но она тает… как его прощальный вздох.
— Он не забыл, — с грустью произнес Шон, указывая юноше на кресло. — Присядь и дай мне пару минут.
Несколько мгновений Стив молча смотрел на куртку, поглаживая ладонью мягкую замшу. Это — как разговор. Он чувствовал, как Энди разговаривает с ним. Улыбается и тихо произносит слова. Их немного, но они значимые. Важные. Состоят из звуков. Звуков голоса мальчишки. Стив помнит, как он говорил. Его голос. Вибрации струн. Низкие, высокие… Что-то нежно творилось в душе Шона. Поднимались теплые волны. Ширились. Растекались. Боже мой, Энди. Где же ты? Внутри неукротимо боролись сгустки чувств, и Стив старался обрести возможность управлять ими. Рой тоже смотрел на куртку и тоже испытывал чувства, но только не старался что-либо делать.
— Ты, наверное, голоден? — вдруг спросил Шон, отодвигая момент истины.
— Терпимо, — смутился юноша. — Если можно, я бы выпил воды.
— Да, конечно, — словно всполошился Стив. — Сейчас.
Он набрал номер и попросил принести в кабинет что-нибудь поесть.
— Как он?
— Даже не знаю, как сказать. Он попал в беду. Он в полиции…
Юноша, сбиваясь, начал рассказывать о событиях последних дней, о том, что говорят камы о внезапной смерти Капель Дождя; о том, что старый шаман выкупал жизнь парня, и какая буря была в это время; о том, что, зная Дава, не сомневается, что скорее всего он погубит мальчишку; о том, как многие люди стараются помочь Энди, но ничего не могут сделать… Он сбивался, пытался одновременно жадно есть и не упускать деталей произошедшего, винил какого-то ублюдка-фотографа, который так безжалостно поступил с парнем. Он сказал, что некая Дженнифер Эдда хотела внести залог за Энди, но его отклонили. Перескакивая с темы на тему, юноша поведал о родстве крови между Тиу и Энди, и что Тиа рыдает и винит во всем себя, потому что именно этой кровью чувствует, что парень умирает. Дальше он говорил, что старейшины не решаются похоронить Джека, потому что он не может обрести покой и возвращается из долины мертвых, а праотцы гневаются, но ждут. Еще он рассказал о том, как парня любят в поселке и о том, что он ни разу не отказал в милостыне любому, кто просил… Он говорил и говорил, не замечая, как Стив и Рой меняются в лице. Жизнь Энди была очевидна. Он сполна испил чашу унижения и боли. Дикий излом судьбы. Указатель на повороте гласил: „Кто угодно, только не он“, но парень ослушался и повернул именно в эту сторону.
Рой тонул в болоте тяжелого чувства. Оно было гораздо весомее, чем вина. Выходит, он не понимал, но Энди и ему подал милостыню именно тогда, когда он так остро в ней нуждался. Парень ни разу не отказал ему, а он просто проглотил и не поперхнулся…
— Ой! — спохватился юноша. — Уже начало четвертого! Я должен идти, иначе опоздаю на первый поезд. Мне надо вернуться в срок. Я должен участвовать в обряде камлания. Старейшины начнут на рассвете и будут молиться до полудня. Джек был великим шаманом, а похороны шамана — большая ответственность. Он хочет воздать почести старику, потому и спешит так.
— Постой! — прервал его Стив. — Не думаю, Рой, что сейчас скажу что-то оптимистическое, но у нас проблемы.
— Вижу. Давай, поехали.
— Рой, - Шон, словно хотел убедиться, что Маккена принял решение, — ты уверен? Столько раз…
— Я буду счастлив, если смогу хотя бы к концу своей жизни вымолить прощение. Знаю, я не достоин этого, но это не имеет сейчас никакого значения.
Бесконечная ночная, растянутая во времени дорога. Рой безостановочно курит, терзая пальцами пачку сигарет. Стив ведет машину, и оба молча думают. Говорить не нужно, они знают, о чем молчат. Электронное зеленое табло отсчитывает минуты. Слишком долгие, чтобы оставаться минутами. Стив мельком поглядывает на руки Маккены. Нервничают. Не находят покоя. Рой уже задрал заусенцы на кутикулах, и ему осталось только начать грызть ногти. Шон тоже нервничает. Сердце Роя. Пробуксовывает в последнее время все чаще…
— Прости меня, — вдруг глухо произносит Рой, и Шон понимает, что соскальзывает с точки, на которой едва удерживался.
