который не могут скрыть даже кабинки, — и мое сердце пропустило удар.
Это был Эш. И такой звук…
Но нет, из-под двери кабинки были видны только его ноги. Я выдохнул, понимая, что неосознанно задержал дыхание, и покачал головой. Неужели я действительно думал, что Эш находился там с другим солдатом?
Раздался еще один странный звук. Не громкий, не совсем стон. Больше похоже на сдерживаемое рычание, резкий выдох. А затем я услышал звук, который безошибочно узнает каждый мужчина: рука, быстро двигающаяся по члену. Эш дрочил.
Я вернулся в свою комнату и решил принять душ позже. Часть меня была удивлена, но признаю, что глупая часть меня была немного задета. Неужели ему недостаточно прошлой ночи? Или он думал, что я слишком устал, чтобы помочь ему снять напряжение, если понадобится?
Или — и даже мысль об этом походила на безумную паранойю, наихудший тип мышления ревнивца — был кто-то еще, кого он хотел? Он испытывал вожделение, но из уважения ко мне и своего благоразумия удовлетворял эту потребность наедине?
Поэтому, я поступил как любой ревнивый любовник, — начал следить за ним. Наблюдал, как он ведет себя с другими солдатами, следил за его привычками. Мы так часто находились вдали друг от друга, что было сложно заметить любое отклонение от рутины, но я начал подмечать сущие мелочи.
Как он проверял электронную почту гораздо чаще, чем это требовалось, на защищенном полевом ноутбуке.
Сложенную кипу бумаг, которую он держал в нагрудном кармане.
Как он незаметно уходил ночью, когда все остальные спали. Кроме меня.
Только один раз я увидел эти сложенные бумаги; перед ужином мы сидели в его комнате, дверь в которую оставили открытой, играя роль обычных друзей. Он пошел в общую ванную почистить зубы, и я увидел край бумаги, торчащий из-под его подушки. Я понимал, что поступал подло, несвойственно мне и неправильно, но с каких пор меня это останавливало? Я слегка приподнял подушку, прислушиваясь к шагам в коридоре, и осторожно развернул одну страницу. Это было распечатанное письмо полугодичной давности.
Дорогой Эш, было написано вверху.
Мое сердце замерло. Эш. Имя, которое он называл только самым близким.
«Дорогой Эш, прошло полгода с нашей встречи…»
Шаги в коридоре. С легкостью, выработанной большой практикой, я распознал в них объект своей слежки, и без особых усилий принял положение скучающего, ни в чем неповинного друга, когда Эш вернулся в комнату. Мы отправились на ужин, и мне удалось говорить, смеяться и гримасничать, пока все это время строки из письма продолжали крутиться в моей голове. Прошло полгода с нашей встречи… полгода с нашей встречи… с нашей встречи… Разве это похоже на любовные послания? Мы с Эшем писали друг другу, но эти письма были скорее о потребности и предвкушении, нежели о любви.
Мы никогда не давали точных определений тому, что делаем, просто постоянно трахались втайне от других. Эта тема находилась под защитой моей лжи о том, чего я хочу в будущем.
И раз уж мы никак не обозначили наши отношения, значит ли это, что мы не обязаны быть единственными друг у друга?
После засады в Каледонии Эш стал любимчиком прессы, а поскольку я был объектом проявленного им героизма, да к тому же красив и богат, я тоже в своем роде обрел популярность. Соответственно теперь у меня была всемирно известная репутация плейбоя, хоть и незаслуженно, поскольку по факту я ни с кем не спал с того момента, как впервые был с Эшем. Казалось безумием, какие истории может состряпать пресса из пары-тройки вечеринок и нескольких пошлых шуточек. Я ничего не имел против того, что люди думали обо мне — конечно, так было до Эша, — но меня не устраивало, когда Эш думал, что я сплю со всеми подряд.
Особенно меня беспокоило, если я был запечатлен на фото с кем-то еще.
Я долго размышлял о том, как поднять эту тему, чтобы все выглядело как бы невзначай, но даже в моей голове слова всегда звучали неправильно. Подозрительно и безобразно — да. И как я мог предъявить претензии Эшу? Это я сказал ему, что у нас нет будущего, и он знал, что из нас двоих именно я был бессердечным и избегал ответственности. Как я мог устраивать ему допрос о загадочных электронных письмах и о том, почему он дрочил в душе?
Но мне даже не пришлось ничего придумывать. Вскоре после этого случая возникла проблема с патрулем, который должен был выйти на неделе, и поздно вечером я пошел в кабинет Эша, чтобы разобраться с этим. Я застал его за ноутбуком, он быстро печатал ответ на письмо.
— Что, лейтенант? — спросил он, отрывая взгляд от монитора только для того, чтобы сверить данные с разметкой на карте долины.
— Даг сказал, что они так и не получили медикаменты, которые необходимо доставить вниз по валу…
Ноутбук Эша издал звуковой сигнал, пришло уведомление по электронной почте, и он пару раз щелкнул мышкой, пробежался взглядом по экрану и резко уставился в одну точку.
Он поменялся в лице — сосредоточенность сменило удивление, а затем он постарался изобразить безразличие — за одну короткую секунду.
И я понял.
Я просто понял.
— У тебя кто-то есть? — настойчиво спросил я. — Ты с… ну… просто… Ты нашел еще кого-то?
Он посмотрел на меня в упор, тщательно пряча эмоции, и закрыл ноутбук ловким движением руки.
— Нет, — ответил он.
Я молчал, задаваясь вопросом, правильно ли его расслышал, но затем Эш добавил:
— По крайней мере, не в том смысле, о котором ты подумал.
— Ты понятия не имеешь, о чем я думаю, — возразил я.
Эш печально улыбнулся.
— Ты думаешь, что я трахаю кого-то еще или планирую это сделать. Ты как минимум уверен, что мы пишем друг другу. Но ничто из этого не соответствует действительности. Для меня вполне достаточно.
— Но ты бы хотел трахнуть? И тебе пишут е-мейлы? Тебе нравится получать их?
Он вздохнул.
— Ответ на все три вопроса — да. Но мы никогда не будем трахаться, и я ни за что не стану ей отвечать.
Ей. Это женщина. И отчего-то данный факт еще больше раздражал меня.
— Почему нет? — спросил я.
Эш откинулся на спинку стула.
— Это было бы неправильно.
— Из-за меня?
— Не совсем.
Должен признать, такой ответ меня ранил.
— Тогда почему?
Он внимательно посмотрел на меня.
— Потому что ей шестнадцать.
Сбитый с толку, я не нашелся, что на это ответить. Я открыл рот, закрыл его, снова открыл,
