- Профессор, тут все дело в авгурах, - сообщила мне доктор.
- Ситуация не стала яснее, извините, - некий профессор буквально сочился ехидством: видимо, такой выход нашла моя излишняя рабочая эмоциональность. - Я, конечно, знаю, кто такие авгуры, и чем они занимаются, но совершенно не представляю, причем тут интуитивно-ситуационный анализ!
- Авгуры госбезопасности! - еще непонятнее пояснила моя собеседница, но, впрочем, тут же поправилась. - За месяц до окончания подготовительных работ они вычислили, что среди иностранных специалистов может оказаться, цитирую, «доппельгангер, коего подозревать будут в последнюю очередь». Перепроверили всех, профессор, и никого не нашли. Вы же в череде подозреваемых были именно что последним.
- Это, конечно, понятно, что так, - я решил продолжить расспросы. Но, все же...
В этот момент наша рабочая комната, удачно и дальновидно установленная на специальных пружинных рессорах, содрогнулась. Еще через субъективную секунду раздался дикий грохот.
Сквозь прочное бронестекло было хорошо видно: с Объектом творится что-то неладное. Внутри, в общем, непрозрачной ледяной глыбы внезапно образовался источник света такой мощности, что даже нам, снаружи, стало видно, как внутри мельтешат тревожные тени, одновременно похожие и непохожие на людей. Более того, верхушка подземного айсберга явственно стала проседать: вверх устремился столб пара, вниз – потоки грязно-бурой жидкости.
С небольшим опозданием включился аварийный ревун.
- Вниманию бригады проходчиков! Бригада, на связь! - надрывался помощник у микрофона. Электрическое устройство не реагировало, видимо, исчерпав резерв надежности несовершенной эрзац-техники.
Ситуация вышла из-под контроля препоганейшим образом. Стало ясно, что речь уже идет не о более или менее успешном завершении Проекта, а о предотвращении той самой катастрофы, о возможности которой предупреждал академик Бабаев, и, если получится, о спасении людей. Я потянулся к другой красной кнопке – той, которая Красная.
...Стержни-замедлители называются стержнями по традиции, пришедшей из атомной эфиргетики. Это действительно три металлических лома, расположенные широким равносторонним треугольником и направленные вертикально вниз.
Задача этих стержней, как и в случае с укрощенным атомом, в том, чтобы упасть под своим немалым весом куда-то в область активной зоны пошедшего вразнос магического конструкта, и, сработав, погасить буквально любые истечения эфирных сил в радиусе, примерно, ста метров.
Конечно, ни массы, ни твердости металла стержней не хватило бы, чтобы пронзить даже стремительно таящий лед такой толщины, но расчет делался не только на металл. Сейчас было уже все равно: чрезвычайная ситуация немедленно отменила запрет на применение эфирных сил, и, как и было заранее задумано, повисшая прямо над Объектом треугольная конструкция приготовилась окутаться специальным полем. Поле это предназначалось для того, чтобы увеличить пробивную способность замедлителей, чтобы в таком состоянии те проникли бы не то, что сквозь лед: ни бетон, ни металл не представлялись для них преградой!
Следом за стержнями, в отверстия, проделанные ими, внутрь Объекта готовился проникнуть чудовищной силы и сложности алхимический декокт, составленный на основе солей бария: это соединение гарантировало не только полное лишение пространства эфирного потенциала, но и остановку любого запущенного магией процесса высокой энергетики.
Дотянуться до кнопки и с размаху ударить по ней лапой у меня получилось быстро: намного быстрее, чем можно было бы произнести эту фразу.
В ответ на столь варварское, но эффективное, нажатие кнопки, сработала специальная машинерия... Правда, сделала это не до конца. Провернулись сложные механизмы, вышел на предельную мощность аварийный генератор...
Ничего не произошло. Стержни, висящие под потолком, засверкали отчаянно-синим, но не сдвинулись с места. Надежнейшая, сто раз протестированная и перепроверенная система безопасности на сто первый раз не сработала.