Он давно его простил, только Маккена, видно, не верит. Сказать сейчас „да“, но ведь Рой опять не поверит. Он не поймет до тех пор, пока сам не простит себя, и Шон просто молча накрывает ладонью руку Роя. Он явственно чувствовал, что Маккена прошел свои круги ада, чтобы, наконец, понять, что сам убил себя. Стива валила усталость. „Если может человек подыхать от усталости, — думал он, — то я именно этим и занимаюсь“. Время растягивалось, Литл-Рок ускользал, Маккена нервничал, и Шону захотелось заскулить. Просто вытянуть шею и завыть. Он бы, наверное, так и сделал, но тогда наступит логический конец всему, и Стиву пришлось держаться. Сейчас он чувствовал ответственность за две родные жизни и отодвигал на последние, самые дальние задворки всего самого себя. Как, впрочем, и всегда.
Хозяева полицейского участка были милы и вежливы. Оно и понятно. Скользкая история, и шумиха не нужна никому. Так что все выглядело по закону, и никаких отклонений. Все аккуратно подшито и задокументировано. Заявления, описание, освидетельствование, потерпевшие, натворившие и так далее. Толстая папка омерзительного поносного цвета. Дежурный полицейский показал, как бы склоняясь под напором посетителей, фотографии. Вот побои, вот убытки, вот орудия преступления. Все пахло гнилью, хотя сверху посыпалось толстым слоем шоколада. Все верно. Получалось, Энди виноват кругом. Здесь хоть слева направо ходи, хоть справа налево.
— Так мы ничего не добьемся, — заключил Стив. — Надо брать за яйца эту гниду. Без него — никак.
— Держи меня, — прохрипел Рой, — когда я начну его убивать.
— Убивать его не надо, а вот поговорить придется. Думаю, он будет рад выпить с нами чаю. Давай, поехали, предложим ему это.
Собственно, ничего удивительного не произошло. В дверях клуба, немыслимо преграждая собой проход, образовался охранник. Он выглядел довольно внушительно, едва вмещаясь в багет дверного косяка.
— Тебе вход запрещен, — минуя приличия и глядя на Маккену, заявил он.
— Да ладно? С чего бы это такая честь?
— Без объяснения причины. Тебе еще в прошлый раз хозяин сказал…
— Мне нравится формулировка и особенно ключевое слово, — усмехнулся Стив. — Хозяин. Ты что, пес в его будке?
— Анальная пробка в заднице, — уточнил Рой.
— Растянутая должна быть задница, раз в ней такая пробка умещается, — поддержал его Шон.
Охранник с трудом проглотил оскорбление и плавно перешел к перевариванию, потому как все равно не нашел, что ответить.
— Ты давай, без лишнего тявканья хозяина своего к нам пригласи. Разговор есть.
— Я не обязан…
— Конечно, нет! Только смотри, перед тем, как ты закончишь фразу, подумай, Даву шумиха нужна? Он ведь по головке тебя не погладит, когда поймет, что ты скандальчик не предотвратил. Поэтому давай, дружок, не маринуй кокосы, возьми трубочку и позвони куда надо.
— Его нет, — твердо, как только смог, ответил охранник.
— Неправда. Нехорошо, что ты не усвоил урок о том, что врать скверно. В клубе он. Вот и машинка его.
— На ней что, написано, что она его?
— Написано, дружок, написано, — улыбаясь, сказал Стив. — Не думаю, что у кого-то из его щенков денежек хватит на такую машинку. Дорогая она больно. Так что не тяни кота за яйца, а то представление затягивается.
— Да, кстати, — заметил Маккена. — Напомни Смиту, что я очень люблю скандалы и с удовольствием попиарюсь на фоне всей этой возни с вывеской вашего публичного клуба. Думаю, не пройдет и пары часов, как сюда слетятся папарацци. Мухи ведь полюбливают запах свежего дерьма?
Давид Смит выглядел удрученным. Появление Маккены не сулило ничего хорошего. Неприятности обещали стать серьезной проблемой и с напором поперли именно в этом направлении. Имидж Роя всегда включал в себя скандал, и Смит уже отчетливо улавливал его запах.
— У нас есть только час времени, чтобы решить твои проблемы, — начал Стив прямо с порога, — а они для тебя обещают стать серьезными.
— А ты кто, чтобы я боялся? Мне только сам господь указ.
— Он немного занят, поэтому решил прислать меня. Я — человек, который пришел спасти твою задницу.
— Вот как? И в каких же неприятностях я тону?
— Прекрасная машина, престижный клуб, не сомневаюсь, что красивый дом. Жаль будет все это потерять, не так ли?
Стив бесцеремонно уселся на стол прямо напротив Дава.
— Несомненно, но только я никак не возьму в толк… ты наехал на меня, угрожаешь…
— Боже упаси! Разве я похож
