Европы.* * *
Едва ли можно считать совпадением, что Мария Гимбутас явилась именно из Литвы. Она выросла на сказках о лесных жителях. Няни рассказывали ей о существах, в которых сами искренне верили. Отец и мать Марии были врачами и интересовались этнографией и историей Литвы. В дом, где она росла, часто приходили народные музыканты и сказители. Став взрослой, Мария овладела несколькими индоевропейскими языками – немецким, английским и русским, хотя понимала и некоторые другие славянские языки. Но ее родным языком был литовский.
Из всех индоевропейских языков, на которых говорят сейчас в мире, литовский – самый древний. К тому же Литва последней из стран Европы приняла христианство – на практике это произошло лишь в XVI веке. А среди простых крестьян народные дохристианские верования держались еще долго после принятия христианства. В XIX – начале XX века по деревням ходили ревностные собиратели народных песен и сказок. Таков был царивший в то время дух национального романтизма. Подобное происходило во многих других странах, в частности в Германии.
Такая страсть к «исконному» европейскому наследию оказалась не такой уж безобидной. Она шла в комплекте с представлением о расах, самым губительным образом реализованным в идеях Холокоста. Но благодаря работе этнографов сегодня у нас есть великое множество индоевропейских сказок и народных песен, которые могут изучать современные ученые.
Современные индоевропейские языки можно сравнивать с церковнославянским, с древними ведическими текстами на санскрите и с сохранившимися текстами на других, ныне мертвых, индоевропейских языках. Благодаря этим элементам можно реконструировать не только язык, на котором могли говорить первые индоевропейцы, но и их образ жизни и картину мира.
Например, у них явно были быки, колесо и повозки. Во многих современных индоевропейских языках слово со значением «колесо» восходит к праиндоевропейскому корню. Также реконструированы праиндоевропейские формы для слов со значением «бык», «(колесная) ось», соха.
Ученые потратили немало усилий, чтобы понять, какие животные и сельскохозяйственные растения встречались в ареале распространения праиндоевропейского языка до того, как он распался на языковые группы – италийскую, германскую, славянскую, балтийскую, кельтскую, индо-иранскую и другие. Так они пытаются определить, в каком биотопе появился и развивался язык. Ученые обнаружили и диких животных: бобров, выдр, рысей и медведей, – и домашних: быка, корову, барана, овцу, ягненка, свинью и поросенка. Лошадь там тоже есть. Судя по реконструкции, это слово было схоже с латинским «equus» – лошадь.
Сложности возникают с прагерманскими словами со значением «лосось» и «бук»: и у того, и у другого учеными реконструированы праиндоевропейские корни. Однако ни лососи, ни буки в степи не водятся. Но ученые, исповедующие степную теорию, пытаются объяснить это тем, что первоначально название могло применяться к другим рыбам, обитающим в степных реках, и к другим породам деревьев.
Гораздо более четко прослеживается происхождение слова «мед», которое есть в разных современных индоевропейских языках и которое обозначает либо мед, который производят пчелы, либо содержащий алкоголь напиток на основе меда, либо и то, и другое вместе. Напиток, кстати, судя по всему, играл важную роль на пирах и в обрядах древних индоевропейцев. Тот факт, что в Сибири дикие пчелы практически не распространены, говорит в пользу версии о том, что первые индоевропейцы были родом из европейских степей.
Ареал проживания первых индоевропейцев можно попытаться очертить через те заимствованные слова, которые вошли в язык на заре его существования. Так можно определить, кем были ближайшие соседи.
Оказывается, соседний язык, повлиявший на ранний индоевропейский больше всего, – это ранний вариант финно-угорского, точнее, праязык, который позднее развился в финский, эстонский, саамский и венгерский.
Словарный запас в каждом из этих языков отчетливо показывает, что финно-угры жили в лесистых районах далеко на севере, тогда как индоевропейцы населяли южные степи. Лингвисты видят возможность влияния со стороны семитских языков – древних родственников современных арабского, иврита и арамейского.
Большинство серьезных специалистов в последние годы пришли к единому мнению: индоевропейские языки начали распространяться из Причерноморья. Некоторые ученые считают, что это южное побережье, в районе современной Турции. Но главенствует все же идея, которую высказала в свое время Мария Гимбутас: история индоевропейцев началась где-то в степях, расположенных к северу от Черного и Каспийского моря.
Один из наследников Марии Гимбутас – ее давний ученик Джеймс Мэллори, американец, который много лет работает в Северной Ирландии. Он написал несколько увесистых книг о происхождении индоевропейских языков и много лет является редактором ведущего междисциплинарного журнала в этой области, The Journal of Indo-European Studies.
Я отправляюсь в Белфаст, на встречу с Мэллори.
Джеймс Мэллори сейчас на пенсии, но продолжает работать, он профессор-эмерит. Университет Квинс выделил ему крошечную комнатку, которую он делит с другим ушедшим на покой профессором. У обоих множество книг, которые они расставили на полки вдоль стен. Чтобы разгородить пространство, они поставили посреди комнаты книжный шкаф. В такой клетушке взять интервью невозможно, и, чтобы поговорить, мы спускаемся в кафе на первом этаже.
Джеймс Мэллори вырос в Калифорнии. Он изучал историю, несколько лет прослужил в армии, а потом поступил в аспирантуру Калифорнийского университета. Мария Гимбутас была его научным руководителем и квартирной хозяйкой – она пустила его и еще одного аспиранта жить в домике у нее во дворе. Они платили скромную сумму, но помогали хозяйке полоть сорняки и колоть дрова.
Все это происходило в начале 1970-х. В Калифорнийском университете Гимбутас считали несколько эксцентричной – сильный литовский акцент, янтарные украшения. Но она была в высшей степени уважаемым археологом и обладала почти энциклопедическими познаниями. Ее занятия отличались старомодной основательностью. Гимбутас перечисляла множество деталей разных археологических культур и заставляла студентов рисовать узоры и формы. Великолепная база, говорит Джеймс Мэллори, но хорошо, что были и другие преподаватели, которые учили современным способам научных изысканий: как надо выдвигать гипотезы и соотносить их с имеющимися данными.
Во время раскопок на Балканах Джеймс Мэллори в первый раз услышал рассказ Марии Гимбутас о всемогущей богине, признаки культа которой она находила повсюду. Чем больше она распространялась об этой богине, тем больше расходились студенты и некоторые археологи во мнениях о самой Гимбутас. Иные видели в ней чуть ли не ту самую богиню, но кое-кто начал отдаляться от нее.
