– Боже, – прошептала она. – Надеюсь, эта прелесть никуда не денется, пока я буду переодеваться?
– Вряд ли. Ну разве что я высуну ее в окно. – Он засмеялся. – Но я знаю способ, как вернуть ей твердость.
– Жду не дождусь, – фыркнув, шепнула Диана.
Марк взял свой саквояж и отправился в туалет. Выходя из салона, он едва не столкнулся с Мервином, двигавшимся в противоположном направлении. Они посмотрели друг на друга, как коты по разные стороны забора, но не проронили ни слова.
Диана удивилась, увидев Мервина в грубой фланелевой ночной рубашке в широкую коричневую полоску.
– Боже, где ты это взял? – спросила она, не веря своим глазам.
– Мне не до смеха. Это единственное, что я сумел найти в Фойнесе. В местном магазине не знают даже такого понятия – шелковая пижама. Они решили, что я гомик или просто рехнулся.
– Что ж, твоя подруга миссис Ленан не придет в восторг, увидев тебя в таком наряде. – «Зачем я такое говорю?» – спросила себя Диана.
– Я на это и не рассчитываю, – хмуро сказал Мервин и двинулся дальше.
Появился стюард.
– Дэйви, будьте добры, постелите наши постели.
– Минуточку, мадам.
– Спасибо. – Она взяла свою туалетную сумочку и вышла.
Проходя пятый салон, Диана снова подумала о том, где же будет спать Мервин. В этом салоне еще ни одна койка не была приготовлена, как и в шестом, и тем не менее он как сквозь землю провалился. Вдруг ее осенило, что Мервин может находиться в салоне для новобрачных. Мгновение спустя она сообразила, что, проходя по самолету, нигде не видела и миссис Ленан. Она остановилась у входа в дамскую комнату с сумкой в руках, застыв от осенившей ее догадки. Мервин и миссис Ленан скорее всего вместе занимают салон для новобрачных!
Однако разумеется, авиакомпания не может этого допустить. Все-таки, наверное, миссис Ленан уже давно легла, а потому ее не было видно за задернутой занавеской.
Но Диане нужно было знать точно. Она подошла к двери салона для новобрачных и остановилась в нерешительности.
Затем повернула ручку и открыла дверь.
Салон для новобрачных оказался такого же размера, как и обычный салон. Он был устлан терракотовым ковром, стены – бежевые, обивка кресел – синяя со звездами, как и в гостиной. В конце располагались две койки. С одной стороны стояли диван и кофейный столик, с другой – стул и туалетный столик с зеркалом. С каждой стороны – окна.
Мервин стоял в центре комнаты, неожиданное вторжение заставило его вздрогнуть. Миссис Ленан не было, но ее серое кашемировое пальто лежало на койке.
Диана закрыла за собой дверь:
– Как ты мог так со мной поступить?
– Что ты имеешь в виду?
Хороший вопрос, не могла не подумать Диана. Почему она, собственно, рассердилась?
– Все будут знать, что ты проводишь с ней ночь!
– У меня не было выбора, – запротестовал он. – Других мест не оказалось.
– Неужели ты не понимаешь, что над нами все будут смеяться? Мало того, что ты следуешь за мной как тень…
– Какое мне дело? Мужчина, от которого убегает жена, и без того смешон.
– Но ты превращаешь все в сплошной кошмар. Ты должен был смириться и найти другое решение.
– Смириться? Ты же меня хорошо знаешь.
– Знаю, потому и не хотела, чтобы ты меня преследовал.
Он пожал плечами:
– Тебе попросту не удалось скрыться. Ты не так умна, чтобы меня переиграть.
– А ты достаточно умен? Ты даже и не знаешь, когда требуется благородно отступить.
– Никогда не утверждал, что я благородных кровей.
– А она, ну что за шлюха! Она замужем, я видела на ней обручальное кольцо.
– Она вдова. Так или иначе, какое право ты имеешь говорить подобным образом? Ты замужем, но проводишь ночь со своим возлюбленным.
– По крайней мере мы будем спать в разных койках в общем салоне, а не в этом уютном любовном гнездышке! – возмутилась она, подавляя греховную мысль о том, что собиралась разместиться с Марком на одной койке.
– Но у меня нет никаких романтических отношений с миссис Ленан, – сказал он, раздражаясь. – А ты стягивала с себя трусики перед этим плейбоем все лето напролет!
– Не переходи на вульгарный жаргон! – прошипела Диана, но понимала, что он прав. Именно этим она и занималась: скидывала трусики с наивозможной быстротой всякий раз, когда они с Марком оставались наедине. Да, Мервин прав.
– Если мои слова и вульгарны, то твои дела еще вульгарнее.
– По крайней мере я действовала осмотрительно, не напоказ, чтобы не поставить тебя в глупое положение.
