он, воодушевляясь, — зритель теряет ощущение реального времени, он начинает существовать по законам телевизионного, воображаемого времени, глядя на вечно молодую героиню, он сам становится вечно молодым!» Кто-то из журналистов крикнул: «Здорово!» В зале раздались жидкие хлопки. Раскрасневшийся Массмедийкин лукаво подмигнул: «Со временем, кто знает, зрителя самого можно перевести в виртуалку…» Он замолк, ожидая аплодисментов, но все молчали. «Шутка!» — скороговоркой закончил он и приготовился выпить.
«Папа, колись!» — произнесла вдруг невеста.
Он осекся, рука с рюмкой повисла в воздухе.
«Она назвала вас «папа»? — подсунул микрофон очередной расторопный журналист;
Массмедийкин не стал сразу отвечать. Он медленно допил свою водку и сел. Смачно потер ладони, затем потянулся вилкой к тарелке с селедкой, наколол ломтик, отправил его в рот, понюхал кусочек черного хлеба, и, не прекращая жевать, стал отвечать: «Нет, я для нее — Афро! Она своего папу вспомнила. Забыл, чем занимался, этот добрый человек… то ли лесник, то ли дровосек. Я нашел ее в деревенской глуши, выбирали натуру. Самородок! Иногда она вспоминает папу…» Он взглянул украдкой на невесту — та смотрела куда-то вдаль. И продолжил, понизив голос: «Это мне в ней и дорого — ее свежесть натурального человека».
Он изобразил трагическое лицо.
Невеста полезла в сумочку и вынула тюбик с каплями.
«Слеза должна красиво покатиться, — сказала она. — Глицериновая катится лучше!»
Она метнулась к жениху, выдавила каплю ему на щеку и мгновенно вернулась на место.
«Что ты делаешь?» — спросил он, вытираясь.
«Папа умер!» — констатировала она, капнув и себе «слезу».
Застрекотали камеры, ведущие прямую трансляцию.
Наступила неловкая пауза. За столом разлили и выпили, не чокаясь.
Принесли горячее Среди обслуживающих, крепких молодых мужчин, оказалась и Алевтина. Она подходила к каждому, собирал а тарелки, приносила чистые.
Зал наполнили звуки жующих ртов и скрип ножей, к ним примешался возникший откуда-то сдавленный стон. Я обернулась — все склонились над своими тарелками, сосредоточенно разделывая дичь. Звук повторился уже громче и явственно перешел в чье-то хриплое всхлипывание. Я поискала глазами Винни. Он переместился на другую сторону стола к какой-то артистической компании. Лицо у него было мрачное. Но Винни не плакал. Я крутила головой, оглядывая присутствующих. Депутат Объектов сидел неподалеку, рядом с моей сокурсницей и что-то нашептывал ей. Мандарина была на своем посту, с группой журналистов. Актер из анонимов успел сменить место и оказался напротив меня. Он ничего не ел и тоже наблюдал за происходящим. Но вот я, кажется, нашла того, кого искала.
В самом дальнем от Массмедийкина углу, у окна, сидел маленький чумазый человек. В начале банкета я его не заметила. Он примостился возле подоконника, на который поставил свою тарелку. Сидел и плакал, утираясь рукавом пиджака.
Массмедийкин сделал знак рукой. К нему подбежала запыхавшаяся Алевтина.
«Выведите этого грязного человека. Я говорил: людей на порог не пускать!»
Алевтина растерянно развела руками:
«Это показательный бомж — надо хоть одного оставить для прессы. Он подопечный вашего благотворительного фонда!»
Массмедийкин удивился: «Мы что, только одного опекаем?»
«А зачем больше?» — понизила голос Алевтина.
«Что же мы его опекаем, а он так плохо выглядит?» — пошутил режиссер, подмигнув стоящей рядом прессе.
Но его помощница упрямилась: «Он же бомж!»
«Да, вы правы…» согласился он наконец.
Оставив своим вниманием маленького человека, Массмедийкин обвел взглядом присутствующих.
«Кто все эти люди?» — спросил он, прищуриваясь.
«Это ваша съемочная группа и актеры!» — отрапортовала Алевтина.
Он снова вгляделся в гостей и вдруг обратился ко мне: «Я тебя снимал? Что-то знакомое…»
Я замерла на своем стуле, не зная, что отвечать. Он медлил, силился вспомнить.
В этот момент за моей спиной скрипнула дверь, застучали каблуки и долговязая худая шатенка бросилась к Массмедийкину на шею.
«Поздравляю, дорогой?» — лепетала она детским голосом, целуя его в обе щеки. Массмедийкин вопросительно взглянул на Алевтину, продолжая обнимать девушку.
«Вы ее снимали в «Цветущем», в предыдущих сериях», — сообщила на весь зал Алевтина.
«О! Старушка!» — поприветствовал Массмедийкин актрису, ущипнув ее за ягодицу.
Она захихикала, кокетливо одернула короткую юбку.
«Мне только 26!» — вскрикнула она, оглянувшись на гостей, и залилась довольным смехом.
«Старушка-старушка!» — смаковал он свою шутку.
Потом поднял руку, щелкнул пальцами: «Коля-джан!»
К нему подошел Незнакомец в кимоно.
Массмедийкин распорядился: «Найди место нашей актрисе!»
Тот покорно кивнул и усадил девушку на свободный стул, как раз возле Винни. Он обрадовался — приготовился развлекать новенькую. Вокруг нее засуетились, принесли чистую тарелку.
Режиссер успокоился и вернулся к своей прежней беспечности. Собрался продолжить застолье, но тут вспомнил о своей невесте. Она сидела, опустив руки на колени, не притронувшись к еде.
«Милая, съешь что-нибудь!» — обратился он к ней.
«Я жду десерта. Ты знаешь, я не ем то, что сама приготовила», — сказала она, не меняя позы.
«Это все Чудо приготовила?» — подхватили журналисты хором.
Эта новость вызвала ажиотаж за столом. «Это Чудо меня уже достало», — сострил кто-то шепотом. «Потрясающая девочка!» «Умница!» «Вот молодец!» — наперебой выкрикивали женщины.
Массмедийкин закивал: «У
