Альфом и Чэндлером из «Друзей». Когда он был под наркотиками.
В ординаторскую зашел Дон, и мы сели прямо.
– Вольно.
– Что ты сделал ночью с Мэттом? – спросила Лалита. – Выглядит так, словно его грузовик переехал.
Я поправил волосы, поднял правой рукой над головой журнал, а левой показал ей средний палец. Такие маленькие моменты нас сближали.
Дон покачал головой:
– Должен сказать, что мне нравится работать с вами двумя. Я не видел, чтобы кто-то еще так хорошо ладил между собой.
– Это потому, что я ее боюсь, – с каменным лицом сказал я.
– Он точно меня боится.
– А как мне не бояться?
Дверь распахнулась, и в комнату просунула голову медсестра, тихо сказав:
– Мы теряем Джонса.
Я бросил журнал и подхватил Лалиту под руку. Именно к такой ситуации готовил меня Дон: у мистера Джонсона, пациента с проблемными легкими, упало кровяное давление. Я ощутил всплеск адреналина.
– За дело, – сказал я, на мгновение ощутив себя Байо. Превращение из шута во врача произошло мгновенно.
– Буллы? – спросила Лалита, когда мы выскочили из ординаторской. Она бежала на шаг впереди меня. Ее хвостик вилял из стороны в сторону, словно метла, пока мы неслись по коридору мимо Ингрид Хансен, безучастно смотревшей в окно.
Когда мы зашли в палату Джонса, я первым делом обратил внимание на большое окно у изголовья его кровати. Вдалеке на реке виднелся контейнеровоз. В палате – с ее стенами цвета хаки, репродукциями картин импрессионистов в рамках и телевизором с выключенным звуком – было на удивление тихо. Я привык слышать какофонию звуковых сигналов всевозможного оборудования, когда прибегал к умирающему пациенту, однако в этой палате царила тишина. Я представил себя ординатором второго года, готовящимся объяснять Лалите, как реанимировать пациента.
«ABC, ABC».
Медсестра увеличила подачу вспомогательного кислорода, а я повернулся к Лалите и объявил:
– Пожалуйста, оцени состояние…
– Напряженный пневмоторакс, – быстро проговорила она. – Нужно снизить давление.
Она взяла две иглы-бабочки, пока я нащупывал пульс. Глаза мистера Джонса были закрыты, и он хватал ртом воздух.
Хороший наставник всегда подстрахует, но знает, когда можно дать полную свободу действий интерну. Ведь без нее невозможно набраться опыта.
– Пульс есть, – решительно сказал я, глядя на вздымающуюся грудь пациента – к счастью, в СЛР необходимости не было. Его ребра треснули бы от первого нажатия моих ладоней. У Джона была терминальная стадия СПИДа, а еще пневмония. Он был тощим – весил не больше сорока пяти килограммов, – со впалыми щеками. Его руки болтались, словно поролоновые биты. Оценив частоту сердцебиения – она была значительно выше ста ударов в минуту, – я представил, как провожу непрямой массаж сердца на его хрупком теле, а одно из сломанных ребер протыкает, словно нож масло, его сердце.
Прислонившись к стене, Дон просто наблюдал за происходящим. Рядом с ним, словно мираж, появился Байо. Вместо того чтобы отправиться домой после ночного дежурства, он пришел в отделение интенсивной терапии, чтобы проверить состояние Дэррила Дженкинса. Они оба сложили руки. Хороший наставник должен знать, когда позволить интерну взять на себя инициативу, и это, судя по всему, был один из таких моментов. Мистер Джонс извивался в кровати, выпучив глаза и хватая воздух. Я сделал глубокий вдох. Мы с Лалитой были сами по себе.
– Когда-нибудь делал это раньше? – спросила она, когда мы нависли над пациентом. – Втыкал в грудь иглу?
– Я вчера ночью смотрел обучающее видео, – ответил я, чувствуя себя актером из рекламы, который говорил: «Нет-нет, я не врач, но прошлой ночью остановился в “Холидей Инн Экспресс”».
– Сойдет, – она нащупала левую ключицу пациента. – Я делала один раз. Просто повторяй за мной, – склонившись над правой ключицей, она протянула мне иглу, прикрепленную к резиновой трубке. Лалита ввела иглу в грудь мистера Джонса и повернулась ко мне: – Давай.
Я нащупал нужное место со своей стороны и левой рукой всадил иглу глубоко в тощую грудь мистера Джонса. В правой руке держал прикрепленную к игле резиновую трубку. Дон и Байо подкрались к нам со спины и заглядывали мне через плечо. Я ожидал, что начнет выходить воздух, однако ничего не произошло.
– Я думал, должен был пойти воздух, – сказал я, – если булла и правда лопнула.
Мы с Лалитой растерянно смотрели друг на друга, в то время как мистер Джонс продолжал задыхаться. Мы с Доном не обсуждали запасной план. Я переставил иглу, ожидая, каких-нибудь изменений, но снова ничего не произошло. Я ждал, что Байо меня как-то подбодрит – скажет что-нибудь в духе «у тебя получится», – между тем он просто молча стоял у меня за спиной со сложенными на груди руками.
У меня над губой выступил пот, в то время как мистер Джонс корчился в своей кровати, а его кровяное давление продолжало падать. В палату зашли две медсестры. Одна быстро сделала пациенту укол в левую руку, а вторая проверила жизненные показатели. «ABC», – повторил я про себя. Его дыхательные пути были свободными, он дышал, кровообращение нарушено не было. Что дальше? На моих глазах задыхался пациент, и я не понимал, что делать. Интубировать? Я переставил иглу в третий раз. Ничего.
Я посмотрел на Лалиту, а она посмотрела на Дона. Еще немного, и нам пришлось бы интубировать пациента. Кроме того, если бы давление упало еще сильнее, ему в пах понадобилось бы поставить центральный катетер. Спустя, казалось, вечность, которая на самом деле длилась всего десять-двадцать секунд, Байо протянул Лалите и мне по пластиковому стакану с водой. Я собирался было отхлебнуть, но он выхватил его у меня из рук и сказал:
– Нет.
Я посмотрел на Лалиту, которая поместила в стакан свою резиновую трубку, и последовал ее примеру. Опять-таки, никаких изменений.
Я переставил иглу в четвертый раз и опустил трубку в стакан с водой. Мы с Байо заглянули в него – вода запузырилась. Мы улыбнулись.
– Вот и все.
Воздух выходил из груди мистера Джонсона в мой стакан. Как Байо это пришло в голову? Я ощутил, как мышцы моего лица слегка расслабились. Лалита кивнула и посмотрела на часы. Несколько минут спустя мистер Джонс уже свободно дышал.
– Отличная работа, доктор Маккарти, – сказал Байо по дороге к выходу. – Здесь действительно происходят удивительные вещи.
Глава 36
– Плохо, – пожаловался мне Бенни на следующее утро в кардиореанимации. – Совсем плохо.
Он еще сильнее похудел и теперь дышал с помощью вспомогательных мышц шеи, которые натягивались и тряслись. После возвращения мистера Джонса к жизни в отделении интенсивной терапии следующие несколько часов я докладывал о
