— Ты чего тут бродил и шептал? Я, было, подумал, что нас талкская разведка настигла или еще бандиты какие. Я же и убить тебя мог…
— Ну, — пожал он плечами и с мрачным видом добавил, — разве что поджарил бы немного, — и на его лице растянулась улыбка.
Мне было не до шуток. В последнее время разыгралась паранойя. А сегодня это могло стоить Дереку жизни.
Но тут он легонько ударил меня по плечу:
— Совор, да все нормально, — произнес он вместе с этим. — Да, чуть не убил друга и последнюю надежду мира. С кем не бывает? — и снова, еле сдерживаясь от смеха, он улыбнулся.
— Не смешно, — ответил я и встал. Меня его веселость разозлила и я, не сдержавшись, начал нотацию. — Дерек, тебе уже тридцать лет скоро, а ты ведешь себя хуже пятнадцатилетнего мальчишки! Детство кончилось давным-давно, на твоих плечах ответственность за весь мир, а ты сидишь и хохочешь.
— Не тебя только что спалили заживо, — съязвил он в ответ. — Я прекрасно понимаю, что за ответсвенность лежит на мне, Совор, — продолжил он, глядя в землю. — И если ты так настаиваешь, то я согласен, детство кончилось. Еще в девять, ибо в десять ты нашел во мне предрасположенность к магии. В одиннадцать умерла мать, — на этой фразе он сделал небольшую мрачную паузу, а после снова заговорил, — и я потерял возможность к магии и может быть даже к силе повелителя. На протяжении всех последующих семнадцати лет я только и делал, что ответсвенно подходил к возложенным на меня обязанностям.
— И поэтому сбежал в семнадцать? — Дерек от этого вопроса нахмурился.
— Нет, не поэтому. Не будем вспоминать тот день, пожалуйста. Я все время серьезно отношусь к своим обязанностям, ну… кроме тех случаев, когда я сперва делаю, а потом думаю. И только не смей мне вновь напоминать о медведе! — резко прервал он меня, заранее зная, чем я хотел его попрекнуть. — Так почему я не могу побыть не серьезным маленькую толику времени, когда мы вдали от вельмож и опасности?
— В том-то и дело, что мы постоянно в опасности, — ответил я. А на лице Дерека опять засияла улыбка и он произнес:
— Конечно, ведь тебя могут спалить даже в собственном лагере.
Я сжал кулаки. Конечно, виноват был я, но меня его шутки немного рассердили. Поняв, что он не слишком озадачен происшествием, что воспринял это довольно легко, я успокоился.
— Я рад, что ты выговорился, — сказал я и направился к потухшему кострищу собирать вещи. — А твое ребячество… В общем… прости меня и за пламя, и за то, что не сдержался и вспылил.
— Совор, да все впорядке, — все также весело произнес он.
— Ты так и не ответил. Чего бродил по лагерю? — повернулся я лицом к нему, осмотрел и только сейчас заметил, что он держит в руках мою маску.
— Я проснулся от того, что твой конь стал неспокойно ржать, — стал отвечать он. — Проверил, все нормально, вокруг никого. После это уснуть я уже не смог. Покормил коня, да и сам позавтракал (твоя часть возле костра, кстати), а потом на глаза попалась, — он повертел в руках желтоватую, цвета кости, маску.
— Ты бы поаккуратнее, — предупредил его я, после чего сел на спальник и добавил, — подарок императора как-никак.
— Вот как, — удивился он и встал с земли, — этого ты не рассказывал.
— А ты не спрашивал, — ответил я, приступая к оставленному мне завтраку.
Он подошел и вернул маску мне. Я положил ее рядом с собой и вернулся к еде.
— И какого же императора? — спросил он, садясь на свой спальник напротив. Я поглядел на него, после чего он объяснился. — Подарок от какого императора?
— От Тарсана, конечно же, — произнес я, прожевав кусочек поджаренной вчерашней оленины. Я вытер пальцы об спальник и взял маску. — Выделана лучшими резчиками из кости, да не какой-нибудь, а драконьей. Она очень дорога мне. Странно, что тебя она раньше не заинтересовала.
— Я в последний раз ее на тебе видел… хм… когда мы только прибыли к древним. А тогда, как ты помнишь, меня ничего не интересовало кроме обучения.
