— Вы представляете, — продолжала она, — огромная крысища, прямо рядом со мной, высовывает морду из норы и глазами на меня так, — зырк. Я думала, умру…
— Это не крыса. — Заметил Вадим. — Это земляная норка. Их тут много… А сейчас у них брачные игры. Поэтому и снуют везде.
— Похоже, Натусик, своим криком отбила желание у этой норки заниматься брачным вопросом. — Сострил Иван.
Все рассмеялись. За ужином было принято единодушное решение: поутру снимать лагерь, и двигать дальше. Спали как всегда. Девочки, расположившись на топчане, накрывшись бушлатами. Благо дело, их тут было полно. Мальчики: посуровей, Вадим и Олег, спали на полу, на тех же бушлатах. Ваньша, с претензией на комфорт, обнимал скамейку. Протопленная избушка, надёжно хранила тепло печи до самого утра. А поутру…
Сборы были недолгие. Груз рюкзачей чуток полегчал и сподвигал лесных пионеров на новые высоты.
— Как настроение? — Зорин оглядел команду.
Девчонки, навьюченные в основном тряпьём и разной мелочёвкой, выглядели особенно свежо и ново. По началу ихнего пути, девушки тщательно прихорашивались, используя свои косметички на все сто. Сейчас подведённые глаза и тушь на ресницах стало дело лишним и обременительным, в местах, где мельтешит гнус и отсутствует горячая вода. Хотя, впрочем, дважды воду грели в котле. Уход за волосами стал для женщин единственным исключением из правил, и тут, пожалуй, что ста лет эволюции маловато, чтоб заставить их ходить немытыми растрёпами.
— В места сейчас пойдём более глубокие, хотя ещё и не глухие. Идём также в коллективной связке! Идём, не спешим, бережём ноги. Таёжные земли таят в себе обманки. Очень просто провалиться ногой в барсучью яму или зашибиться о стволы поваленных деревьев. Я уж не говорю об искусственных ямах-ловушках. На то я вам и проводник. Ну, да ладно. Не буду затягивать свой инструктаж. Просто повнимательней, ребята, и… В добрый путь!
— Положись, Николаич! Всё будет, тип-топ и лучше. — Головной раздавил окурок о подошву каблука.
— Да-да, Олег! Ты же здесь уже хаживал… Подруливай новеньких. Булды?
— Не вопрос!
— Тогда, с богом!
Брёвна стволов лиственного дерева, брошенные через ручей, служили путнику мостиком, дабы он мог, не замочив ног, миновать воду. Сейчас этот мостик служил переправой между двумя мирами. Мир берёзовых красавиц отходил, а навстречу поднимался лес, куда грознее и величественнее. Неведомый и пугающий для новичка. Недра которого шевелились своей глубинной жизнью. Вадим знал эти места. С дедом и уже после, он тут проходил и не однажды. Больше для порядка, чем по необходимости, он взглянул на карту, выделил кое-что для себя, и зашагал наверх.
Домик очень скоро потерялся в берёзах, а сама рощица, с высоты подъёма сопки, казалась игрушечной и какой-то хрупкой, в сравнении с великанами кедрами, что пошли чаще и сплошняком. Пока Вадим шёл без работы глаз. Путяга была оттоптана, и ноги чувствовали эту хоженность. А вот дальше лес пойдёт путаней, и тут только успевай, подмечай ориентиры, которые видит только знающий. Это и специальные зарубки на стволах. Вроде, как памятки-указатели. Это мох и прочая растительность, что выбирает прохладный затенённый участок. А поднимется солнце повыше… Там всё становится ясно. Да и компас карман греет, всегда взглянуть можно. «Наш курс — юго-восток, — хладно думал Зорин. — Версточков восемь я их помучаю. А там… Древостой уже хлипкий. Пойдёт редколесье. Не доходя Заваржиной деревни, на Джиду выйдем. Там и привальнём с ночевой. Палатки кинем…»
Асинхронный шум ног за спиной извещал, что команда движется ровно. Вадим шёл тише, чем всегда, не бежал. Он не был не один, и за тех, кто шёл за ним, отвечал, как и положено. Ребята, впрочем, не унывали, и за отдельными репликами, последовало что-то вроде пения. Вернее, горланил что-то Ванька, а девчонки вразнобой подхватывали. Руководил нестройным хором Олежка. Головной сердился на неслаженность голосов, останавливал пение, давал команду петь сызнова.
— Ну, припев то все знают. Поехали!
Вадим прислушался. Первые слова поющих смазались, растерялись, но в итоге Зорин понял, о чём речь.
— …крылом самолёта,
О чем-то поёт.
Зелёное море тайги.
«Ну, да! — Вадим усмехнулся. — Гуляя по тайге, как про нее не петь? Молодчина, старшина! Не даёт новобранцам скуксится. И песня, прямо таки в тему!»
«Зелёное море» сменил другой разудалый трактат. Теперь пели дружнее. По всему, видимо, текст знали все:
— Есаул, есаул! Что ж ты бросил коня?
