Холли Маккой достаточно спрятать под маской свои приметные рыжие волосы, и она растворится в пестрой толпе. В этот вечер он сам выглядит слишком приметно: один из немногих, на ком нет карнавального костюма.
Бьюкенен пересек Канальную улицу и, подходя к Французскому кварталу, услышал звуки музыки. Сначала слабые и далекие, они с каждым шагом усиливались и быстро превратились в неистовое завывание джаза. Не так давно ему попалась на глаза статья о намерении властей Нового Орлеана бороться с шумом на городских улицах, но, похоже, сегодня никакие указы не действовали. Музыка гремела из открытых окон местных ресторанчиков и, сливаясь с игрой уличных джаз-оркестров, рождала невероятное смешение стилей. Джаз буйствовал, грохотал, выл и пульсировал над головами тысяч новоорлеанцев, наводнивших узенькие улочки Французского квартала. Горожане в карнавальных костюмах танцевали, пели и пили, празднуя ночь умерших.
Когда святые…
Бьюкенен попытался смешаться с толпой ряженых. Времени до встречи в кафе осталось совсем мало, и он не хотел, чтобы его видели вместе с Хуаной.
Однако очень скоро ему пришлось убедиться, что исчезнуть в таком густом потоке людей — задача не из легких. Всякая попытка нырнуть в подворотню или незаметно перейти на соседнюю улицу оканчивалась неудачей. Стоило ускорить шаг, как впереди вырастала стена из человеческих тел.
Бьюкенен купил у уличного торговца маску дьявола, но прорези оказались узкими, и он точно ослеп. Поэтому, столкнувшись с несколькими прохожими, он снял маску и посмотрел на часы. Как быстро летит время. Почти одиннадцать. Надо поторапливаться.
Через несколько минут он обнимет Хуану и узнает, почему она попросила его о помощи. Он поможет Хуане и докажет, что всегда ее любил. Он исправит свою ошибку, допущенную шесть лет назад.
Чью ошибку?
По Орлеан-авеню Бьюкенен добрался до парка Святого Антония и, пройдя Пиратской аллеей, оказался у статуи Эндрю Джексона. В темноте мрачного безлюдного парка бронзовый всадник выглядел бесплотным призраком. Обогнув чугунную ограду памятника, Бьюкенен вышел на Декейтер-стрит и остановился в тени деревьев напротив «Кафе дю монд».
Вокруг было на удивление малолюдно и тихо. Ощутив собственную уязвимость, Бьюкенен огляделся по сторонам. Нет. За ним не следят.
И тем не менее его не покидало ощущение близкой опасности. Он постоял в тени еще несколько секунд и, точно возвращаясь из другого измерения, шагнул в полосу света. Высокие стены «Кафе дю монд» представляли собой бетонные арки, установленные по краям большой открытой террасы. Если шел дождь, над площадкой растягивали полосатый бело-зеленый брезент, но в обычные дни прохожих на улице и посетителей за столиками отделяла только невысокая железная ограда. Сегодня вечером, как и шесть лет назад, в кафе не оказалось свободных мест. Все дело в празднике. Перед входом на тротуаре выстроилась целая очередь желающих попасть внутрь, многие из которых были в карнавальных костюмах.
Бьюкенен остановился, всматриваясь в лица окружающих в надежде, что Хуана решит подождать его на улице. Они уйдут подальше от шума и сутолоки, отыщут укромное местечко, где можно поговорить без помех. Сядут обнявшись, и она расскажет, почему послала ему открытку, благодаря которой у него появился шанс начать все сначала.
Он перевел взгляд на посетителей, сидящих за маленькими круглыми столиками. На террасе царило необычное оживление. Люди разговаривали, смеялись, вставали, уходили, их места занимали новые посетители. До него то и дело долетали обрывки чужих разговоров.
Где же Хуана? Бьюкенен прошел вдоль железной ограды. Снова посмотрел на очередь.
Что, если она в карнавальном костюме? Что, если опасность заставила Хуану изменить свою внешность? Он не сумеет ее узнать. А она может быть так напугана, что захочет выждать время и удостовериться, что ей ничто не грозит.
Хуана. Даже если лицо Хуаны не скрыто под маской, где гарантия, что он ее узнает? Все-таки прошло шесть лет. Она могла отрастить длинные волосы. Могла…
А он? Разве он сам не изменился за шесть лет? Какого цвета у него были волосы? Сколько он тогда весил? Может, ему следует отпустить усы? Хоть убей, но он не мог вспомнить, были ли усы у Питера Лэнга.
