Маклауд отступил назад, перепрыгнул через траншею, оказался на бетонированном «пятачке» у самой реки. Бетон был старый – потрескавшийся, вздутый, с проросшими через трещины хилыми березками.
Студент тоже перепрыгнул через траншею.
Маклауд еще раз дернул рукоятку затвора, выругался, швырнул ПП на бетон. Выдернул из ножен на рукаве боевой нож фирмы «Глок» и сказал:
– Ну, иди, иди сюда, щенок. Я тебя пощекочу.
– Не надо, дяденька. Я щекотки смерть как боюсь, – ответил Студент. Он вытащил из рукава дубинку, встряхнул ее. Вспомнил свой поединок с Темным братом. Усмехнулся. Прошли всего сутки, но казалось – вечность…
Откинув в сторону правую руку с кинжалом, Маклауд отступал, пятился. Студент медленно наступал. Маклауд довольно хорошо владел приемами ножевого боя. Несколько раз он делал вид, что атакует – бросался вперед, делал ложный выпад и нащупывал, нащупывал момент для атаки.
Наверно, со стороны это выглядело странно: двое мужчин в приборах ночного видения на голове. Один с кинжалом, другой с дубинкой. Оба – перемазанные в грязи. Под дождем на фоне сюрреалистическго пейзажа на берегу черной реки.
Вскоре Маклауд оказался у самого края площадки. Сзади плескалась вода и отступать было уже некуда. Маклауд крикнул: вали его, Кабан, – и ринулся вперед. Студент хлестнул дубинкой по запястью противника. Черный кинжал зазвенел на бетоне. Обезоруженный Маклауд развернулся и прыгнул в реку. Студент прыгнул следом.
Под берегом глубина была около метра. Маклауд попытался бежать. Студент прыгнул, навалился на плечи, опрокинул в холодную октябрьскую воду.
Наверху, над головами, послышался стрекот «Джедая», на берег упал луч прожектора. Луч приближался. Студент схватил Маклауда за горло, дал подсечку, притопил и нырнул сам. Спустя несколько секунд по воде пробежало пятно прожекторного света.
Глотая воду, холодея от ужаса близкой смерти, Маклауд дотянулся до голенища, вырвал короткий нож «скелетного» типа с клинком длиной всего семьдесят миллиметров – так называемое «оружие последнего шанса». Он носил этот «шанс» уже несколько лет, но воспользоваться по назначению не довелось ни разу…
Они вынырнули, хватая ртом воздух. «Джедай» уходил, ощупывая прожектором берег. Маклауд вонзил нож в ногу противника. Метил в пах, но промахнулся. Он рванул нож в сторону, стараясь найти артерию.
Студент ударил по руке Маклауда. Рука разжалась, выпустила нож. Студент наотмашь ударил по лицу, разбил и сорвал прибор. Ударил еще раз… еще… и еще… Он наносил удар за ударом. За Полковника! За батю моего! За Горина! За Матроса! За Сибиряка! За каждого погибшего «гёза»!
Студент оттолкнул мертвого врага. Тело медленно понесло течением, оно погружалось, погружалось… На воде расплывалось розовое пятно.
Студент выдернул из ноги клинок, бросил его в воду. Потом двинулся к противоположному берегу. Когда глубина дошла до груди, он поплыл. Противоположный берег неширокой Охты казался ему страшно далеким. Он переплыл реку и, совершенно обессиленный, лег на берегу. Нажал на рации кнопку DPS – SOS.
Он победил сегодня. Победил дважды.
Но в душе не было никакого чувства победы.
ЭПИЛОГ. ЖАЛЬНИК
Мастера спустили в «душевую», в белый кафельный ад. Под пытками он молчал. Молчал и тогда, когда на него стали воздействовать «Ужасом». Провели три сеанса, раз от раза увеличивая мощность излучения. После каждого сеанса Мастер лез на стенку, но молчал. Тогда было принято решение о применении к террористу препарата «кислород». Под воздействием «кислорода» говорить начинали все. Правда, говорили не долго – через шесть– пятнадцать минут – в зависимости от биохимической структуры личности – «пациент» терял рассудок. Раз и навсегда, бесповоротно. И отправлялся на утилизацию. Поэтому решение о применении «кислорода» принимали в крайних случаях.
Утром восемнадцатого октября руководитель комитета «Кобра» генерал– майор Власов отдал приказ на применение «кислорода». Добавил: буду присутствовать лично.
В 11.10 Власов и Спиридонов спустились в «душевую». Шли по лестнице, суеверно избегая лифта. Их встретил главный в этом кошмаре – подполковник Сулейманов, доложил: все готово.
Голый терорист сидел на металлическом стуле, был притянут к нему ремнями. На голове была надета шапочка с проводами. Кисти рук и стопы ног были в бинтах. Местами сквозь бинты проступала засохшая кровь.
