одежда и обувь воздорожали уже сейчас в два раза против прошлого года, а бюджет беднейших семейств остался почти на прежнем минимуме.
Искать заработков здесь еще сделалось труднее, ибо предлагающих свой труд, как лиц более или менее квалифицированных профессий, так и чернорабочих, число значительно увеличилось против прежних лет.
Положение стала почти безвыходным и угрожающими..
Что будет дальше, неизвестно.
Частные общества, и общественные организации, и город должны теперь же подумать над смягчением судьбы наших беднейших жителей.
Н. С. Кузнецов, 7 октября
Пошли в деревню и привели 2 девочки, и вот нас трое, и всё это обделали. Ах, какие гадости, и грязные мы, но ведь здесь и развлечений – только эти наслажденья. На дворе морозно, в комнате играют на гитаре, и вот она наводит меня на воспоминанья о прошлом моём дорогом времени на рождественских праздниках с кампанией. О, как дорого я бы дал теперь за эти милые вечера. Но нет, это невозвратно и не поправить. Господи, спаси и помоги!
Н. А. Кудашев, 8 октября
Положение, созданное решением Болгарии присоединиться к нашим врагам, считается генералом Алексеевым настолько серьезным, что он мне категорически заявил, что мы из него не выйдем, если не заключим мира с Турциею. На мое замечание, что такой мир, даже если бы его удалось заключить (к чему имеются почти непреодолимые технические трудности), обозначал бы крушение всех наших надежд на разрешение больного константинопольского вопроса, генерал Алексеев ответил: «Что же делать? С необходимым приходится мириться!»
Д. А. Фурманов, 10 октября
Когда в Сарнах рвались бомбы, была ужасная паника. Этому чувству панического ужаса поддались и мы. Подумали так: минет пальба – минет и страх, все пойдет по-старому. Но вышло не так. Одна сестра с вечера того же дня начала заговариваться, неестественно жестикулировать и особенно оживленно ввязываться в спор, тогда как прежде за ней этого не наблюдалось. Наконец ей пришло в голову во что бы то ни стало поймать германского шпиона.
Откуда у нее явилась эта мысль – неизвестно, но просьба ее была так неотразима, что одному из товарищей ночью пришлось провожать ее до леса, осматривать под кустами, под мосточками, в ближних окопах… Наутро ее отправили в Киев. Она была, оказывается, больна и прежде, а следовательно, это потрясение имеет не главную цену.
Однако ж впечатление было удивительно сильно: это я вижу по себе. Каждое утро, просыпаясь, я первым долгом высовываю робко из-под одеяла голову (т. е. не то чтобы робко, а как-то нерешительно) и начинаю прислушиваться. И все чудится шум пропеллера, а далекое эхо орудийной пальбы представляется разрывом бомб где-нибудь вот тут, на поляне. Аэроплан прилетал и еще несколько раз. Вчера бросил бомбу прямо в дрова – раскидало, разметало целую сажень. Вот сижу у себя и чувствую, как весь насторожился, как колотится сердце от постоянных ожиданий. Что-то ударилось, может быть, даже плеснули из ведра, и я вздрогнул от этого знакомого чмокающего, словно целующего звука. Бросил кто-то бутылку – она ударилась о колеса вагона, упала. Может быть, это «она» упала и почему-либо не разорвалась. Сердце колотится сильней, жду – вот-вот разорвется. А ведь это что такое – разорваться в двух шагах… Ужас, ужас. И нервы работают неустанно, дергают, мучают меня.
И боже ты мой, как издергаешься тут за долгие месяцы! А там, в окопах, по целым-то неделям не выходя, да там прямо с ума спятишь – и не от страху, а от постоянного, не понижающегося напряжения… <…>
Офицер, участник карпатских походов, рассказывал: «Мы проиграли этот поход не потому, что недостало оружия или снарядов, как это имеется налицо теперь, например, а потому, что войско наше не верило в целесообразность самого похода и видело, что не стоит шкурка выделки. Переход через Карпаты не был продиктован необходимостью: их можно было обойти или, в крайнем случае, сделать один широкий прорыв, а не распыляться по всему фронту. При наступлении мы понесли даже большие потери, чем при бегстве оттуда. Это уже общее явление, что при отступлении армия отдает массу пленных. Так было и с нами. Но это еще полгоря, рассуждая объективно, а тогда вот, при наступлении, потери наши были изумительны, несмотря на видимый успех. Какой-нибудь несчастный батальон неприятеля, засевший удачно в горах, надо было окружать едва не дивизией, и прежде чем справишься с ним – половины людей не хватает. Подобные примеры наглядно показывали солдату всю бессмыслицу наступления.
Еще слава боту, что у нас тогда вообще был высокий подъем духа, а то совсем бы несдобровать. Артиллерия наша действовала прекрасно: сметала, сравнивала целые площади, делала то, что теперь делает германская. Наша легкая артиллерия по баллистическим качествам (прицел, меткость) стоит выше австрийской и германской. Снарядов было вволю – потому и великая галицийская битва, длившаяся беспрерывно семь дней, кончилась в нашу пользу. Только надо сознаться: весь наш кадровый состав остался в Галиции. Недаром австрийцы говорят, что «Карпаты – могила русской армии». Так оно и получилось».
С. П. Мельгунов, 11–12 октября
Стрельба становится довольно обычным явлением у нас: в октябре можно отметить ряд столкновений с полицией на почве дороговизны. Только что произошел разгром всех лавок в Богородске. Есть убитые… <…>
Увольнение Щербатова и прочее приписывается влиянию Распутина. Полное разложение на верхах. <…> «Биржевые ведомости», в которых теперь участвуют Н. А. Морозов, Пантелеев, М. М. Ковалевский и другие, поют дифирамбы назначенному министром внутренних дел Хвостову. Ведь это тоже разложение. Кстати о печати. По поводу проекта введения предварительной цензуры было собрание Общества деятелей периодической печати. Выступил и я, указав, что сама печать виновата, сама стала посылать в цензуру, чтобы обезопасить себя. Указывал на общее понижение морального уровня печати. Совершенно неожиданно литературная шпана яростно мне аплодировала.
<…> Собрание с В. Маклаковым по поводу нашумевшей его статьи в «Русских ведомостях» о сумасшедшем шофере. Между прочим, несколько ранее в Брянчаниновском «Новом звене» под видом дел несуществующей республики Никоракуи описаны были все современные неурядицы.
С. И. Вавилов, 14 октября
Солдаты работают дружно и весело, попевая «Дубинушку». Саперы живо овеликороссили хохлов:
Что ж ребята оробели
Али палки захотели
Эх, дубинушка, ухнем etc.
А наш взводный не скупой-то,
Даст по палке, по другой-то
Эх, дубинушка, ухнем.
У моста все мальчишки из Орешковичей, делать в деревне нечего, а тут развлечения много и
