в руках, и гаснущие перед началом светопреставления огни.
Вместо этого я обнаруживаю Адама, робко прячущегося у двери с гигантским букетом красных роз в руках.
– Они великолепны, – улыбается Эйва.
Адам держит цветы так высоко, что они почти закрывают все его лицо. Он весь на нервах, я вижу это со своего места, и я уверена, что причина тому – я. Я начинаю нести всякие глупости в надежде разрядить неловкую ситуацию.
– Не думаю, что сюда можно с цветами, – говорю я. – У кого-то может быть аллергия и все такое.
Губы Адама тут же сжимаются в тонкую прямую линию.
– Ты серьезно? Наверное, поэтому их оставили в коридоре. Что же мне теперь с ними делать?
– О боже, Адам. Я даже на секунду решила, что ты превратился в романтика, – смеюсь я.
Адам вспыхивает и переминается с ноги на ногу, ставя цветы вниз рядом со мной у изножия койки.
– Отвези их в квартиру. Мне будет приятно увидеть их, когда я выйду отсюда завтра, – предлагает Эйва, подмигивая мне.
Хотя это совершенно логично, до сих пор мне было невдомек, что Адам тоже остановится у Найджела. У меня начинает неприятно крутить в желудке при мысли о том, что мы окажемся под одной крышей. Мне придется делить жилплощадь с двумя мужчинами, которые практически не пытаются скрыть то, что не выносят меня.
– Часы посещения заканчиваются через пять минут, – говорит медсестра, обходя палату и кивая всем посетителям.
Я вдруг понимаю, что уже минут десять или около того сижу на койке Эйвы, погруженная в раздумья. Я не слышала ни слова из того, что сказали Адам и Эйва.
Наконец, когда Эйва засыпает, Адам кладет руку мне на талию сзади и кивает головой на дверь.
– Пора идти, – шепчет он. – Нам нельзя здесь находиться.
Я нежно целую Эйву в лоб. Адам этого не делает, но я подозреваю, что это не потому, что он скрывает свои чувства, а скорее боится ее разбудить. Впервые я действительно начинаю верить, что он любит ее. Тревога за ее здоровье раскрыла его с новой стороны, и чем больше времени я с ним провожу, тем лучше понимаю, что малышу очень повезло с такими великолепными родителями.
– Пойдем, – говорит Адам, приобняв меня за плечи. – Я тебя подвезу.
– Спасибо, – улыбаюсь я с искренней благодарностью. Не столько за то, что он меня подвезет, сколько за то, что он старается вести себя со мной вежливо.
– Увидимся завтра, Эйва, – шепчу я, до боли не желая уходить.
Она не слышит меня. Но это неважно. Я все равно пытаюсь убедить в этом лишь себя.
Глава двадцать девятая
В машине мы с Адамом болтаем как старые друзья. Это приятно. Не возникает неловких пауз, и ни один из нас не отпускает язвительных острот в адрес другого – просто беседа ради беседы. Мы говорим об Эйве, о том, как я спустила кучу денег в магазине, и о любви Найджела к готовке. Мы шутим и даже смеемся. Мы ни разу не вспоминаем об Ирландии, Марке или детях.
Адам на удивление хорошо знает, как добраться до дома Найджела. Интересно, он тоже там уже бывал? Может, он как-то навещал Эйву? Меня посещает искушение спросить, но есть еще кое-что, о чем мне хотелось бы знать сильнее.
– Почему ты так мил со мной? – шепчу я, опуская голову и нажимая на кнопку, когда мы входим в лифт.
– Потому что так поступают друзья, и Эйва бы мне ни за что не простила, если бы я не приглядывал за тобой.
Я поднимаю взгляд и замечаю, что в глазах Адама блестят слезы. Мы оба решаем больше не болтать о пустяках.
Найджел открывает дверь еще до того, как мы успеваем постучать, и я готовлюсь к противному взгляду, которым, я уверена, он меня одарит.
Найджел и Адам обмениваются странным рукопожатием, потряхивая пальцами и сталкиваясь кулаками, за которым следуют мощный удар левыми плечами и похлопывание по спине.
Это и есть ответ на мой незаданный вопрос. Адам точно уже гостил у Найджела. Они близкие друзья.
– Как она? – спрашивает Найджел, внезапно уже меньше напоминая ветреного пятнадцатилетнего подростка и больше – озабоченного друга.
– Она справляется. Явно демонстрирует признаки улучшения, – обнадеживает его Адам.
– Отличные новости. О боже, она заставила меня поволноваться, – говорит Найджел.
– Да, это был явный «звоночек», согласен. Мне не стоило разрешать ей сюда ехать, просто я подумал… – Адам вздыхает.
– Это не твоя вина, чувак, – настаивает Найджел, убежденно глядя на меня. – Ты делаешь все, что можешь. Эйва бы гордилась тобой.
Я сглатываю огромный комок в горле и переминаюсь с ноги на ногу. Вот бы Эйва была здесь. Не думаю, что я смогу выносить эту негативную атмосферу до завтра. Может, мне стоило бы снять комнату в отеле, но я решаю не делать этого. Я не могу позволить себе остановиться на неопределенный срок в отеле, даже в самом дешевом и сомнительном. В итоге мне все равно пришлось бы вернуться к Найджелу. Если мне кажется, что сейчас ситуация неловкая, то когда я вернусь, поджав свой обанкротившийся хвост, все будет в десять раз хуже. Придется перетерпеть.
– Ты поел? – спрашивает Найджел.
– Ага, я перехватил сэндвич в больнице, – говорит Адам, высовывая язык.
– Че, вкусняшка? – шутит Найджел. – Давай на кухню, соображу тебе что-нибудь по-быстрому.
Мужчины уходят. Я тащусь в хвосте. Интересно, ничего, если я пойду в спальню, в которой ночевала? Но Найджел до сих пор никак не отреагировал на мое присутствие, и я начинаю чувствовать себя незваной гостьей.
– Ты идешь или как? – спрашивает Найджел, оглядываясь на меня.
– Я?
– Нет, невидимая женщина рядом с тобой. Да, ты. Могу предположить, что ты голодна. Если хочешь поужинать, тебе придется помогать. Ты здесь уже так долго, что официально утратила статус гостьи. Теперь ты часть мебельного гарнитура. Пошли.
Я улыбаюсь так отчаянно, что мне кажется, у меня проклюнется новая морщинка. Такое облегчение, что я не в опале. И Найджел, и Адам прикладывают все усилия, чтобы принять меня. Это странно, но я им благодарна.
Найджел передает мне тяжелую деревянную разделочную доску и несколько красных и зеленых перцев.
– Фахитос сойдет? – спрашивает он.
– Ням, – отвечаем мы с Адамом одновременно.
– Ты была права, кстати, – говорит Найджел, передавая мне острый нож.
Я подпрыгиваю, когда верхний свет отражается от лезвия из нержавеющей стали, драматично преувеличивая его остроту.
– Все в порядке, – произносит Адам, опуская глаза на перцы у меня в руке. – Просто нарежь их
