Дерево, во взращивании которого участвуем мы с дядей Андерсом, показывает, как в Швеции около 4500 лет назад появился мужчина. У этого человека имелась новая, уникальная мутация – Z284. Цифры выглядят слишком абстрактно, так что я простоты ради буду называть его «Рагнар».
Предки-мужчины этого «Рагнара», как представляется, пришли откуда-то из южной Польши около 4800 лет назад. Самому ему суждено было стать прародителем многих мужчин-скандинавов, чья Y-хромосома принадлежала к группе R1a. В Швеции это практически каждый шестой мужчина.
Больше всех родословной «Рагнара» занимался генеалог из Хэрнёсанда, Петер Шёлунд. По образованию он инспектор по охране здоровья и окружающей среды, разработчик проектов в области химии окружающей среды. А в свободное время, по вечерам, по ночам и по праздникам, он пишет историю Швеции, пользуясь результатами ДНК-анализов частных лиц. В первый раз мы встретились, когда оба делали доклады на семинаре, посвященном ДНК-методикам для генеалогов. В сообщении Петера Шёлунда говорилось, как он с помощью ДНК-анализа разоблачил часть старых мифов о шведском семействе Буре. Он показал, что многие шведы, которые считают свою родословную от средневековья, на самом деле не имеют для этого оснований. После докладов я пригласила Шёлунда к себе домой, на пиццу. Мне понравились его эрудиция, его способность осваивать новые технологии и умение критически относиться к источникам – совсем как у исследователя-профессионала.
По предварительному заключению Петера Шёлунда, «Рагнар» жил в Дании. Возможно, в Ютландии или в нынешнем Шлезвиг-Гольштейне.
Все указывало на то, что мой прародитель «Рагнар» принадлежал к культуре шнуровой керамики. Поэтому я решила узнать об этой культуре побольше и отправилась в Краков, на юг Польши, чтоб взять интервью у польского археолога Славомира Кадрова.
Исторический центр Кракова – одно из самых живописных мест, какие только можно себе представить. Рядом течет Висла, которая тысячи лет оставалась одним из важнейших торговых путей Европы. В центре старого города – знаменитая площадь, в середине ее – торговый павильон, где стоят длинные ряды киосков с янтарными украшениями. В кафе и ресторанах можно заказать хмельной медовый напиток – традиционный крупник, который в Польше очень популярен. Осень, в Кракове холодно. Медовый напиток подают горячим, в маленьких стаканчиках. Хотя летом его пьют холодным. Он очень сладкий и пряный – примерно как десертное вино, только без терпкости винограда.
Накануне запланированного интервью с Кадровым я захожу в Краковский археологический музей. Прямо у входа меня встречает старейшее в мире изображение повозки на колесах. Изображение нанесено на глиняный горшок, которому около 5600 лет; горшок нашли в деревне Броносице в нескольких десятках километров от Кракова. Посетителям показывают реконструкцию. Настоящий сосуд разбит, осколки хранятся в запаснике музея. Но стилизованное изображение вполне узнаваемо: у повозки четыре колеса, две оси и ярмо для тяглового животного. Тот, кто нарисовал эту телегу, видел ее «вживую», в этом нет сомнений.
В утро, на которое назначена моя встреча со Славомиром Кадровым, льет дождь, большинство туристов не выходят из гостиницы. Кадров работает в краковском отделении польской Академии наук – это каменный дом всего в нескольких сотнях метров от центральной площади. Мне приходится ждать почти полчаса: из-за дождя на дорогах образовались пробки. Но когда Кадров наконец приезжает, он уже ни на что не отвлекается и посвящает ответам на мои вопросы всю вторую половину дня.
– Что такое культура шнуровой керамики?
Это мой первый и самый важный вопрос. Чтобы получить на него ответ, я добралась до самого Кракова. Территория современной Польши и река Висла были центром культуры шнуровой керамики, поэтому так важно поговорить именно с польским ученым.
Славомир Кадров ни секунды не колеблется:
– Культура шнуровой керамики – это фьюжн.
Фьюжн. Слияние. Смешение людей и культур – постоянная тема. Когда я беседую с ведущими археологами мира, слово «слияние» звучит снова и снова. Кажется, почти всеми поворотными моментами своей истории Европа обязана миграциям, столкновениям и смешениям культур. У людей современного типа на Ближнем Востоке рождались дети от неандертальцев, солютрейская культура ледникового периода разработала новый тип более современных орудий труда, когда жестокий холод заставил людей жить вместе, мигрирующие земледельцы смешались с местными охотниками Скандинавии…
– А какие именно группы перемешались и создали культуру шнуровой керамики? – естественно, этот вопрос я задаю сразу после первого. И получаю неожиданный ответ:
– Вне всякого сомнения, самой важной была культура воронковидных кубков.
Культура воронковидных кубков! Это же те самые земледельцы, которые первыми пришли в Данию и Швецию. Неужели инициатива пришла с нашей стороны? Из Скандинавии? Некоторые немецкие исследователи – и те, кто работает с ДНК в Майнце, и представители традиционной археологии вроде Бернгарда Зиха из Галле – тоже полагают, что культура воронковидных кубков шла с севера в сторону Центральной Европы примерно тогда же, когда земледельцы Гёкхема строили в Вестергётланде коридорные гробницы. То есть около 5500 лет назад. Да и сосуд из Броносице с первым в мире изображением повозки на колесах тоже относится к останкам культуры воронковидных кубков.
Славомир Кадров показывает на карте, какие встречи и переселения народов играли, по его мнению, важную роль в период развития культуры шнуровой керамики.
Свой вклад внесли земледельцы – представители культуры воронковидных кубков из Ютландии. На юго-востоке Польши существовала культура шаровидных амфор, этот регион испытывал влияние трипольской культуры, распространенной на территории Украины. Общины из Ютландии и юго-восточной Польши где-то встретились, и в результате этих встреч развилась культура шнуровой керамики.
И, конечно, нельзя забывать о влиянии из восточных степей, напоминает Славомир Кадров. Все говорит об экспансии степных людей с востока на запад. Из современной Венгрии они распространились до Германии и Польши.
Раньше коллеги и предшественники Славомира Кадрова считали, что культура шнуровой керамики – не более чем продолжение и развитие уже существующей земледельческой культуры.
– Но сейчас шнуровую керамику рассматривают как радикально новую. Революционную, – говорит он.
Естественно, Кадров знаком с идеями американца Дэвида Энтони о том, что конные орды из степи принесли с собой индоевропейские языки. Кадров относится к этой теории с некоторым скепсисом. Прежде всего, Кадров сомневается, что лошади имели такое большое значение, какое придает им Энтони. Конечно, в более поздние моменты истории Европы
