И кивнула.
– Выясним.
Глава 27. Десятка пентаклей
«…К возвращению мужа следует привести себя в порядок. Следует помнить, что мужчина целый день провел на работе, он устал и желает лишь отдыха. И потому неправильно будет досаждать ему просьбами или же упреками. Встретьте его улыбкой, видом своим покажите, сколь рады вы и благодарны ему…»
«Сто советов для счастливой семейной жизни»
Одержимый?
Кто бы говорил.
Или напомнить Одинцову тот случай, когда мы две недели шли по следу? Две недели по долбаному почти неразличимому следу, который, как мне начинало казаться, существовал лишь в моем воображении. Или в его? Я почти не меняла форму.
Он… он подпитывал меня силой. И сам едва не помер.
А главное, и маг-то был слабеньким. Итальяшка, попавший на эту войну даже не по своей воле. Он и умер-то до нашего появления, то ли от голода, то ли от страха.
Плевать.
Но ведь было же. И не только это. Так что не ему обвинять других в одержимости.
Псица… Имя надо. Мими? Зизи? Как вообще собак называют? У жены Сомова две болонки и один шпиц. Но клички у них дурацкие. А имя? Имена дают людям.
Главное, след она взяла.
И четкий.
Вот только любой след ведет в две стороны. И куда выведет? Хотя…
– Стой, – велела я, и тварь послушно плюхнулась на задницу. – Погоди… дай подумать.
Так… дом вон там где-то. Шел Мишка… или от дома, или еще откуда-то, что возможно, но маловероятно. Старая дорога, куда его отец отправил, в другой стороне. Логично, что он на дорогу сходил, все же напрямую перечить Яжинскому себе дороже.
Сходил.
Вернулся. Заглядывал ли домой? Вряд ли. Он бы не рискнул попадаться на глаза отцу. А вот не пройти мимо не мог. Точнее, мог, но крюка пришлось бы дать. Так что, куда бы он ни направлялся, шел он, скорее всего, оттуда… Я глянула вниз. Развернулась. И указала наверх.
– Туда, – сказала псице.
Вот морда у нее наглая.
И довольная до крайности. И хрустит чем-то. Кость нашла? Или мышь поймать успела? Нет, судя по перьям, к морде прилипшим, не мышь.
Ну и ладно, кормить не придется.
– А Дальний при чем? К этим твоим аномалиям. – Псица затрусила по следу, а я подвинулась ближе к Бекшееву.
Все же бледноват он. И устал. Но не скажет.
Упертый.
– Ты ж не случайно здесь?
– Да как-то… Может, и случайно. Когда Одинцов отказался дело открывать, он… скажем так, намекнул, что опосредованные данные не всегда бывают верны. Что я фактически вижу лишь бумажки. А они составляются людьми, которые, в свою очередь, не всегда пишут правду. И это может тоже отражаться на результате. – Узнаю Одинцова. Кто проблему увидел, тот ее и решает. – Но он неправ. – А вот это Одинцов до последнего отрицать будет. – Если исходить из того, что все бумажки пишутся людьми, то изначальное искажение присутствует везде и поэтому самонивелируется. То есть его можно игнорировать.
Ничего не понимаю, но звучит впечатляюще.
Тварь опять затявкала где-то там, впереди.
– Но я решил проверить. И отправился… побеседовать. – Бекшеев слегка поморщился. – В чем-то он был прав. Люди… странные.
Кто бы говорил.
Но молчу. Иногда очень важно вовремя промолчать.
– Это был новый опыт. Очень… своеобразный. Оказалось, что моя жена в чем-то была права, когда говорила, что я стал отшельником. Просто, когда постоянно используешь дар, устаешь. И любая внешняя информация, ненужная информация, начинает отсекаться мозгом. Он требует тишины. Покоя. Мы все одиночки по натуре. Да и из дома выходить не любим. Более того, со временем вообще тяжело относимся к переменам. К любым. Даже если в комнате диван передвинут, уже проблема.
– Как ты вообще жениться сумел? – проворчала я, хотя, конечно, совсем не мое дело.
– Случайно, наверное. Война закончилась… Правда, мы еще мало представляли, что это только начало, что работы станет лишь больше. Но были балы. Награждения, снова балы. Меня приглашали, а нам дали неделю отдыха. И… Наденька очень красивая.
– Понимаю.
– Мой старший брат… Я думаю, он хотел как лучше. Может, боялся, что я в конечном итоге свихнусь. Или случится, что случится. Инсульт – это почти норма для таких, как я.
А ищейки обычно пулю ловят.
Или нож вот.
Или еще могут просто незатейливо шею свернуть на очередной охоте. В каждой профессии свои риски.
– И понадеялся, что Наденька сможет меня отвлечь. Мы встретились пару раз. Не без помощи родных. Я считался неплохой партией. И чин, и должность. Награды. Состояние опять же.
Я поморщилась.
Одинцов тоже считался очень выгодной партией, на него, как выяснилось, многие рассчитывали. А тут я вдруг. Тварь из ниоткуда.
– Опомниться не успел, как сделал предложение. А ей не позволили не принять. Мне бы тогда остановиться, подумать…
– Всем иногда не мешает остановиться и подумать, – проворчала я.
– В общем, я кое-что нашел. И опять же, это не столько факт, на который можно опираться, сколько ощущения. А я так и не понял, насколько могу им верить. Хотя ввиду последних событий склонен думать, что все же был прав.
Тварь взвыла. Громко и жалобно.
– Идем, – я подхватила Бекшеева под руку и потянула за собой, – она что-то нашла.
Место.
Готова душу в залог поставить, что то самое место, где Мишку убили.
Берег.
Край. Камни внизу. Море, которое отползло, но все одно кипит. И скоро поднимется, вылижет зубы соленым языком, снимая остатки водорослей и ракушек.
Но море мне мало интересно.
Берег.
Здесь он выдается слегка вперед, нависая над скалой, этакий козырек, ходить по которому опасно. Но нет, не на козырьке искать надо, потому что здесь и вправду проще столкнуть, чем ломать шею, а потом возиться с трупом.
– Умница. – Я потрепала зверя по загривку и улыбнулась.
А она улыбнулась мне в ответ. От улыбки Мрака незнакомые люди шарахались. У нее тоже красивая получилась.
Зубы только желтоваты.
Я присела на корточки и заглянула в глаза псице.
– А теперь послушай. Здесь еще. Ищи. Место ищи.
Она рванула было к следу.
Задумалась.
– Она вас понимает? – Бекшеев стоял и глядел в море.
Вот… нервирует. А если поскользнется? Я ж его перехватить не сумею. Потом замучаешься доказывать, что он сам упал, без посторонней помощи.
– В какой-то мере. Отойдите от края.
– Сейчас. Здесь… есть неправильность.
– Статистическая погрешность?
– Что-то выбивается. Но понять не могу, что именно. Наверное, мне и вправду следовало чаще выходить из дома. Я в таких местах никогда не
