– А ты не такая… Ты белая и пушистая! Тогда каким ветром тебя занесло в этот ночной клуб? Впрочем, теперь, это меня мало волнует. Мне гораздо интереснее выслушать твои объяснения по поводу наших отношений. Зачем ты согласилась встречаться со мной, если изначально врала мне на каждом шагу? Женские недомогания, усталость, большое количество работы… – он немного помедлил. – Постой, я, кажется, догадался. Тебе не нужны были просто нормальные отношения. Ты ведь привыкла получать деньги за то, чтобы лечь с мужиком в постель. Так давно бы сказала мне об этом. Сколько ты хочешь за ночь со мной? – он достал из кармана пиджака портмоне.
– Пошёл вон из моего дома! – Стеша прожигала его глазами. – Чтобы я тебя больше не видела в поле моего зрения, – она отвернулась от него и принялась поспешно стягивать покрывало с постели.
– Не хочешь денег… – она почувствовала, что он подошёл ближе и остановился прямо за её спиной. – Ну что ж, я могу и по-другому уговорить… – он толкнул её на кровать, и Стефания, потеряв равновесие, упала на постель, и слегка подвернув руку, громко вскрикнула.
Тяжёлое тело Томашевского, накрывшее её сверху, заставило собрать все свои силы, чтобы попытаться сбросить его с себя.
– Оставь меня! Убирайся! Только попробуй меня коснуться. Ненавижу тебя! – она хрипела в подушку. – Ненавижу!
– Ненависть сильнее разжигает желание… – прошептал он ей на ухо и, удерживая одной рукой её хрупкие пальцы, крепко прижал их к постели,
Эльдар поспешно освобождал её от одежды, не обращая внимания на застёжки. Он просто срывал всё, что попадалось ему под руку.
– Не хочу! Я не хочу! Только не так! Господи… Эльдар, остановись, пожалуйста! – слёзы брызнули из её глаз, едва она оказалась на спине лицом к нему, когда он стремительно развернул её.
Прохладный воздух в комнате слегка покалывал тело, словно острыми иглами в местах, где остались следы его пальцев, требовательных губ, которые сегодня дарили не упоение, как прежде, а жгучую боль.
Она вцепилась пальцами в его волосы и рванула их что есть силы на себя.
Томашевский зашипел от боли, и стремительно перехватив её запястья, пригвоздил их на простыни по бокам её тела.
– Дар, пожалуйста… – Стефания умоляюще на него посмотрела, как только его лицо оказалось перед нею. Слёзы катились по её щекам. – Пожалуйста, отпусти меня… – она перестала сопротивляться и, отвернувшись от него к окну, заплакала уже в голос.
Томашевский замер над нею, словно очнувшись от наваждения и отпустив её руки, присел рядом.
Стеша натянув на обнажённое тело, край пододеяльника, перевернулась на бок и, уткнувшись в подушку лицом, снова громко заплакала.
Эльдар молча смотрел на её подрагивающие плечи и разметавшиеся по подушке волосы. Безумно хотелось сейчас развернуть её и прижать к себе, сказать прости и собрать губами её слезы. Сердце разрывалось на части от её плача.
Подняв руку, он потянулся к её волосам, но рука замерла в воздухе, так и не решившись коснуться её. Он резко поднялся на ноги и, поправив одежду, покинул её комнату, стремительно направляясь на выход из квартиры.
Когда дверь за ним захлопнулась, Стеша присела в постели, обернула пододеяльник вокруг своего тела и, поднявшись на ноги, подошла к окну.
Томашевский шёл по дорожке через двор к своей машине, опустив голову.
Стефания, коснувшись рукой стекла, пыталась удержать кончиками пальцев его стремительно удаляющийся силуэт. И когда он окончательно скрылся в своей машине, она отвернулась и медленно опустилась на пол.
– Я не хотела, чтобы так всё получилось. Прости меня, Дар. Прости, пожалуйста… – она закрыла лицо руками и заплакала уже в голос.