– Ему объяснили, что будет с ним после воздействия препарата? – спросил Власов.
– Так точно, господин генерал, – ответил подполковник Сулейманов.
– И что – молчит?
– Молчит, господин генерал.
– Ну, начинайте.
Золотоволосая, как Лорелея, женщина в белом халате достала из чемоданчика ампулу с голубоватой жидкостью и шприц. Сноровисто перетянула руку жгутом, сделала инъекцию в вену. Другой сотрудник включил направленную на террориста камеру.
Через минуту бледное лицо террориста покраснело, на лбу выступила испарина. Еще через минуту женщина в белом халате сказала: можно работать.
Спиридонов задал первый вопрос:
– Кто спланировал операцию?
Через несколько секунд Мастер ответил:
– Полковник… Дервиш.
– А где он сейчас? В Петербурге?
– Я… не знаю.
– А где ты его видел в последний раз?
– На базе.
– Что за база? Где?
– В Новгородской… области… на… берегу… озера…
– Конкретней: где она?
Больше Мастер не сказал ничего – он вдруг выгнулся дугой, невнятно прошептал: мама! Мама! – и уронил голову.
– Что с ним, доктор? – спросил Власов.
Лорелея подошла, взяла Мастера за подбородок и подняла голову. Пальцами с якро-красными ногтями раскрыла глаз. Через несколько секунд равнодушно произнесла:
– Похоже, инсульт. Такое случается.
Подполковник Сулейманов произнес:
– Повезло, однако, мерзавцу.
В тот же день Мастера отравили на утилизацию. Человек был уже не молодой и не особо здоровый. Поэтому утилизировали по третьей категории. В дело пошла только кровь, кости и, частично, сухожилия.
А вот Бульдог сломался. И сломался довольно быстро – на третьем допросе. Вот только он почти не владел информацией – Дервиш предусмотрел и это. Бульдога завербовали и отправили в спецшколу «Вилла Роза». Он выбрал псевдоним Моцарт.
* * *
Потрескивали дрова в камине, по оконному стеклу сбегали струйки воды. Под абжуром вокруг круглого стола сидели пятеро – две женщины и трое мужчин.
Дервиш рассказывал о своей работе в Африке. Рассказчик он был отменный, но слушали его плохо – всех волновало то, что происходит в соседней комнате.
– И вот, – рассказывал Дервиш, – слово взяла старейшая колдунья…
Распахнулась дверь, на пороге появился мужчина в халате. На груди висела марлевая маска. Все сразу повернулись к нему.
– А что вы на меня смотрите? – спросил он. Потом улыбнулся и добавил: – Да все в порядке. Жить будет и даже степ бить будет.
И сразу все переменилось, все заулыбались.
Виктория вскочила и прошла в комнату, из которой вышел доктор.
Дервиш хлопнул в ладоши и произнес:
– Ну так что же? Ужинать… Как вы, доктор, насчет ужина?
Доктор сказал:
– Положительно. Вот только сигаретку выкурю.
Виктория вошла в комнату. Саша лежал на диване – бледный, усталый. На табуретке рядом стоял таз. В нем лежали окровавленные бинты и тонкие медицинские перчатки. В колбе капельницы каждую секунду срывались капли. Виктория опустилась на колени рядом с диваном, острожно взяла Сашу за руку.
Дервиш наполнил стопки, поднялся и сказал:
– Хотелось бы первый поднять за здоровье, но… вчера погибли наши товарищи. Посему – помянем.
Все встали.
– Вечная им память.
Выпили. Помолчали. Сели.
Братишка сказал:
– Доктор – щука. Еще вчера в озере плавала… Положить вам?
– Спасибо.
Братишка положил доктору кусок жареной щуки. Дервиш сказал:
– А теперь по справедливости надо воздать живым… За то, чтобы Александр побыстрее встал на ноги. Скоро, доктор?
– Скоро. Рана, в сущности, неопасная. Но крови он потерял изрядно и не исключен сепсис. Однако я думаю, что все будет хорошо. А вообще, надо сказать, что повезло вашему товарищу. Исключительно повезло. Где-то сантиметр-полтора до бедренной артерии нож не достал. Если бы достал – все. Человек при таких ранениях истекает кровью в считанные минуты.
Виктория вдруг заплакала.
– Что вы? – сказал доктор. – Теперь все будет хорошо.
– Это я… так. Извините, – она поднялась из-за стола, ушла к Саше.
Дервиш крякнул и сказал:
– Ну, за здоровье Александра!
Спустя час Братишка увел изрядно захмелевшего доктора спать. сказал: э– э, не боец!
Дервиш на это ответил:
– Пусть отдыхает.. Тем более, что нам, Саша, потолковать надо.
– Слухаю.
– Пойдем к тезке твоему.
– Да у него Вика… Лямур, понимаешь.
– Придется Вику побеспокоить.
