блеск римской истории приводил его в восторг. Он начал грандиозный труд, намереваясь вместить всю историю Рима в огромный эпос, но философ Анней Корнут разубедил его, честно сказав, что никто не станет это читать. Очевидно, император был человеком огромного трудолюбия, так что
с учетом его занятий пением, гимнастикой, борьбой, ездой на колеснице, сочинения стихов и государственных дел в его лихорадочной жизни едва ли нашелся бы хоть один свободный час.
Будучи сам способным скульптором-любителем, Нерон наполнил дворец шедеврами в камне и металле. Подтверждением его любви к гению древних греков является то, что статуэтку амазонки работы знаменитого греческого скульптора V века до н. э. Стронгилиона он везде возил с собой, куда бы ни ехал. Прекрасный Аполлон Бельведерский и «Сражающийся гладиатор» были обнаружены в его доме в Антиуме, а знаменитый Лаокоон – в его дворце в Риме. Нерон восхищался статуей Александра Великого работы замечательного греческого скульптора Лисиппа, которую он, согласно моде того времени, покрыл золотом.
В связи с этим стоит заметить, что это была эпоха позолоты, золота, ярких цветов и богатых украшений. Являясь талантливым художником, Нерон покровительствовал этому виду искусства и среди прочих давал крупные заказы Доротею – лучшему мастеру настенной росписи своего времени. Тогда модно было изображать на стенах главных комнат и холлов важных строений огромные фигуры и группы фигур. Так, во дворце в Ламианских садах на Эсквилине была изображена фигура Нерона высотой не менее 120 футов. Кроме того, были очень популярны гобелены, и Нерон заплатил огромные деньги за несколько их, привезенных из Вавилонии, которые за сто лет до этого Катон покупал в пять раз дешевле. Изящные вазы и другие objets d'arts (предметы, относящиеся к произведениям искусства (фр.). – Ред.) были куплены императором за баснословные суммы, а его позолоченная посуда и драгоценности поражали своей красотой и ценностью.
Желая избавить Рим от его злополучной репутации мещанского города и превратить его из культурного посмешища в преподобную матерь всех искусств, Нерон поощрял тех, кто вез туда художественные ценности со всего мира, и вскоре дворец и дома богатых людей стали похожи на настоящие музеи и художественные галереи. В городе находилось много древних храмов и других зданий, достойных восхищения и обладающих романтическим очарованием истории, и Нерон очень гордился этим. Он хотел, чтобы его столица была престолом мировой учености, и в своих библиотеках собрал книги со всего света. Рим должен был стать новыми Афинами и второй Александрией, и, чтобы доказать его право на это, император максимально использовал его историю и древности.
Благодаря Поппее, роскошь двора не знала себе равных. Когда Нерон ехал за границу, сотни государственных повозок, запряженных лошадьми и мулами, облаченными в серебро, с возницами, одетыми в красное, заполоняли дороги на многие мили, а возглавляли процессию отряды живописной африканской конницы. Публичные развлечения, которые устраивал император для народа, стали грандиозными, как никогда. Он взял за правило бросать в толпу маленькие шарики с номерами. Люди, представившие такие шарики в казначейство, получали подарки, которые варьировались от небольших денежных сумм до домов и поместий. Также это могла быть еда, одежда, драгоценности, картины, рабы, животные, корабли и так далее. Странная история о том, что Нерон использовал крупный изумруд как окуляр, через который он смотрел представления в театре, так и не нашла подтверждения.
Напомним, что, когда Нерон впервые встретил Поппею, он все еще находился под влиянием своей расчетливой матери. В то время дворец был обставлен достаточно бедно, каждая монета была на счету, и Нерон посчитал фантастической экстравагантностью капнуть несколько капель дорогих духов на своего друга Оттона. Однако теперь он научился у Поппеи и ее друзей жить без оглядки, и его артистическая душа отозвалась на эту науку с таким пылом, что ни один человек на земле не мог соперничать с ним в щедрости подарков и безудержности трат.
«Теперь он думал, – пишет Светоний, – что нет лучшего применения деньгам, чем щедро тратить их. Людей, которые ограничивали свои траты, Нерон считал низкими и убогими, а благородными и великодушными называл тех, кто растратил все, что имел. Он хвалил своего дядю Калигулу за то, что тот в такой короткий срок спустил огромное состояние, доставшееся ему от Тиберия, и сам отличался безграничной щедростью».
Таланты Нерон награждал сверх всякой меры. Так, музыканту, некоему Менекрату, он подарил дом и поместье, сравнимое с самыми большими в стране. Аналогичный подарок он сделал искусному гладиатору Спициллу. Играя в кости, он ставил на кон целые состояния.
До нас дошло описание одного из празднеств, устроенных для него в Риме Тигеллином в начале лета 64 года. Недалеко от Пантеона на озере Агриппа построили плот, покрытый пурпуром, на котором был накрыт роскошный стол. Несколько лодок, «украшенных золотом и слоновой костью», медленно и плавно перемещали плот по поверхности озера. На одном берегу озера были установлены павильоны, где сидели гости, не попавшие на плот Нерона. На противоположном берегу построили шалаши, перед которыми расположились музыканты и обнаженные девушки-танцовщицы, чьи танцы должны были развлекать благородное собрание. В течение вечера многие гости, как мужчины, так и женщины, прогуливались вокруг этих шалашей и разговаривали с девушками, в результате чего имело место несколько инцидентов неподобающего свойства. Панибратское обхождение богато одетых модных дам с этими маленькими голыми девицами, зарабатывавшими тем, что светские дамы считали развлечением, породило самые скандальные слухи.
Напомню, что после музыкального фестиваля в Неаполе Нерон хотел проехать по Греции, но вынужден был отказаться от поездки из-за опасений, что в его отсутствие произойдет восстание. Однако в Неаполе он, как мы упоминали, встретил нескольких египтян, и, по-видимому, некоторые из них попросили его приехать в Египет, чтобы спеть в Александрии. Теперь он решился совершить это путешествие, воспользовавшись спокойствием Средиземного моря в это время года. Обычно для таких поездок выбирался маршрут, шедший из Бриндизи в Грецию и дальше на юг вдоль греческого побережья на Крит, так, чтобы практически все время не терять из вида землю. От Крита маршрут пролегал по открытому морю примерно на 150 миль до побережья Северной Африки, а затем поворачивал на восток и шел вдоль побережья до Александрии. В это время года такое путешествие не считалось рискованным, и большая трирема с тремя рядами весел могла совершить его за две недели.
Теперь, когда популярность Нерона в столице казалась практически восстановленной, ему было намного легче уезжать из Рима. Одобрение публики, перед которой он пел, давало ощущение уверенности, а друзья при дворе создали из него такого идола, что, хотя по натуре Нерон
