- Так это были не ваши люди? - подозрительно уточнил я. Волшебный туман, окруживший вашего покорного слугу, не просто не рассеивался, он становился все гуще и плотнее, и где-то в нем уже стали звучать высокие голоса Славных Соседей.
- Не наши. Ну как, почти, - пояснил собеседник. - Уголовники-то они полностью настоящие, но использовали их мы, и, конечно, втемную. Со своей стороны должен пояснить, что ситуация полностью контролировалась нашими сотрудниками, и даже покупка Вами запрещенного к свободной продаже оперативного футляра для элофона не была случайной. Нам, профессор, было нужно принудить Вас к применению шпионского специального арсенала, будь то подлые приемчики или особенная техника – но его, арсенала, не оказалось. Проявленная же Вами ловкость и сноровка были признаны вашей собственной, совершенно гражданской, подготовкой, а также пробудившейся эфирогенетической памятью, которую, кстати, отрицают некоторые советские ученые.
Уточнив еще несколько деталей, от серьезных до незначительных, начальственные сотрудники кей-джи-би доклад окончили.
- Все логично, толково, полностью понятно, - я обрадовался завершению рассказа. - Вопрос только один: диверсию в моей квартире явно совершила женщина. Можно ли узнать, кто она?
- Вы, профессор, отлично с ней знакомы. Лучше, чем с кем бы то ни было на Проекте и в Советском Союзе. Однако, должен заметить, что проникновение со взломом было инсценировкой: нам требовалось как можно быстрее получить санкцию прокурора на обыск, а товарищ Вышинский, прокурор области, отличается удивительной тягой к процедуре и нелюбовью к разного рода оперативным комбинациям. Кстати, он не однофамилец, а внук Того Самого Вышинского, который даже после смерти отказался бросать интересную работу, и трудится сейчас в горних высях Аспектом Юстиции.
Я покивал понятливо, хотя, конечно, про славный клан Вышинских тогда не понял почти ничего.
Так вот, а наша сотрудница, командир пограничной стражи Союза ССР, - начал было собеседник...
- Девушка Анна Стогова, - вдруг догадался я.
На этом бы и закончить, но вдруг возник еще один вопрос, как я понадеялся, последний. Со мной такое, знаете, бывает, как и со многими пытливыми умами, занятыми проблемами современной науки. Казалось, все вопросы заданы, ответы – исчерпывающие – получены, но проблематика как-то взрывообразно расширяется, и вот я уже знаю даже меньше – в условных процентах от информации по проблеме – чем в самом начале пути.
Впрочем, конкретно сейчас речь шла не о науке: у меня был еще один, несколько шкурный, интерес.
- Дух, орочьи методики, отрывание хвоста... - обратился я к не-только-доктору Куяным Тычкановой. - Это все выдумка, да?
- Как раз нет! - ответил вместо орчанки ее, практически, соплеменник. - Товарищ Тычканова – дипломированный и сертифицированный специалист по народным методикам ментального оздоровления. Все, что было сказано про духа – правда... Я читал Вашу, профессор, медицинскую карту.
- Теперь все, актуальность исчерпана? Советская медицина справилась консервативными методами? - два новых вопроса я задал, скорее, из вредности, чем из реального интереса.
- Вы знаете, пожалуй, что и не до конца, - ответила, на этот раз, сама Куяным. - Товарищи, подержите его, пожалуйста!
Я будто ждал подвоха, и даже почти успел, бросившись в сторону, избежать мощного борцовского захвата, немедленно проведенного полковником Мотауллиным. Впрочем, даже той части приема, которую Рустам Багаутдинович применить смог, хватило с лихвой: я был схвачен, надежно зафиксирован, и выдан головой стороннице шаманских практик.
- Аккуратнее, полковник, - издевательски, как мне показалось, сообщила уже-конечно-никакой-не-доктор Тычканова. - Мировая наука не простит нам придушенного или покалеченного профессора Амлетссона, да и цель у нас с Вами прямо обратная.
Коварная орчанка приблизилась ко мне одним рывком, и заглянула в мои, испуганно вытаращенные, глаза. «Почему она казалась мне красавицей?» - невпопад подумал я, глядя на искаженное лицо и раздувающиеся гневно ноздри. «Не иначе, все эти штучки, титры и спецэффекты...»
