! Первый тайм закончился разгромным счетом восемь, что ли, ноль. Бурыха стоял, выкатив глаза и тяжело дышал. Повода для драки не было. Во-первых, мы предложили судить встречу Усману Мангаеву, самому авторитетному среди нас парню и совсем взрослому уже. Хусаинка, по причине родства с главным судьей исторического матча, участвовать в игре отказался. Во-вторых, Серега просто не мог дойти до штрафной площадки. Мяч у него отбирали.
Бурыха подошел ко мне и протянул руку:
– Ваша взяла! Давай тренироваться вместе.
Я снял перчатку и протянул руку в ответ.
Я играл в настоящих вратарских перчатках, присланных мне тоже из Хабаровска. Когда я стал журналистом и самая комсомольская газета страны посылала меня в рабочие городки писать о якобы новом явлении в молодежной среде – протестных баталиях «квартал на квартал», «пригород на город», «любера на металлистов», я уже знал истоки проблемы. Хотя само явление оказалось шире обыкновенного соперничества и футбольных схваток «база на колхоз».
Дня через три на нашей верфи появился, независимо насвистывая, Женя Розов. Мы сидели с Хусаинкой у плота, не зная, что делать дальше. То ли бросить все как есть? То ли достраивать гробину? Как выразился Лупейкин.
Женя подслеповато щурился. У него уже тогда было неважное зрение. Потом достал несколько листочков. Чертежи, блестяще им выполненные с помощью готовальни и туши. Плот. Он назвал его Кон-Тики-Пыку.
Мы чуть не задохнулись. Ничего себе! Даже название придумал. Я спросил:
– Кон-Тики – понятно… Но что еще за «Пыку»?
Про путешествие Тура Хейердала на плоту, состоящем из девяти бальсовых бревен, вместе с Эриком Хессельбергом, Германом Вацингером, Кнутом Хаугландом, Турстейном Робю и Бенгтомом Даниельсоном, пересекшим Тихий океан в западном направлении из центральной части Южной Америки, мы знали не меньше, чем про приключения Сани Григорьева из зачитанной до дыр книжки Каверина.
Несколько высокомерно, водилась за ним такая привычка, Женька пояснил:
– Все очень просто. «Пы-Ку» – Пыжик-Куприк!
А мы-то мучились с названием.
Из-за дома Мангаевых показались Миха Комков и Толька Котельников. Комок и Котел. Два наших хулигана. Они в паре, как Ленин с рабочим на субботнике, несли бревно. Отдуваясь, бросили его под ноги.
– Сухая лесина, – пояснил Комок и цвыркнул себе под ноги, – из нее надо делать обвязку плота… Закурить не найдется?
По эпизоду с курением я делаю вывод, что мы тогда еще учились в шестом классе. Мы его заканчивали. Именно Мишка Комок, во время наших занятий у него дома, и научил меня курить папиросы. Делали и самокрутки из махорки. Сигарет тогда вообще еще в деревне не было. А летом, перейдя в седьмой класс, я курить бросил.
Закурили, молча поплевывая себе под ноги, тонкие и крепкие папиросы «Север». Были у нас такие. Похожие на обрубки. Хусаинка не курил. У них в семье за курево отец, дядя Абдурахман, мог башку оторвать.
Пока обменивались репликами по поводу чертежей и устойчивости плота на воде, появились Лупейкин и Бурыха. Оба с плотницкими топорами в руках.
– Где бревно взяли? – поинтересовался Адольф.
Был он одет по-рабочему, на руках брезентовые верхонки.
Котел деланно хохотнул:
– Где надо, Адольф Пантелеевич! На пилораме скоммуниздили. Ваше задание выполнено, товарищ капитан!
Совершенно точно помню, что даже такие хулиганы, как Миха и Котел, при взрослых никогда не матерились. Запросто можно было схлопотать по губам, если кто-то, старший, находился рядом.
Что произошло с моими сегодняшними юнкорами? Я до сих пор понять не могу. Они матерятся даже в Фейсбуке.
Лупейкин поплевал на руки и сказал:
– Ну что, Гаврики?! Пожалуй, начнем!
Так у нас появилось общее дело, которое называлось строительством плота Кон-Тики-Пыку. Женька покрикивал на нас. Он отвел себе роль инженера-судостроителя. Управляющего верфью.
Ну, ладно Лупейкин и Серега! Они же с нами в одной, как сейчас принято говорить, тусовке. Но как Женьке удалось убедить участвовать в романтической затее циничных и наглых, нам казалось, Миху и Котла?! С той поры они, как на работу, каждый день после занятий приходили на строительную площадку. У Жени Розова проявился настоящий организаторский талант. Что подтвердилось спустя несколько лет. Женька успешно командовал студенческим строительным отрядом в институте, куда поступил после рабфака.
Больше того! Чем стремительнее обрисовывались на стапеле контуры будущего плота Кон-Тики-Пыку, тем больше деревенской ребятни принимало участие в работах. Целая ватага пацанов и девчонок шкурили бревна