Хуана. Он решительно отодвинул стоящих у входа людей и вошел в кафе. Она наверняка ждет его внутри. Открытка говорит сама за себя. Ей нужна помощь.
— Эй, друг, куда без очереди! — окликнули Бьюкенена сзади.
— Извините, сэр, но вам надо встать в очередь, — перед ним словно из-под земли вырос официант.
— Понимаете, мы договорились встретиться в кафе и…
— Пожалуйста, сэр, встаньте в очередь.
Бьюкенен отступил на тротуар и в растерянности остановился неподалеку от входа. Голова снова разболелась. Он потер виски и проводил взглядом группу людей в ярких костюмах, которые с шумом и смехом прошли мимо него. Под одной из масок может скрываться Хуана.
Внезапно он пошатнулся от острой боли в боку. Холодное лезвие ножа легко прокололо кожу и вонзилось в тело. Бьюкенен согнулся, застонал. Рубашка мгновенно намокла от крови. За спиной кто-то вскрикнул от ужаса. Прохожие бросились врассыпную. Бьюкенен зажал рану рукой, покачнулся и стал падать. Железные прутья ограды рванулись ему навстречу.
«Нет! — мысленно крикнул он. — Только не голову! Мне нельзя снова поранить голову!..»
Глава 8
1
Куэрнавака, Мексика
Черный лимузин и сопровождающая его свита из нескольких машин проследовали по шоссе Инсурхентес и, попав в густой поток медленно ползущих машин, заметно сбавили скорость. Был выходной: тысячи горожан стремились очутиться подальше от шума и грязи Мехико. Еще через тридцать семь миль кортеж автомобилей достиг Куэрнаваки, считающейся самым известным и дорогим курортом в окрестностях мексиканской столицы. Легко понять, почему те, у кого водятся деньги, предпочитают все выходные проводить в Куэрнаваке. Широкие тенистые аллеи, тишина, хорошая погода и, конечно, чистый воздух издавна привлекали их сюда. Вожди ацтеков, а позднее Кортес строили в Куэрнаваке свои дворцы. Местные парки пользовались особой любовью императора Максимилиана. Современные жители столицы предпочитают роскошные отели и особняки в виде старинных замков.
Проехав по тихим красивым улицам, черный лимузин свернул к дому, окруженному высоким каменным забором, из-за которого выглядывали раскидистые кроны деревьев, и остановился перед большими железными воротами. Из лимузина вышел водитель в униформе и приблизился к вооруженному охраннику. Тот стоял за железными прутьями ворот и нахмурившись смотрел на длинную вереницу подъехавших машин. После короткого разговора водитель показал документ, охранник скрылся в деревянной будке позади ворот, снял телефонную трубку и переговорил с кем-то в доме. Спустя полминуты он вернулся, открыл ворота и махнул водителю, чтобы тот проезжал. Но стоило первой из сопровождающих машин последовать за лимузином, как охранник поднял руку, приказывая остановиться. Из будки появился второй страж и закрыл ворота.
Черный лимузин пересек тенистый парк с фонтанами и цветочными клумбами и остановился перед домом. В тот же миг отворились большие двери и на крыльцо вышел человек, весь облик которого выдавал его аристократическое происхождение. То, что он не послал слугу встретить приехавших, а сделал это сам, говорило о его особом уважении к гостю. Этим человеком был Эстебан Дельгадо. Фамилия Дельгадо, означавшая по-испански «тонкий», как нельзя лучше соответствовала его наружности. После встречи с директором Национального института археологии и истории прошла всего неделя, но за это время он успел еще больше похудеть, и резкие черты его бледного лица болезненно заострились. Дельгадо сам готов был поверить в слухи о своей болезни, если бы не знал, в каком напряжении он прожил последние дни.
Дельгадо спустился на нижнюю ступеньку крыльца и с натянутой улыбкой приветствовал светловолосого американца, появившегося из задней двери лимузина. Видимое благодушие, написанное на лице гостя, не обмануло Дельгадо, который хорошо знал характер светловолосого. Улыбающимся Дельгадо видел его всего один раз — во время петушиных боев. Приехавшего звали Реймонд.
Не ответив на приветствие хозяина, Реймонд быстро осмотрелся по сторонам и, обойдя вокруг машины, открыл дверь с противоположной стороны. Из лимузина вылез седой старик в очках с толстыми стеклами. Хотя ему перевалило за восемьдесят, он выглядел лет на двадцать моложе, и только высохшие морщинистые руки выдавали его истинный возраст.
— Профессор Драммонд, — с наигранным оживлением заговорил Дельгадо. — Какой приятный сюрприз! Если бы я заранее знал о вашем визите, то устроил бы прием в вашу честь.
