— Брич, это сливочное масло! — радовалась девчонка. — Ну, класс! У тебя есть нож?
Нож? Вот черт! Пистолет есть, а ножа нет. Нож я, кажется, отдал Бродяге. Хороший был клинок, правильный, со сплошной деревянной рукоятью и длинным хвостовиком. Таким ножом было бы неприлично резать колбасу и мазать масло.
— Потерял, — сказал я.
— Ну ничего, мы колбасу и хлеб разломаем.
Поужинав, мы легли.
Все-таки отдавать она еще не умела. По-всякому показывала, как ей со мной здорово, и стонала, и даже царапалась, но я-то понимал: девчонка знала, что нужно стонать и царапаться, видиков насмотрелась, не иначе.
Ничего не поделаешь — каждая женщина любит, как умеет. И если ей попадается настоящий мужик, вроде меня, она все делает, чтобы его удержать. Пока Маргаритка мне не в тягость — пусть удерживает! А вот когда приедет Бродяга и начнутся НАСТОЯЩИЕ ДЕЛА — тогда посмотрим...
И ведь есть еще Ксения!
Когда я проснулся, Маргаритка уже хозяйничала. В дальнем конце огородика нашла колонку, притащила в банках воды, из кирпичей соорудила у порога что-то вроде очага. Судя по лицу, ей все это страшно нравилось.
— Брич! — сказала она. — Будешь в городе — купи мне щетку для волос. Посмотри, на что я похожа.
Ну вот, подумал я, уже — купи.
Интересно, скажет ли мне когда-нибудь Ксения — купи? Должна сказать. Но только чтобы в тот день у меня были полные карманы баксов! Чтобы баксы перли наружу и сыпались на асфальт, а я шел рядом с Ксенией, не замечая... или нет, замечая, но нагибаться ради какой-то сотни баксов мне — западло...
— И еще спичек купи. А то твоей зажигалкой неудобно...
Спичек! А на какие шиши?
Потом я взялся за работу.
Я методично обходил город, выискивая места, где водятся деньги. Ксению не искал — как я к ней, в самом деле, заявлюсь пустой? Каждый вечер я заглядывал в тот бар, где заприметил крутую компанию. Похоже, мужики любили этот бар. Ничего, ничего, и я туда приду. Красиво приду, солидно.
Вот если бы хоть немного денег прямо сейчас!
Еду-то я добывал. Мало ли на свете толстух с большими пакетами, в которых полным-полно всякой всячины. Однажды в совершенно никчемном пакете оказался и кошелек. С жалкими грошами, но все же... Еще я помог Маргаритке открыть несколько забитых на зиму огородных будок. Там мы нашли кастрюлю, еще одно одеяло, древний рукомойник, и даже с кусочком мыла.
Я смотрел, как Маргаритка радостно управляется со всем этим хозяйством, и не мог понять — да неужели же она счастлива? Без гроша за душой — счастлива? Конечно, она отхватила такого мужика, что весь город может позавидовать. Но в одном-единственном платье с короткими рукавами, даже без какой-либо кофтенки, без колготок, хотя и в туфлях на высоком каблуке — счастлива?
Все-таки быть с настоящим мужчиной для женщины много значит.
Вот только мне от нее было мало проку. Хотя и каждую ночь, но мало!
И однажды, когда она уже заснула, я понял, что дальше так продолжаться не может. Нужно искать очередную Люсеньку...
Нет. Сперва нужно придумать какое-то другое женское имя.
Если бы кто знал, какая это тяжкая забота — придумывать имя! Когда голова совсем не тем занята, а тело — в каком-то недоумении...
Окошко в нашей будке было совсем маленькое. Маргаритка еще завесила его, чтобы никто снаружи не увидел света, и если о каком-то месте можно было честно сказать, что там темно, как у негра в заднице, так это был точно наш приют.
Я смотрел на спящую Маргаритку в тяжком раздумий. Толку от девчонки мало, а куда ее девать — непонятно. Сон не шел — мне хотелось еще, и еще, и еще, а она не могла мне больше дать ничего!
Она просто не умела отдавать. А как ее заставить — я не знал. .
Голоден, голоден!
В это время суток шататься по улицам в поисках женщины было нелепо. В лучшем случае я поймал бы заблудившуюся пьянчужку и получил от нее то, что потом с препоганым настроением поволок бы в вендиспансер.
Повернувшись спиной к Маргаритке, я устроился как можно удобнее. Я выбрал такую позу, в которой просто обязан был заснуть, невзирая на голод. И уже начал...
Но легкий голос возник где-то под самым потолком.
— Ассарам Кадлиэль, Ассарам Кадлиэль... — позвал он. Я так удивился, что окаменел. Какого еще, ко всем чертям, Ассарама Кадлиэля тут ищут? Тут — я, Брич, и моя женщина, никого больше!
— Ассарам Кадлиэль!.. — голос стал настойчивее. — Ты слышишь меня?
— Нет тут никакого Ассарама, — сказал я убедительно. — И вали-ка ты отсюда, родной.
— Родная, — поправил голос. — Ассарам Кадлиэль, ты не узнаешь меня? Я же зову тебя по имени! Это звуки твоего имени, ТВОЕГО имени!..
— Ты — кто? — спросил я в недоумении, потому что наконец понял — имя было мне не совсем незнакомо, где-то в глубине памяти что-то на него все же отозвалось. — Я — Ребалиань Адинурада.
Еще того не легче, подумал я, этого натощак не выговоришь!
— Ая — Брич.
— Ты не Брич! — голос рассмеялся и тут только стало ясно, что он действительно женский. — Ты Ассарам Кадлиэль! Мы долго тебя искали. Сперва мы стерегли тебя, когда ты был заклят Таиром Афроластериском, потом ты попал к Серсиду Неумехе, и мы бы вывели тебя из-под заклятия, потому что Неумеха не знает, как поддерживать силу оков. Но он поместил тебя в тульпу. Ассарам, ты понял, что произошло?
— Ни хрена! — сурово отвечал я. Ведь я действительно из всей этой речи ни хрена не понял.
— Ты — Ассарам Кадлиэль! — повторил голос, уже сердясь. — Я просто чудом отыскала тебя! Ты голоден и распустил щупальца, и я пришла к тебе по щупальцу как по каналу. Теперь понял?
— Говорят же тебе — ни хрена я не понял.
— Инкуб Ассарам Кадлиэль! Проснись наконец! — потребовал голос. — Заклинание Афроластериска потеряло власть, а изобретение Неумехи не может настолько сильно сковывать твою волю. Проснись, говорю тебе! Сбрось с себя тульпу!
— Что сбросить? Можешь ты говорить по-человечески? — спросил я, садясь. — И покажись наконец. Ты что, в углу за шкафом прячешься?
— Хорошо, — согласился голос. — Сейчас я покажусь тебе. Но не вышло бы недоразумения. Я, видишь ли, как раз ищу добычу И я в облачении поиска. А та твоя часть, которая является тульпой, для меня не запретна. Ты все еще хочешь, чтобы я показалась?
— Ну, если ты какая-нибудь старая лошадь, или жирная свинья, или... — я хотел было перечислить, в каких случаях голосу показываться не обязательно, и не имел в виду ничего дурного, но висящий в темноте голос почему-то впал в бешенство.
— Х-ха!.. — услышал я. Это был выдох перед тем, как что-то натворить...
Я знаю, что такое бешенство. В драке оно прекрасно. В сексе тоже ничего. Но тут мне сделалось страшновато.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
