угомонится, пока не раскопает подробности для своих репортажей. Ты и сам это знаешь, ведь так?
Я промолчал. Роб отчитывал меня, точно пятилетнего мальчишку, но внутри себя я знал, что он говорит правду. Все время на пути к дому мне и самому приходили в голову эти мысли.
— Она не поедет с нами, Джон, вот увидишь. Я лишь хочу, чтобы ты понимал это заранее и не вздумал все бросить, чтобы снова рвануть за ней. В одну авантюру из-за нее ты уже ввязался и кое-как вернулся назад, а тебе в первую очередь нужно подумать о Терри. Ты должен позаботиться о ней, — произнес он с напором. Помолчав, уже мягче, но с той же настойчивостью он прибавил: — Нам всем нужно уехать как можно дальше и переждать, пока все не кончится, а твоя Марта просто не сможет этого сделать. И чем раньше ты это поймешь, тем лучше будет для вас троих.
Я по-прежнему молчал. Мне абсолютно нечего было ему возразить, да и к чему возражения, если все упомянутое им было и в моей голове. Только я боялся это признать, а Роб сказал как есть.
Я закурил третью сигарету и с отчаянием подумал о том, почему же все так чертовски сложно. Не дождавшись моих протестов, Роб похлопал меня по плечу.
— Я пойду в дом. Поговори с ней, вдруг я ошибаюсь.
Мне действительно хотелось, чтобы Марта каким-то чудесным образом согласилась уехать вместе со мной, но с того момента, как в восемь утра мы повздорили, между нами установилось странное напряжение. В дороге мы почти не говорили, а оно тем временем все росло, так что когда мы наконец добрались к дому Роба, казалось, пропасть в нашем общении стала непреодолимой. Помимо того, как только мы переступили порог, к отчуждению добавилась еще и непонятная мне самому неловкость.
Для Роба и Айлин не осталось незамеченным, что прошедшая ночь нас связала, но сами мы не решались открыто это продемонстрировать. Мы и между собой не могли до конца уяснить, кто мы друг для друга теперь. Возможно, Марта и ждала от меня каких-то слов, но мне пока так и не хватило духу заговорить с ней о главном.
В пути я непрерывно вел с ней мысленный диалог, в реальности же отважился лишь на один осторожный вопрос. Я спросил ее, что она планирует делать, но Марта так и не дала мне внятного ответа. Сейчас она вместе с Айлин и Терри была в гостиной, а я курил и пытался выстроить в голове цепочку предстоящего разговора.
Я боялся его начинать, боялся выглядеть в ее глазах дураком, но больше всего боялся услышать не те ответы, которые хотел бы получить. То, что она нужна мне, как и то, что хочу быть с ней рядом, я знал безоговорочно, но подсознательно понимал, насколько наши миры далеки друг от друга. После беседы с Робом это понимание только усилилось.
Затушив недокуренную сигарету, я вошел в дом вслед за ним и обнаружил всех сидящими перед телевизором. Они смотрели новости.
Из ящика вещали о том, что в нашем и соседних округах происходит настоящее стихийное бедствие, но паника охватила уже всю страну. Границы многих округов были перекрыты, на блокпостах стояла военная техника и военнослужащие с автоматами. Медики осматривали каждого человека, включая детей. Всех, кому некуда было уехать, отправляли на север.
Также выяснилось, что прошедшая ночь обернулась страшной катастрофой. После выступления президента жители городов вышли на улицы и у инфицированных тварей отпала необходимость выискивать жертв. Они сами шли к ним в руки. Количество зараженных по разным оценкам выросло до трех сотен, но все мы осознавали, что эти цифры занижены минимум вдвое.
Люди не понимали, с чем столкнулись, а правительство до сих пор не говорило всей правды. Никто так и не объяснил, как нужно действовать и чего опасаться, поэтому многие пытались отстреливаться, прежде чем твари успевали добраться до них. Тем, кто додумывался стрелять в лоб везло, остальные либо убегали, либо через время пополняли их ряды.
Сеть тем временем наводнили видео с самой противоречивой информацией. Находились придурки, уверявшие, будто зараженных можно обезоружить светом фонаря в глаза, перцовым баллончиком, ножом в сердце и другими, самыми нелепыми способами. На фоне этого информационного потока из домыслов правда терялась. Лишь единицы заявляли о выстрелах в лоб, но их почти не слышали.
— Пап, куда мы поедем? — спросила Терри, заметив, что я стою у нее за спиной.
Когда мы с Мартой появились на пороге, она повисла у меня на шее и разрыдалась. Я не ожидал от нее такой бурной реакции, ведь после смерти Анны моя дочь отлично научилась владеть собой, но в тот миг осознал, что она, несмотря на всю кажущуюся взрослость и самостоятельность, по-прежнему лишь маленький испуганный ребенок. Сейчас она смотрела на меня с беспомощностью раненого зверька и как будто ждала, что я одним махом устраню все возникшие на нашем пути проблемы.
— Мы с Робом как раз это обсуждали, — сказал я, обратив внимание, что Марта тоже ждет моего ответа. — Решили, что сегодня стоит остаться здесь, а завтра придется уезжать. Не уедем сами, нас вывезут силой, так что выбора нет. А вот насчет куда, думаю, стоит еще обсудить.
Тотчас же я поймал взгляд Роба, который ясно говорил, что он для себя все решил. Он вместе с Айлин поедет на юг, а я должен сделать выбор. Поглядев на Марту, я слабо ей улыбнулся и, набравшись наконец решимости, предложил выйти на улицу.
— О чем вы договорились с Робом? — спросила она, как только мы оказались в саду.
— Он предлагает ехать на юг. У него там живет какой-то дальний родственник, который приютит нас на первое время, а потом будет видно. В лагерь для беженцев он не поедет и я тоже считаю это плохой затеей. Ты же понимаешь, что там будет твориться?
В ожидании ответа я пристально вглядывался ей в глаза. Хотелось так много сказать, но изо всех сил я старался сохранять хладнокровие. Марта же, застыв в молчании, долго тянула время, словно обдумывала что-то важное, но потом отвернулась и задала вопрос:
— Так ты поедешь на юг?
Именно такая ее реакция и страшила меня больше всего. Она не позволяла высказать ей все, что я чувствовал. Произнеся это «ты» она давала понять, что в ее мыслях нет нас — есть только я и есть она — и прозвучавший вопрос как нельзя лучше это