****
Утром будильник настойчиво звонил, не переставая. Стефания слегка приоткрыла веки и сморщилась от сильной головной боли. Она не спала всю ночь, беспрестанно плакала, и лишь к пяти утра выпив успокоительное лекарство, наконец, прикрыла глаза и провалилась в глубокий сон. Но непрерывный перезвон будильника настойчиво сообщал о начале новой рабочей недели, хотя для неё эти новые семь дней были лишь продолжением предыдущих.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Работа без выходных пагубно сказывается на настроении и жизненных ощущениях. В школу идти не хотелось. После вчерашних событий больше всего сейчас ей хотелось закрыться от всех в своей квартире, положить под бок Маркизу, хотя кошка сегодняшней ночью и так от неё не отходила.
Бурная истерика хозяйки после ухода Томашевского, ввела маленькую хищницу в степень острого замешательства. Громкие рыдания и стекающие по щекам слезы Стефании вызвали у Маркизы неподдельный интерес и желание хоть как-то облегчить страдания любимой хозяйки. Она беспрестанно слизывала шершавым язычком горько-солёные дорожки с её щёк, пытаясь успокоить.
Стеша приподняла голову и, улыбнулась, заметив сладко спящую Маркизу на подушке рядом с нею. Протянув руку, она погладила её по голове и, отбросив одеяло в сторону, поднялась на ноги и направилась в душ. Завернувшись в халат, вернулась в комнату и задумчиво остановилась у балетного станка. Сегодня заниматься не хотела. Она провела пальцами, поглаживая перекладину, словно она была одушевлённая и, развернувшись, стремительно направилась на кухню.
Сегодняшняя дорога на работу не была омрачена опозданиями или неприятными инцидентами, и она появилась в школе на полчаса раньше. Переодевшись, сразу направилась в зал, но стоявшая в коридоре Бунина, нарушила её планы.
– Стефания Павловна, доброе утро, – обратилась к ней директриса. Её лицо выражало явное недовольство.
– Доброе утро, Эвелина Алексеевна. Что-то случилось?
– Случилось. Пойдёмте в мой кабинет.
Стефания тяжело вздохнула. Она примерно знала, о чём будет разговор, но не думала, что Томашевский решит обнародовать её второе рабочее место так скоро.
Когда они оказались в кабинете, Эвелина указала ей на кресло и присела за своим столом.
– Стефания Павловна, вам не кажется, что это уже перебор. За последние два дня у вас не прекращаются конфликты с ученицами и их родителями.
– Вы о чём?
– Я о том, что очень скоро вы придёте на работу, а ваш класс окажется пуст, потому что от вас разбегутся все ваши ученики.
– Я вас не понимаю.
– Я объясню. По вашей милости, мы потеряли одного из лучших меценатов школы. Эльдар Станиславович Томашевский сегодня утром позвонил мне и сообщил, что Ева на занятия не придёт. Он просил меня подыскать ей место в группе другого педагога. Но учитывая, что у нас нет сейчас свободных мест в классах, мне пришлось ему отказать. И теперь по вашей милости, он хочет забрать документы Евы и перевести её в другую балетную школу.
– Как в другую школу? – Стефания не моргая, смотрела на Бунину. – А он объяснил причину?
– Сказал, что просто больше не желает водить её в ваш класс. Что вы опять устроили?
– Эвелина Алексеевна, я вас уверяю, что о решении господина Томашевского я узнала только, что от вас. Я непременно поговорю с ним и обещаю, что если я виновата в чём-то перед ним, то принесу ему свои извинения. Я постараюсь вернуть девочку в школу.
– Ну что ж, меня радует, что вы хотя бы сегодня не стали возражать и решили признать свои ошибки, – Бунина натянуто улыбнулась. – Идите в класс, не дело опаздывать. И, пожалуйста, не забудьте поговорить с Томашевским. Поверьте, это очень важно для всех нас.
– Хорошо, – Стефания поднялась на ноги и направилась на выход из кабинета.
Остановившись в коридоре, она достала из кармана брюк телефон и набрала номер Евы.
Девочка ответила не сразу. Услышав голос своего педагога, она расплакалась в голос и сообщила ей решение дяди об учёбе в другой балетной школе. Ева была безутешна, и Стеше пришлось приложить немалые усилия, дабы успокоить её и пообещать, что она непременно поговорит с Томашевским и постарается его переубедить.
Занятия провела сумбурно. Мысли о Еве не давали покоя. С трудом сосредоточившись на вопросах, которые задавали её воспитанницы, она закончила урок теории и перешла к новым элементам техники.
