А вот женщина, что обогнала меня, была ничего — длинноногая.
Я пошел следом, ускорив шаг.
Хотел ли я ее? Пожалуй, что не очень. Но и нельзя сказать, что не хотел вовсе. Если бы с Маргариткой все было чуточку иначе, я захотел бы женщину часа через четыре, не раньше, а может, и через пять. Вернее, так — начал бы понемногу хотеть женщину.
Она была светловолосая, как Ксения. Но уж точно пониже ростом. И если бы она не свернула в переулок, я бы перестал смотреть на нее и занялся витринами. Там висела мужская одежда, которая бы мне пошла — длинный кожаный плащ я приметил, костюм для ресторана, жилет из какой-то тусклой парчи...
Но она свернула, я посмотрел — переулок был малолюдный, я подумал — а почему бы и нет?
Обогнал. Заскочил спереди. Лицо оказалось приятное.
— Люсенька! — радостно сказал я.
Сопротивляться было бесполезно. Испытанный прием ни разу не подводил.
— Люся! Я уже второй квартал за тобой иду! — сказал я ей в ответ на какие-то глупые вопли. — Все думаю — ты или не ты? А лицо увидел и все понял! Узнала, нет? Я же Гена!
Сейчас следовало упомянуть Москву, куда мы ехали вместе, настоящее хохляцкое сало с чесноком, глухую бабушку, которая брала телефонную трубку.
Женщина посмотрела направо, налево, на ее лице был ужас. Вдруг она кинулась бежать — назад, к шумной улице, потеряв по дороге пузатый пакет. Я так и остался стоять — пень пнем! Что-то получилось не так. Может быть, я нарвался на сумасшедшую или на круглую дуру, подумал я, нормальная женщина сразу бы увидела, что к ней привязался настоящий мужчина, а не какой-то там плоский.
Потом я машинально подобрал пакет. Не оставлять же его. Я надеялся найти там еду, и действительно нашел — надорванный пакет орешков, упаковку творога. Все это я съел в подворотне, а пакет, где еще оставались папки с бумагами, книжка и туфли, выбросил. Сама виновата. Потому что дура...
Я вернулся на людную улицу. Шел и думал — как же жить и чем зарабатывать деньги? Город был как будто мой, родной, но ощущение такое — будто я приехал сюда после многолетнего отсутствия и уже мало кто меня знает и помнит. Да, это так. Я вернулся, чтобы рассчитаться с Гетманом за Машку Колесникову, проучить Карасевича, сделать своей Ксению... Вернулся, чтобы установить справедливость. Ротман, сволочь, должен лежать в могиле. Карасевич должен быть бит. Ксения должна принадлежать настоящему мужчине. Еще были какие-то мелкие дела...
Блондинка переходила улицу, и я невольно следил за ее ногами. Ноги были не хуже, чем у Машки, а Машка — классная девка. Можно поприставать к блондинке. На сей раз обязательно получится.
Я все делал правильно, догнал, назвал Люсенькой, заговорил про поезд, но она посмотрела мне в лицо — и вдруг завопила благим матом!
Я бы и сам от такого визга удрал куда подальше без всякого рукоприкладства, но тут к нам подскочил прохожий, кинулся между мной и блондинкой, и по роже я понял — это его женщина, бывшая или будущая.
Он был из этих — из плоских. Кулак сам сжался и въехал ему в челюсть.
Вмиг вокруг нас образовался круг людей, плотный, но ставший на немалом расстоянии, и эти люди хором заорали. Я не мог бить всех подряд — я развернулся и убежал.
Что-то со мной творилось нехорошее! Вторая женщина подряд не поддалась на испытанный прием!
Смутное понимание зародилось в голове, но эту идею нужно было проверить.
Третья попытка тоже пошла прахом, женщина решила спастись от меня, перебежав улицу на красный свет перед самой троллейбусной мордой. Я кинулся следом, троллейбус все же скрыл ее от меня, я побежал вровень с ним, потому что сзади и справа шли иномарки, и бежал довольно долго — целый длинный квартал, до светофора. Там только вернулся на тротуар.
Три прокола подряд! Никогда со мной такого не бывало!
Вдруг я понял — это Маргаритка виновата. Если бы не она — был бы во мне сейчас настоящий азарт и настоящий голод. Когда девки видят, что я их по-настоящему хочу, она не выделываются. А сейчас голода не было. Вот в чем беда!
Но и сытости не было.
Может, мяса навернуть?
Но у меня же — ни цента!
Я шел, и шел, и шел, ругая на все лады Билла Бродягу — пора бы ему уже и появиться, пора бы ему что-то для нас обоих придумать. Справа за темным стеклом витрины мелькали огоньки. Я сообразил — это же игровые автоматы! Поиграть?
Я вошел, какое-то время изучал обстановку. Это был не просто игровой зал, а вместе с кафешкой, и крашеная блондинка за стойкой сразу меня усекла. Она посмотрела так, что я понял: пять минут трепа, и хотя бы чашка кофе в долг без отдачи мне обеспечена.
— Вот ты где, Люсенька! — сказал я, подходя. — Не узнала?
Блондинка посмотрела на меня с некоторой тревогой.
Я знаю эту тревогу в женских глазах. Словами я бы выразил ее так: ого, начинается что-то замечательное, только бы не проснуться...
— Это же я, Гена! Неужели забыла? Помнишь, поезд, купе, настоящее хохляцкое сало с чесноком? — Помню! — ответила блондинка, но так сердито, что мне сделалось не по себе. — Я, миленький, все помню! Валерка!!! Димка!!! Славка!!!
— Люся! Я уже второй квартал за тобой иду! — сказал я ей в ответ на какие-то глупые вопли. — Все думаю — ты или не ты? А лицо увидел и все понял! Узнала, нет? Я же Гена!
Сейчас следовало упомянуть Москву, куда мы ехали вместе, настоящее хохляцкое сало с чесноком, глухую бабушку, которая брала телефонную трубку
Женщина посмотрела направо, налево, на ее лице был ужас. Вдруг она кинулась бежать — назад, к шумной улице, потеряв по дороге пузатый пакет. Я так и остался стоять — пень пнем! Что-то получилось не так. Может быть, я нарвался на сумасшедшую или на круглую дуру, подумал я, нормальная женщина сразу бы увидела, что к ней привязался настоящий мужчина, а не какой-то там плоский.
Потом я машинально подобрал пакет. Не оставлять же его. Я надеялся найти там еду, и действительно нашел — надорванный пакет орешков, упаковку творога. Все это я съел в подворотне, а пакет, где еще оставались папки с бумагами, книжка и туфли, выбросил. Сама виновата. Потому что дура...
Я вернулся на людную улицу Шел и думал — как же жить и чем зарабатывать деньги? Город был как будто мой, родной, но ощущение такое — будто я приехал сюда после многолетнего отсутствия и уже мало кто меня знает и помнит. Да, это так. Я вернулся, чтобы рассчитаться с Гетманом за Машку Колесникову, проучить Карасевича, сделать своей Ксению... Вернулся, чтобы установить справедливость. Ротман, сволочь, должен лежать в могиле. Карасевич должен быть бит. Ксения должна принадлежать настоящему мужчине. Еще были какие-то мелкие дела...
Блондинка переходила улицу, и я невольно следил за ее ногами. Ноги были не хуже, чем у Машки, а Машка — классная девка. Можно поприставать к блондинке. На сей раз обязательно получится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
