раскусил. Ты используешь техномантские передатчики, чтобы влиять на живую толпу. Вмешиваешься в выборы в масштабах целой страны, но влияешь не на одного кандидата даже, а сразу на всех. Ты намерен перевернуть систему правительства, и все же ПОЧЕМУ-ТО боишься выяснить наверняка, что вселенная чуть больше, чем ты себе представлял.
Боишься разочарования. Боишься, что тебя затмят, боишься ошибки. И еще тебя приводит в ужас мысль о мире без меня, ведь, как только меня не станет, ты окажешься один.
Спустил пар, Кейн? Среди твоих мыслей правда есть толковые.
Что, и возразить-то нечего?
А чего ты ждал? Разумеется, вселенная больше меня. Я в масштабах вселенной решений не принимаю.
Зато принимает Рэйна.
Уж она-то да, принимает, и я им подчиняюсь, ведь на каждое действие всегда найдется равное чего-то там… Оно вернется и даст ей по роже. Во вселенной действует принцип равновесия, да и закон бумеранга не отменяли, это единственное, что мне понятно.
Но вот чего ТЫ желаешь услышать? Этого я искренне не понимаю.
Можешь повлиять на мое следующее сообщение?
А что, чувствуешь на себе влияние? Нет, ты прав, давай не будем прыгать в кроличью нору. Наверняка не отвечу, но испытываю сомнения. Это сеть Вароны и, как ни странно, было бы неспортивно в ней ковыряться. К тому же то, что у меня получается через ТВ, по сетке не выйдет. Мы с Рэйной уже пытались. Возможно, магическая инфраструктура слабее, а может, и сильнее. И, даже если мы вдруг выясним, все это неважно.
Верно, все неважно.
Точно! Ты понял!
А если я откажусь признавать это правдой?
Ну, а что такое смысл, Кейн? Что значит быть важным?
Иметь значение?
Да, значение, цель. Что если мир скажет тебе, будто ты и правда можешь со всем справиться? Счастливых миллиардеров не бывает. Мне ли не знать, ведь мой отец – один из них. Тех, кто называет себя счастливым, забывают через поколение, от силы два. А посему то, чего ты, Тристан, добиваешься, лично мне видится не только бессмысленным, но и невозможным.
Не в том ли смысл того, чтобы быть человеком? Хотеть чего-то стоить? Иметь цель?
Позволь кое-что спросить: вот добьешься ты цели, откроешь мультивселенную, а что потом?
В каком смысле?
Скажем, я не сотру тебя в порошок и не успею убить тебя первым, и ты проживешь еще… сколько? Где-то полвека? Скажем, отворишь ты портал в мультивселенную завтра или через недельку, или когда там твоя банда физиков решится на дело… Что тогда?
Отворю портал в мультивселенную.
Точно. Но полюбит ли тебя отец? Затоскуют ли по тебе сестры? Оставят ли архивы попытки тебя съесть? Получится ли у тебя забыть обо мне? Получишь ли ты наконец ответы на вопросы, которые так и рвутся с языка? Поймешь ли ты, зачем терпел всю эту боль, лишь бы сегодня оказаться тут, просто жить? Если сумеешь доказать, что для кого-то или чего-то конкретного что-то да значишь, то поверишь ли наконец в это сам?
Четверг, 13 октября
12:32
Нет.
Но я все равно это сделаю.
* * *
Особенность читального зала была в его скудном освещении; время тут не действовало, и часы пролетали как минуты или мгновения. Тристан взглянул на временную метку последнего сообщения и только тут осознал, что минула уже целая вечность. Приходили и уходили Нико с Гидеоном, но за весь вечер ни он, ни Либби с места даже не встали.
– С кем это ты все переписываешься? – зевая, пробормотала Либби. Она оторвалась от страниц с заметками, и Тристан вдруг увидел то, чего никак не ожидал, такое знакомое лицо прежней Либби, оставшейся то ли в прошлой, то ли в позапрошлой жизни. Он словно застиг мгновение из вымышленного воспоминания, попал во время и место, которых никогда не существовало или не существовало пока еще.
– Хм? Так, ни с кем. – Тристан отложил телефон и, не снимая очков, помассировал веки. Нужен был новый рецепт, а то на что ни взглянешь – все режет глаз. Чувство, что он, планируя нечто столь масштабное, неумолимо увядает, чахнет, было и странным, и вместе с тем понятным.
– Ты уверена, – медленно произнес он, – что мы обойдемся без Рэйны? – Либби скосила на него взгляд, и Тристан подчеркнуто добавил: – Чисто гипотетически.
– Гипотетически да, я уверена. Все равно я ей не больно-то доверяю. Особенно сейчас, когда она такое задумала. – Либби печально улыбнулась. – Если ставить на то, кто из нас попытается захватить мир, я бы точно Рэйну не выбрала.
– А я бы выбрал, – сказал Нико, резко и неожиданно опуская на стол стопку книг. – Кстати о гипотезах, – добавил он, – с меня их хватит. Будем реалистами, мы знаем, на что идем…
– Небольшое замечание: нет, не знаем, – перебил Гидеон, возвращая книги на полки раскрашенной комнаты.
– Точно, поправка: мы не знаем. Но ведь на то и эксперимент, – не сдавался Нико, падая в кресло рядом с Либби. – И если ты права насчет мести архивов, то пять месяцев из отпущенных шести уже миновали. Так что либо мы убьем кого-нибудь сегодня… Гидеона брать не станем, – добродушно оговорился Нико, и Гидеон коснулся полей воображаемой шляпы. – Либо проведем эксперимент. Не сработает так не сработает.
Либби моментально отодвинулась от него.
– Если не сработает, то мы всего лишь высвободим мощь солнца, – пробормотала она. – Ты прав, Варона, это ведь такой пустяк.
– Да ну тебя, мы все контролируем. – Он поманил к себе Гидеона, который стоял по ту сторону стола, как бы не решаясь войти в священное поле их нескончаемых гипотетических споров. – Присаживайся, Сэндмен, а то нервируешь всех.
Дисплей телефона засветился, когда пришло сообщение. Тристан открыл его под столом и всмотрелся в экран, готовый увидеть ответ на свое первое в жизни волеизъявление. «Я все равно это сделаю», – признался он Каллуму, а сейчас читал его ответ, и пульс у него зашкаливал: «Знаю. От всей души хочу пожелать тебе всемогущества».
Тристан поднял голову. Гидеон поспешил отвести взгляд. Тогда Тристан убрал телефон в карман, гадая, отчего так гулко колотится в груди сердце. Будто его застукали за чем-то неприличным.
Тристан уже знал, как поступит, когда настанет срок. Без ножа, без ствола, вообще без оружия. Оно ему не нужно. Разве смысл не в том, чтобы раскрыть в себе способность ломать, перестраивать? Вот он и разберет штуку в груди Каллума, которая гонит кровь по телу в мозг и которую язык не поворачивался назвать