Девушка подняла левую руку, сложила особым образом ладонь, та резко утратила видимую плотность... Пальцы ее, с хрустом пробив шкуру, ребра и мясо, вошли глубоко внутрь моего многострадального организма. «Умирать, все же, совсем не больно» - снова подумал я, и свет померк.
Голоса звучали то ли в тумане, то ли просто в сумраке: зрение возвращалось неохотно, да и слух, мой замечательный слух, немного подводил.
- Стоило так его пугать? - уточнил голос-человека-постарше. - Сейчас он возьмет, и не придет в себя, а это, извините, не сезонный европейский рабочий, это светило мировой науки!
Оказаться светилом было приятно, и я даже погрелся недолго в собственных лучах.
- Вариантов было немного, строго говоря, ни одного, - ответил голос-молодой-женщины. - Профессор, несмотря на все испытания последних дней, удивительно стабилен ментально как индивид. Без качественного испуга ничего бы не вышло...
- Сволочь он самовлюбленная, а не ментально стабильный гражданин, - сообщил еще один голос, на этот раз, мужчины чуть более молодого. В едва уловимых обертонах чувствовалось некое родство с говорившим до того голосом женщины: видимо, полностью вернулся слух, а эти двое были родственниками, или, как минимум, принадлежали к близком подвидам хомо. - Надо же было так нас напугать!
Послышались уверенные шаги: кто-то из собеседников подошел к моему, практически смертному, одру.
- Профессор, я же вижу, что Вы очнулись! Открывайте глаза, все уже закончилось!
Я открыл глаза, резко сел, и, первым делом, уставился на собственную грудь: для этого, ввиду особенностей строения морды лица, пришлось немного скосить взгляд. Поверх груди находилась уже не совсем свежая сорочка, еще утром бывшая крахмально-белой, но, несмотря на несколько даже несвежий оттенок, ни брызгов крови, ни пробитой орочьей рукой дыры на груди не оказалось.
- Опять Ваши иллюзии, доктор! - мне почему-то снова захотелось назвать девушку именно так.
- Частично! - улыбнулась вновь миловидным до крайности лицом Куяным Тычканова. - Смотрите, вот ваш дух, - в левой руке девушки красовался прозрачный, накрытый крышкой, контейнер. Внутри бесновался неприятного вида летающий тип: был он мелок, ниже пояса его совершенно отсутствовали ноги, но главное было на почти человеческом лице: ярко накрашенные губы, густо подведенные глаза, от души наложенные румяна, и, при всем этом, совершенно мужская борода.
- Здесь же, - Куяным подняла второй контейнер, внутри которого совершенно безжизненно завис кусок явно эфирной плоти, - его хвост!
Внутренним чутьем своим профессор Амлетссон понял: все действительно закончилось.
Немедленно захотелось выпить.
Эпилог
Ветер дул со стороны залива, и поднятая им волна, пусть и изрядно ослабленная, доходила до нашего замечательного корабля. Корабль выглядел вполне боевым — даже спустя сто с лишним лет после последнего произведенного выстрела.
Крейсер первого ранга едва заметно покачивался, как бы противореча дурацкой городской легенде, согласно которой у гранитной набережной не пришвартовано действующее плавсредство, а, наоборот, построена на подводном фундаменте ловкая имитация.
Рыжая-и-смешливая, та, которую я с полным правом и вот уже одиннадцать лет мог называть «товарищ Амлетова», держалась за мою руку: волновалась неимоверно, хотя происходило все, конечно, не с ней самой, а с нашим старшим, вошедшим в возраст, сыном. Стояли мы немного поодаль от основного действа: родителей вообще, чисто технически, не должны были пускать на крейсер, но для отца и матери пока-еще-октябренка Улава Амлетова, сделали исключение. Впрочем, исключение это предложили сами организаторы торжественного действа в лице инструкторов городского комитета Коммунистической Партии Советского Союза: товарищ Амлетов Лодур Амлетович, действительный член Академии Наук СССР, профессор, дважды герой социалистического труда, международная и межпланетная научная величина, директор Всесоюзного Института Физики Низких Температур, должен был сегодня повязать несколько пионерских галстуков.