– Я в этом не уверен. По-видимому, я был единственным человеком во всем Манчестере, который не знал, чем ты занималась. Прелюбодеи заблуждаются, думая, что о них никто ничего не знает.
– Не называй меня так! – вскрикнула она, вдруг почувствовав стыд.
– Почему бы и нет? Уж такая ты есть.
– Это звучит гнусно. – Диана отвернулась.
– Благодари судьбу, что теперь не принято побивать неверных жен камнями, как об этом говорится в Библии.
– Ужасные слова!
– Стыдиться надо не слов, а дел.
– Ты такой праведник, – устало сказала она. – Ты всегда все делал правильно, не так ли?
– К тебе я всегда относился справедливо.
Он все-таки вывел ее из себя.
– Две жены от тебя сбежали, а ты всегда был прав. Тебе не приходило в голову задуматься, может, в чем-то ты виноват и сам?
Это задело его за живое. Он схватил ее за руки повыше локтей и встряхнул.
– Я дал тебе все, чего ты только могла пожелать!
– Но тебе не приходило в голову подумать, что у меня на душе! – крикнула она. – Никогда! Поэтому я и ушла от тебя. – Она уперлась руками в грудь Мервина, чтобы оттолкнуть его, и в этот момент дверь отворилась, и вошел Марк.
Он стоял в пижаме, переводя взгляд с одной на другого.
– Что, черт возьми, здесь происходит, Диана? Ты хочешь провести ночь в салоне для новобрачных?
Диана оттолкнула Мервина, он опустил руки.
– Нет, – сказала она Марку. – Это прерогатива миссис Ленан, она поселилась здесь с Мервином.
Марк понимающе хмыкнул:
– Вот это здорово! Обязательно вставлю сей эпизод в мой следующий сценарий!
– Это не смешно! – запротестовала она.
– Еще как смешно. Этот парень следует за женой как лунатик и в то же время спит с первой встречной бабой!
Диане была отвратительна эта тирада, и она почувствовала желание защитить Мервина.
– Вовсе они не спят! – выпалила она. – Просто других мест в самолете не было.
– Но ты все равно должна благодарить судьбу, – сказал Марк. – Если он ею увлечется, то оставит тебя в покое.
– Как ты не можешь понять, что я расстроена?
– Могу, но не знаю почему. Мервина ты больше не любишь. Иногда говоришь о нем так, будто его ненавидишь. Ты ушла от него. Так какая тебе разница, с кем он спит?
– Не знаю! Но это так унизительно.
Марк сердился и не находил слов сочувствия:
– Несколько часов назад ты решила вернуться к Мервину. Но он вывел тебя из себя, и ты передумала. Теперь ты сходишь с ума из-за того, что он спит с кем-то еще.
– Я с ней не сплю, – возразил Мервин.
Марк не придал значения его словам.
– Ты уверена, что больше не любишь Мервина? – Он начал по-настоящему сердиться.
– Не говори со мной так! Это ужасно.
– Знаю, но это правда?
– Да, правда, и мне противно, что ты можешь думать по-другому. – Ее глаза наполнились слезами.
– Тогда докажи это. Забудь о нем и о том, где он спит.
– Я никогда не умела сдавать экзамены, – зарыдала она. – Не будь таким омерзительно логичным! Это не дискуссионный клуб!
– Конечно, нет! – прозвучал новый голос. Все трое оглянулись и увидели в дверях Нэнси Ленан, очень хорошенькую в ярко-синем шелковом халате. – Вообще-то я думаю, что это мой салон. Что, черт возьми, здесь происходит?
Глава семнадцатая
Стыд и гнев душили Маргарет Оксенфорд. Она была уверена, что все смотрят на нее и думают об ужасной сцене, разыгравшейся в столовой, и к тому же считают, что она разделяет омерзительные взгляды отца. Маргарет боялась смотреть людям в глаза.
Гарри Маркс помог ей сохранить хоть какое-то достоинство. Очень умно с его стороны и так благородно – подойти к ней, отодвинуть стул, предложить руку и выйти с ней вместе: не слишком примечательный знак внимания и жест, может быть, чуточку нелепый, но для нее это стало хоть каким-то выходом из унизительного положения.
Она сохранила остатки самоуважения, но в ней кипело возмущение, росла ненависть к отцу, по вине которого она попала в такую кошмарную ситуацию. После обеда в салоне стояла зловещая тишина. Когда погода стала портиться, мать и отец отправились переодеваться ко сну. И тут Маргарет просто поразил Перси:
– Давай извинимся.
Первой мыслью было, что это лишь усугубит неловкость и чувство унижения.
– Не уверена, что мне хватит на такое смелости, – сказала она.
– Мы просто подойдем к барону Габону и профессору Хартманну и скажем, что извиняемся за отцовскую грубость.
