— А откуда он, по-твоему, испанский знает?
Мог ли я совершить ошибку и не признать в этом бородатом настоящего мужика? Нет, не мог. Значит, про Анголу и спецназ — брехня.
Сейчас главное — промыть глаза. Выступили слезы... Слезы, конечно, промывают. Но реветь в три ручья при всем честном народе?
Нельзя.
Я — Брич. Я — настоящий, а эти все — фуфло, сопляки, мелкая гнусь. Плоские и им подобные!
Резко скинув с себя сопляков, я побежал вперед, вытянув руки и плохо различая дорогу.
Потом я увидел уличный лоток со всякой дрянью — но среди дряни стояли бутылки с минералкой. Я взял одну, посмотрел в глаза продавщицы тяжелым взглядом — есть у меня такой тяжелый взгляд, и я им горжусь — и свернул в ближайшую подворотню. Во дворе на лавочке я кое-как промыл глаза.
Надо было вернуться к “Трем карасям”, выследить Карасевича и дать ему наконец в ухо. Но я потерял ориентацию. Когда полуслепой несешься по улице, сворачиваешь неизвестно куда, и еще по двору бредешь целую вечность в поисках скамейки — очень трудно пройти по своему следу назад. Я даже знал, что это вообще невозможно.
В общем, я сидел на лавочке и думал, что когда Бродяга за мной приедет, я ему все выскажу. Мимо проходили старухи с детьми. Но в какую-то минуту пошли люди...
Очевидно, в этом доме жили и серьезные мужики. Они приезжали на чистых иномарках, ставили их в нужные места, заранее зная, кто займет пространство сзади и спереди. Они были хорошо одеты. Некоторые привозили с собой женщин. Женщины были старые, но в дорогих тряпках.
Вот интересно, подумал я, Маргаритка уже убралась домой? Наверно, посидела утречком, поежилась от холода, поняла, что кушать хочется, и пошла себе потихоньку.
Что-то не получается у меня сегодня женщину снять, подумал я следующей очередью. Вообще денек не заладился.
Голоден ли я? Пожалуй, да. Творог и орешки — это разве еда для мужчины?
Я встал и пошел куда глаза глядят. К счастью, они уже глядели.
По правую руку я увидел пивной бар. Там сидели мужики, к которым меня словно на ниточке потянуло. Крепкие такие, правильные мужики. В классных кожаных куртках. Вот! Мне нужна кожаная куртка. Костюм и лакированные туфли я куплю потом, а чтобы войти в этот бар, к этим мужикам, нужна куртка — черная, без лишнего выпендрежа, и чтобы сразу было видно — дорогая.
Мужики нависли над столом. Я сразу выделил одного — главного. Он был коротко стрижен, смугл, с крупным суровым лицом. Он сидел, не слишком наклоняясь, а остальные тянулись к нему. Я мог держать пари на чемодан баксов — они говорили О ДЕЛЕ!
Мне тоже безумно захотелось сесть за тот стол и сказать свое веское слово... стоп! Мне нужно придумать ДЕЛО.
Бар-то ведь не из самых дорогих. Если эти мужики сидят тут и совещаются, значит, они еще НЕ СДЕЛАЛИ ДЕЛА. А если бы сделали — черта с два тут бы сидели! Они бы уже на Гаваях черномазых девчонок лапали.
Я чуть не хлопнул себя по лбу Зря весь день прослонялся! Я же мог найти подходящий банк и сеть в засаду Как тогда в Чикаго! Сколько же мы с Бродягой пасли тот банк? Я уже наизусть знал, когда какой крысеныш в галстуке приходит и уходит, сколько минут курит у входа, знал в лицо хахаля каждой уборщицы!
Решив не тратить больше времени на всякую ерунду, Ротман-то пристрелен, а Карасевичу можно надавать по ушам и когда-нибудь потом, я зашагал прочь. Нужно было раздобыть еды, спокойно выспаться, а с утра пройтись по тем улицам, где тут у них банки расположены. И разобраться, что к чему.
С едой все оказалось очень просто. Я зашел в универсам с намерением послоняться между рядов и сунуть за пазуху хотя бы плоскую упаковку нарезанной ветчины. Но у столика, где положено перекладывать купленный товар из проволочных магазинных корзинок в свои сумки и пакеты, заболтались две тетки. Одна была толстая — и доброе дело сделал бы тот, кто лишил ее на сегодня ужина. Я просто взял ее корзинку и прямо с этой корзинкой вышел из универсама.
Мне эта еда сейчас был важнее.
А переночевать я мог и в “Гербалайфе”.
Там меня ждал сюрприз — в незапертой квартире на третьем этаже сидела Маргаритка.
— Я знала, что ты придешь! — воскликнула девчонка и первым делом полезла в корзину. Я крепко почесал в затылке.
— Я решила ждать тебя сколько смогу, — говорила она, разворачивая продовольствие. — Ты не представляешь! Сюда какие-то дядьки заходили, я в ванной спряталась! Потом на антресоли полезла, нашла старые журналы, вот, читала, потом вообще стемнело...
И она смотрела мне в глаза огромными темными глазищами. Она хотела меня!
— Дядьки, говоришь, заходили?
— А знал бы ты, как они ругались. Я этому Валентину, как появится, яйца откручу! Это — один, а другой — что яйца, ты с него за прогул в двойном размере сдери, тогда ему жена за тебя все что нужно открутит! В общем, они раза три приходили этого Валентина искать.
Валентин... Очень интересно... Уж не тот ли, за кого меня приняли?
А за Валентином охотятся менты. Чего-то он такого натворил...
— Послушай, — сказал я, — это место ненадежное. Ты знаешь, где можно прожить два-три дня? Чтобы никто не видел?
— Конечно, знаю, — ответила Маргаритка. — На Малаховке.
— Малаховка — это что такое?
— Это огороды, — объяснила девчонка. — А на огородах обычно стоят садовые домики. Летом в них живут, а потом закрывают до весны. Туда зимой понемногу все бомжи собираются. Там же и окна застекленные, и даже какие-то койки с матрасами.
— Это далеко?
— — А ты хочешь прямо сейчас туда идти?
— Да.
С женщинами иначе нельзя. Нужно говорить только одно слово, но так, чтобы они поняли — других слов не будет.
— Хорошо, — сказала Маргаритка. — Пойдем. Это было уж вовсе ни к чему.
— Ты бы лучше домой шла, — сказал я.
— Я же говорила — ни за что! Лучше сдохну, а не вернусь! — девчонка прямо-таки заорала. — А если ты меня с собой не возьмешь, я знаешь что сделаю? Вот прямо в этом доме залезу на самый верхний этаж и прыгну! И — все! Лучше — это!..
Как и следовало ожидать, она заревела и бросилась мне на шею.
— Брич, миленький!.. — бормотала она. — Возьми меня с собой! Я же не могу без тебя!
И я взял ее с собой.
Мы прихватили из той квартиры на третьем этаже старые журналы, одеяло, термос, шторы с окна. До Малаховки было далеко, и когда мы туда пришли, было не до выбора. Мы только зашли поглубже в огороды, подальше от шоссе, и я открыл первый попавшийся домик.
Пока я курил на крыльце, Маргаритка впотьмах хозяйничала — стелила постель, разбирала корзинку. Там оказались и хлеб, и колбаса, и макароны, и даже две пачки сигарет.
— Брич, это сливочное масло! — радовалась девчонка. — Ну, класс! У тебя есть нож?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