Тут мне бы запаниковать: я умею это делать, пусть и не люблю, но что-то случилось со мной в момент наивысшего напряжения сил. Я как бы смотрел на себя со стороны, и отказывался признавать, что этот собранный, сдержанный и рационально действующий псоглавец – я сам.
Сам, здесь и сейчас я почти ничего не мог сделать, но, конечно, некая предстартовая паранойя заставила нас предполагать даже совершенно неожиданные ситуации: такие, например, как та, и даже хуже. Именно поэтому все системы, и контроля, и связи, были многократно продублированы.
Помощники мои, тем временем, принялись паниковать, деятельно и опасно. Кто-то пытался дозваться очевидно погибших проходчиков, терзая с этой целью неработающую радиостанцию. Другой помощник открыл шкаф противопожарной безопасности, и сейчас пытался натянуть на мезокраниальную голову предназначенный для псоглавца шлем-самоспас. Третий – просто принялся бегать кругами по помещению, задевая на ходу все и всех подряд...
Островками спокойствия в бушующем океане человеческой глупости оставались только мы двое – ваш покорный слуга и доктор Куяным Тычканова.
Я ловко поставил подножку истеричному бегуну: упасть ему, впрочем, не удалось, поскольку поймал его тоже я.
- Связь! - гавкнул я в перекошенное истерикой лицо. - Связь с резервным постом!
- Резервный пост на связи, - как будто само собой послышалось в переговорном динамике. - Инженер Хьюстон слушает!
Глава 33. Совершенный успех
- Хьюстон, у нас проблема! - сообщил я в переговорную трубку. - Что-то заблокировало стержни, они не падают!
Вокруг меня, в контрольной (она же пультовая) комнате воцарилась почти тишина, кою нарушали только звуки технического характера, тоже, впрочем, не очень громкие. Давно известно и замечено: стоит кому-то решительному, спокойному и знающему, что делать, взять ситуацию в свои руки — окружающая истерика стихает сама собой. Уверенный тон, четкие движения и даже серьезный вид действуют на паникеров отрезвляюще: куда там шаблонному полицейскому требованию сохранять спокойствие!
На меня смотрели выжидающе, на меня смотрели обнадеженно, от меня ждали действий, которые обязательно решат проблему, только что озвученную в переговорное устройство.
- Проблему наблюдаю, действия предпринял, - удивительно спокойным голосом ответил инженер. - Лезу на площадку, со связи ухожу, отбой.
Так получилось, что наблюдательный пост, занятый, по распорядку, Денисом, располагался ближе всех прочих к площадке, с которой, в теории, можно было запустить контраварийную систему вручную. Площадка эта представляла из себя кольцевой переход, как бы замыкающийся на большой высоте вокруг стержней, и, соответственно, заклинившего крепления. Ближний пост же был единственным открытым, и потому инженер находился на нем сразу в специальном защитном костюме. В общем, у него, Хьюстона, у единственного была возможность быстро добраться до нужного места, и, что еще важнее, выжить в условиях почти непосредственного контакта с высокими эфирными энергиями.
Окно пультовой комнаты было выполнено очень широким, буквально во всю стену, но смотрело, увы, прямо на сам Объект. Лестница, по которой сейчас лез в самое пекло отчаянно храбрый инженер, в поле зрения не попадала никак.
Тут я вспомнил, что сам, буквально только что, отменил запрет на применение эфирных сил вне объемов экранированных помещений. Следовательно, можно было покинуть комнату и обрести желаемый сектор обзора.
- Я - наружу, - подхватить со спинки стула легкую кожаную куртку и накинуть ее себе на плечи было делом нескольких секунд. Кремальера, запирающая почти герметичную дверь, сопротивлялась еще меньше.
- Стойте, профессор! - вдруг потребовала мне в спину доктор Тычканова. - Совершенно нет необходимости рисковать собой еще и Вам!
Я обернулся.