Все замолчали. Птицы на другой стороне дороги, где тянулся лес, защебетали, видимо, радуясь теплому солнцу. Я доел завтрак. После чего мы собрались.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Коня, говоришь, покормил? — осведомился я. Дерек утвердительно покачал головой. — Ну, вот и отлично. На нем поеду я.
— Но Совор, не удобнее было бы все сумки повесить на него, а самим идти.
— Удобнее. Но не я вчера набрел на медведя и потерял коня. Нам все равно не далеко. Тебе не повредит, а мне старику ходить не пристало, — я надел сбрую на коня и все седельные сумки, что он смог бы унести вмести со мной (остальное осталось на Дереке). Он лишь взохнул.
Оседлав коня, мы двинулись дальше по дороге. Было утро 20-ого Посевов. Мы находились возле Кавира, в нескольких часах пути.
19-ого числа мы все также ехали по Кавирскому пути, что пролегал в чащобах Марудорского леса. Солнце подходило к зениту. Теплый, свежий лесной воздух окутывал нас. А на ветках, прикрытых изумрудной листвой, напевали свои звучные песни птички. Дерек ехал впереди. Размеренно стучали конские копыта по протоптанной земле.
Вдруг Дерек резко дернул поводья и остановился. Мне жестом сказал, чтобы я поступил также. Затем рукой махнул куда-то в чащу, густо заросшую зелеными кустами. Я присмотрелся. Среди зелени тихонько, но, тем не менее, со всей своей грациозностью, бродил олень. Рога его ветвились, как ветки древних деревьев. Дерек протянул руку к задней луке седла, где в тряпицы был завернут лук и колчан с небольшим количеством стрел (который мы старались изрядно пополнять при возможности), и аккуратно вытащил его.
— Дерек, оставь ты бедное животное, — прошептал я. — Мы уже близко к Кавиру, да и запасов наших хватит еще на несколько дней.
— Сам потом за обе щеки будешь уплетать, — шепотом ответил он мне и, вложив на тетиву стрелу, приготовился к выстрелу. Целился из седла в ничего не подозревающего оленя, бродящего в зарослях кустарника.
Поднялось затишье. Потом треск дятла о ствол долетел до нас откуда-то издалека, фырчанье коней. Олень встрепенулся, стал оглядываться, вертеть ушами. Скрип тетивы и в момент стрела, вострый наконечник которой блеснул в лучике солнца, проникающем сквозь листву, устремилась в жертву. Жалобный вскрик. Птицы, до сей поры скрывавшиеся в ветках, беспорядочно разлетелись от резкого крика. А затем мы уже, пришпорив коней, вовсю гнались за подстреленным оленем. Летел он словно ветер, хотя, как я успел заметить, стрела попала ему в бедро. Рано или поздно он сдался бы. А пока жажда жизни брала свое.
Я отстал от Дерека: он умчался вперед, а я стал возиться со своим луком, запутавшимся в пристегнутых к седлу тряпках. А когда я уже нагонял Дерека, то с той стороны, куда он ускакал, послышалось злобное медвежье рычание, жалобное ржание коня и вскрик Дерека. Как потом оказалось, Дерек, преследуя оленя, наткнулся на медвежью берлогу, где была медведица с медвяжатами. Она, защищая своих детей, задрала коня Дерека, а тот чудом скрылся в чаще. По счастью, медведица не стала преследовать моего «охотника».
В конечном итоге, обессилевшего оленя мы нашли неподалеку от берлоги. Избавив от страданий измученное животное, Дерек освежевал добычу. Все это заняло несколько часов. В это время я вернулся к берлоге и, утихомирив мать с детьми, забрал с коня седло и сумки. Потратив прилично времени на охоту, мы не успели добраться до Кавира. И когда ночь застала нас возле одиноко дуба, что рос на холме, мы устроили там лагерь. Легенды графства говорили, что на месте, где растет этот дуб, находятся останки драконьего жреца, что поддерживал мир между людьми и своим хозяевами, что и прославило его.
Уже час как мы неспешно брели по дороге. Леса уже отступали, давая место для многочисленных пашен, на которых трудились крестьяне и их скот. Тянулись обособленные длинные домишки — пригородные хозяйства. Вдали, еще в лесах, на возвышении виднелись башни замка местного лорда или дукса, что, наверняка, владел прилежащей к городу областью, на которые делились графства. А местное графство было жемчужиной Норссальского региона. Лежащее на обоих торговых путях в Сивильнорд и из, оно процветало.
