нет оснований впадать в полное отчаяние, что даже в случае военного разгрома и окромсания возрождение России не есть вещь невозможная. Но даже у меня временами обостряется презрение к отечественному пошехонству и холопству, к государственной и хозяйственной бездарности русского обывателя, русского хищника и русского чиновника.
Н. Ф. Финдейзен, 14 сентября
Несмотря на подготовленную Германией и настойчиво призываемую у нас бойню – там, здесь – та же свистопляска, что и в 1905 и ближайших к нему годах. Маклаков, Дурново, Якушевич, Н. Н. (великий князь, бывший главнокомандующий – прим. авт.), Варнава, Распутин, Горемыкин, Щегловитов, Саблер, Мясоедов, Сухомлинов (2-я жена его будто бы повешена – она, говорят, сестра м-ме Мясоедовой, упрятанной в тюрьму; и жена Б. Суворина – все 3-е, родом еврейки, – будто бы замешаны в деле шпионства!) – все это смешалось в один громадный, непонятный ком. Умерли прежние «столпы» – Витте, Дурново.
X. Шафиков, 15 сентября
Нам говорят здесь что нужно победить неприятеля, но как и чем мы его победим, когда по трое и четверо суток бываем голодны. Голодный никак не подвинется вперед. Нам на семь человек дают один каравай черного хлеба, а иногда и этого не дают, а только дают гороховый суп.
Неизвестный, 16 сентября
Мы сквозь и везде отступаем, пока верх немецкий, хотя, барышня, вы и говорили, что немца надо стереть, но они мало поддаются. Не знаю, исполнятся ли мечты всей России, чтобы разбить Германию, наверное нет – нечем, нет винтовок, нет снарядов, нет сапог, нет шинелей, нет шаровар, нет… да почти что ничего нет, почти что нет даже тех солдат, которые должны бы разбить Германию, – да хотя бы выгнать из своей земли, – теперь солдаты такие все старики, ратники, с них много не спросишь, да и нечего спрашивать.
Где то русское богатство, что говорили: «Россия всем богата»? Немцы берут все артиллерией, а Россия хочет взять кулаками, петушиным боем, а немцы в это не играют.
А. Н. Куропаткин, 17 сентября
4-й день в Петрограде. Видел много интересных лиц. Общее впечатление: настроение пессимистическое. Раздражение внутренними делами превосходит недовольство ходом военных событий. Бранят всех и все. Распутинской истории придают трагический характер. Ненависть к А. Ф-не (императрице – прим. авт.) все растет. Об армии самые тяжелые вести. Не винят нижних чинов, но указывают легкость сдачи. Оправдывают их тем, что укомплектования посылаются безоружными. За последнее время усиленно вырабатывают снаряды и отчасти патроны, но ружьями и пушками армии не обеспечены.
Вчера обедал и провел вечер у А. И. Гучкова. Приехал только что выбранным в Госуд. Совет от Хабаровска. Доволен, бодр физически, но настроен крайне пессимистически. Говорил, что Россию даже после победоносной войны ожидает революция. <…> По мнению Гучкова, мы потеряли 4 милл. человек, из них около двух милл. пленными. Потеряли 2000 полевых орудий и 2000 крепостных. Начали войну, имея 6 тысяч полевых орудий. Теперь 4000. Некоторые полки переменили 4–5 составов.
Третьего дня ротмистр Вильницкий, адъютант военного министра, говорил мне, что в армии Смирнова, с выводом двух корпусов в резерв для укомплектования, осталось 9 тысяч штыков.
Федор Федорович Трепов говорил мне, что в гренадерском корпусе осталось 3000 штыков. Конница сохранилась хорошо, также и артиллерия. Все части войск действуют в зависимости от достоинства ближайших начальников. Роль начальников дивизий и полковых командиров громадна. По мнению Гучкова, офицерский состав очень улучшился с японской войны. Большая сознательность. Самоотвержение. Много героев. На верхах плохо. Нижние чины начали войну с подъемом. Теперь утомлены и от постоянного отступления потеряли веру в победу.
Отсутствие патронов, снарядов, явное превосходство противников действуют вредно в моральном отношении, располагают малодушных к сдаче, иногда целыми частями…
Т. Я. Ткачев, 18 сентября
В боях, которые происходили впереди нас, положение противника оказалось не блестящим. Мимо нас снова проводили толпы пленных австрийцев. Вероятно, движение на флангах тоже задержано. Возвратившийся из Петрограда наш прапорщик утверждает, что в настоящее время наша артиллерия снабжена в достаточном количестве боевыми припасами.
Полагают, что начнется поворотный пункт в нашей войне. Сегодня случайно нам привезли газеты, и получилось сообщение: Болгария выступает против Сербии, т. е. и против России.
А. В. Орешников, 19 сентября
Варнава, прославивший без синодского разрешения какого-то святого, был вызван в Синод, куда он не явился, скрываясь у знакомых в Санкт-Петербурге, его хотели судить, но, как я слышал в Синодальной типографии, по высочайшему повелению дело прекращено; Варнаве протежирует Распутин. Неужели все это правда!
«Вечерний курьер», 21 сентября
Григорий Распутин и епископ Варнава в Москве.
В Москве в настоящее время находятся Григорий Распутин и тобольский епископ Варнава, дело которого в Сенате привлекает сейчас горячее внимание общества. <…> Все время своего пребывания в Петрограде епископ Варнава, скрываясь от получения из Святейшего Синода повестки на заседание, имеющее разобрать дело о канонизации Иоанна Тобольского, жил непрописанным в квартирах гласного петроградской Думы Веретенникова, у своих друзей, на Лиговке, 57, а также на Гороховой улице.
Епископ Варнава полагал, что все уляжется, когда он явится в Синод, но дело неожиданно приняло резкий оборот.
А. Д. Самарин и митрополит петроградский Владимир категорически заявили, что не допустят неповиновения Синоду.
Чтобы как-нибудь распутать завязавшийся тяжелый узел, друзья епископа Варнавы, узнав, что А. Д. Самарин выехал в Москву, предложили епископу Варнаве немедленно отправиться туда для «примирения» с Самариным. <…> Из кругов, близких к А. Д. Самарину, нам сообщают, что А. Д. Самарин в Москве ни в коем случае не будет частным образом вести переговоры с епископом Варнавой.
В. П. Кравков, 21 сентября
Все больше и больше приходится слышать жалоб на грабительство наших солдат; многие из них приходят здесь, в Минске, в магазины Топаза и др., заказывая или покупая золотые вещи – браслеты, часы и т. п., – и платят большие деньги.
Ф. Ф. Фидлер, 22 сентября
Встретил также Окунева. Четыре с половиной месяца он был солдатом и принимал участие в четырех сражениях (теперь – по состоянию здоровья – признан негодным к службе). Награжден Георгиевским крестом. «За какое проявление храбрости – не понимаю. Я ведь большой трус, ужасно боюсь смерти и потому избегаю любой опасности».
– «А что Вы можете рассказать о жестокостях немцев?»
– «Ничего, потому что не видел никаких жестокостей и ничего не слышал о них. Зато видел немало зверств со стороны русских; например, казаки и гвардейские
