Тогда я налила воды на гребень в волосах, но ничего этим не добилась, кроме лужи на полу.
— Ещё гениальные идеи есть? — спросила мужчин. — Напоить я её не могу, омовение не помогает.
— Я думал, что это у тебя есть план, — разочарованно произнёс король.
— У меня есть желание помочь, но мало опыта. Как лечили наяриты?
— Через воду, наложением рук, близостью.
— Хотите сказать, что близость наяриты лечит? — заинтересовалась я. — Может, мне с ней в обнимку поспать? — кивнула я на кровать.
Мужчины как-то странно переглянулись, и, кашлянув, Его Величество предложил попробовать это, если ничто иное не поможет.
— Кстати, а зачем здесь кровать? — полюбопытствовала я.
— Я прихожу сюда, когда хочу побыть один или мне надо подумать. Так мне кажется, что она рядом, — нехотя признался Ясарат, через силу делясь личной информацией, чем заслужил мой внимательный взгляд. Впервые я увидела подтверждение тому, что он её до сих пор любит. Ведь иначе не тянуло бы его сюда в сложные моменты жизни.
В этот раз ничего у нас не получилось. Я и руки накладывала, и гребень пыталась достать, но он сидел как влитой. Несолоно хлебавши мы вернулись обратно. Ведро с водой оставили, так как аттан тащить его обратно отказался, потом заберём. К тому же было решено, что ночь я проведу там. Никаких других идей у нас не было.
* * *
Днём о встрече со мной попросили Советник Бернардар, кёрн Ливинны, и его супруга Клариза, с которыми я познакомилась на балу. Признаться, я и понятия не имела, зачем им понадобилась, да и аттан был удивлён просьбой. Советник предупредил, что разговор будет конфиденциальный, поэтому встретились в кабинете.
После приветствий кёрн не стал тянуть резину и перешёл к делу:
— Как вы знаете, зимой нас постигло несчастье, — обратился он к аттану, бросая взгляды и на меня, — карета перевернулась и погибла моя невестка, а внук получил серьёзные переломы и до сих пор не встаёт.
— Да, я слышал об этом и приношу свои соболезнования, — ответил аттан. — Сын у вас служит, кажется?
— Да, он уехал, не в силах оставаться дома после трагедии.
— Чем я могу помочь? Посодействовать в переводе?
— Нет-нет, мы по другому поводу.
— Я вас слушаю.
— Вы знаете, что я взял небольшой отпуск и решил совершить морское путешествие.
— Правильное решение. Морской климат полезен, — вежливо ответил аттан.
— Мы решили свозить внука в храм наярит, — уточнил конечный пункт их путешествия Советник. Что-то при этих словах у меня закрались подозрения о цели их визита.
— Сейчас мальчик здесь, мы перевезли его из загородного поместья, — пояснила супруга кёрна, Клариза.
— Вчера мы с супругой посещали общественную детскую больницу, она под патронатом благотворительного фонда Кларизы, и нам стало известно… — взгляд аттана сделался пронзительным, и при всей расслабленности его позы я почувствовала, как он весь подобрался. Заметил это и кёрн Ливинны. Следующие слова он подбирал осторожно. — Что после ваших посещений многим детям становится лучше.
Лицо Ридгарна хоть и сохраняло вежливое выражение, но взгляд заледенел. Это не испугало супругу Советника, которая с полным самообладанием озвучила просьбу:
— Мы бы хотели пригласить вас посетить нас и познакомиться с нашим внуком, — произнесла она, переводя глаза с аттана на меня.
Мы тоже обменялись с ним быстрыми взглядами. Я была растеряна и не готова к подобному повороту.
— Благодарю за приглашение. Мы заедем, как позволят дела.
— Сегодня, — с нажимом произнесла Клариза.
— Боюсь, это невозможно.
— Если вы заняты, отпустите с нами Викторию, — не сдавалась женщина. — Мы не отнимем много времени. Дело в том, что корабль отплывает через несколько дней, и мы не можем ждать.
— С чего вы взяли, что наши посещения имеют хоть какое-то влияние на самочувствие детей? Кто вам сказал подобную чушь?
— Неважно. Этот человек не хотел ничего плохого. Поймите, у нас единственный сын, и если с ним что-нибудь случится…
— А Филипп, он прекрасный мальчик… — голос женщины дрогнул.
— Сколько ему лет? — быстро спросила я.
— Четыре года.
— Моего сына тоже зовут Филипп, — призналась я. — Думаю, я всё же смогу заехать на чай и познакомиться с его тёзкой.
— Виктория… — в голосе аттана звучало предупреждение.
— Мы будем очень рады! — быстро произнесла Клариза.
— Простите, вас не затруднит подождать в гостиной? Я бы хотел обсудить некоторые моменты со своей Тенью.
— Да-да, конечно! Мы подождём, — Советник помог подняться из кресла своей жене, и они вышли.
Аттан пальцами отбил дробь по столу, сверля меня взглядом.
— Это глупо и неосторожно. Почему бы тебе просто вслух не заявить о том, кто ты есть. Зачем ты требуешь от нас хранить тайну, когда сама же раскрываешь себя?
— Там ребёнок, — только и сказала я, так как никаких иных аргументов у меня не было. — Я возьму мазь. Можно сказать, что она чудодейственная, древний рецепт, передаваемый из поколения в поколение… что-то в этом роде, а вы их запугаете, чтобы ничего иного не говорили.
— Запугаю, значит, — почему-то мои слова вызвали странную реакцию у аттана.
— Да, у вас хорошо получается взглядом замораживать. Советник дрогнул, это его супруга отчаялась и ради внука готова на всё. Кстати, вы знаете, что там с мальчиком?
— Повреждён позвоночник. Целители ничего не смогли сделать. Их род скорее всего угаснет: единственный сын ищет смерти в бою, а внук калека.
— Тогда я быстро сделаю массаж, выпью чай, а вы проследите, чтобы мы там не задерживались.
— Ты так уверена, что я захочу поехать с вами?
На миг я растерялась, так как действительно этого ожидала, но быстро взяла себя в руки:
— Ничего, я справлюсь сама.
Аттан поднялся и не спеша подошёл, чуть ли не вплотную приблизившись ко мне, нависнув и давя мощью тела:
— Ты забываешь, что пока ещё являешься моей Тенью и без моего разрешения не можешь никуда ехать.
— Нога болит? — поинтересовалась я.
— С чего такой интерес? — в голосе сквозило напряжение.
— Он тоже вытерпел много боли, но вы хотя бы ходите, а маленький мальчик вынужден лежать. И вы меня остановите? — подалась я к нему.
— А ты сострадаешь только маленьким мальчикам? — впился в меня взглядом аттан.
— Да, — отстранилась я, так как буквально чувствовала его дыхание на своём лице. — К сожалению, когда они вырастают, то чаще всего превращаются в высокомерных холодных мужчин, считающих, что имеют право распоряжаться чужими судьбами.