Пристрелить не поднялась рука?
Есаул, есаул! Ты оставил страну.
И твой конь, под седлом чужака!
Дальше припева песня не развивалась, и поэтому, он звучал в трёх повторах, а на последнем, Иван сдобрил лихие слова казацким присвистом.
— И-эх! Молодцы, чертяги! — Крикнул Олег. — Потешили старика!
— Голова! Не рано ли, в старики подался? А то гляди, Люська ко мне молодому убежит.
— Счас кто-то молодой да ранний, договорится…
— О-о! Я не поняла, молодой. — Наталья резко развернулась к Климову так, что тот едва затормозил. — Я не поняла, я тут кто рядом с тобой? Женщина или термометр? Ах, ты коварная морда! Налево глазками хлопаешь?!
— Натусик…
— Натали! — Голова обернулся. — Разрешаю в воспитательных целях приложить изменщика фейсом об колено. Чтоб думал впредь…
Но Наташка уже бежала, догоняя Люсю, роняя на ходу:
— Пусть живёт. Я с ним вечерком потолкую.
Некоторое время шли шумно, с перекриками и смешками. Потом разом всё прекратилось. Место разговорам сменила сосредоточенность пути. Дыхание у пионеров движения стало почаще, чем с первых шагов, да и пот на теле, почитай, если был не седьмой, то и не первый. А тут ещё вошли в сумрачную зону таёжного океана. Высоченные вековые сосны, кедры, ели уходили далеко в поднебесье, закрывая своими густыми кронами солнечные лики. Тут и в яркий денёчек не больно-то светло, ну а уж в пасмурную хмурь хоть факел разжигай. Хотя, про факел сказано излишне. Глаз быстро адаптируется к потемнениям и видит обострённей, чем на солнце. Опять же плюс, — жара не давит. Но есть и минус, что перекрывает всё. Мошкара. Огромные полчища комарья и мокрецов, чьей обителью являются как раз, вот такие, затенённые влажные зоны, не дают путнику идти в спокойно-радужном настроении. Опыт предыдущей встречи с кровожадными тварями научил первопроходцев не привередничать в гибельных местах. Густо смазанные дёгтем локти, кисти, пальцы, лицо… Практически всё, что можно намазать, сейчас было впитано в поры кожи, дабы отбить аппетит у насекомых. Таёжный комар, не в пример, злее городского. Он не мельтешит перед лицом, как первый, норовя незаметней да половчее примоститься на коже. Таёжный, он бросается в пике, тут же тараня кожу острием хоботка. А если учесть их количество, оказаться в таком месте и быть незащищённым, значит быть заживо съеденным. Рук не хватит, чтобы отбиться…
В данный момент, комар был несколько сбит с толку. Невыносимый запах дёгтя, исходящий с человеческих тел, смирял желание и ломал траекторию полёта. Вместо привычных разящих укусов, приходилось кружить не лучше городских собратьев. Кружить, в поисках позабытых незащищённых мест. Путнику приходилось не легче. Хоть комар не успевал колоть, сшибаемый нелюбимым амбре запахов, всё же доставлял неудобство. Лез в глаза, и чуть ли не в рот. В голове вертелось одно: скорей бы уже…
Вадим знал, что думают в таких случаях новички. Группу он вёл правильно, и ориентировочно, оставалось совсем немного, чтобы выйти из теней. Через три-четыре минуты хвойные гущи поредеют, плотность деревьев разойдётся, и сумрак сменит день-деньской. Солнце коснётся их лиц, комар в раз исчезнет. А пока…
— Олег!
— Да, Вадим!
— Приласкай, упавших духом! Скажи… Чуть-чуть ещё. И привал.
— Ага… Эй, народ! — Прогремел Головной. — Чего скисли, а?! Все живы?!
Получив в ответ протяжное «да», добавил:
— Чуток терпения, дамы и джентльмены! Не умирайте. Привал уже скоро…
Привал был принят сердцем, как долгожданный подарок. Тем временем, они разменяли последний десяток еловых высоток, и сейчас путь проходил через заваленный, буреломом, овраг. По ту сторону, тайга расступалась и тянулась вверх по сопке редколесьем. В глазах посветлело от солнца. Воздух успел прогреться до полуденной жары. «С полтора часика топаем. — Отметил Вадим. — Неприятное позади, но расслабляться рановато».
— Ребята! Прошу внимания! — Он обернулся, обращаясь в основном, к близ идущим. — Здесь нагромождение сухого дерева. Идти следует аккуратно. За мной, ноздря в ноздрю. Не спешим! Олежа! Проконтролируй… Особенно, девочек.
— Я-воль! Слушай мою команду, народ…
Валежник миновали без приключений. Руководящий орган в лице Головного, исключал форс-мажорные ситуации, и сейчас, утаптывая заросли багульника, они поднялись на залитую, солнцем, сопку.
