– Слышу.
– Какого чёрта происходит? Почему ты отказалась от этой работы, ты мне можешь сказать?
Я молчала, она тоже, я удивилась и решила помолчать ещё – вдруг это драматический приём, а не желание меня всё-таки услышать.
– Аня, почему ты отказалась?
– Потому что я эту работу изначально не хотела, я её не искала, это ты её нашла.
– И что? Она офигенная, я бы сама на неё пошла на твоём месте. Если бы мне с годом опыта предложили такую работу, я бы до потолка прыгала.
– Я – не ты, Карин. Я не справлюсь с такой сложной и тяжёлой работой, я потому и резюме не подаю даже на вакансии, в которых такие требования.
– Ты справишься.
– Нет…
– Аня, да! Ты возьмёшь себя в руки, приложишь усилия и справишься. Тебе будет тяжело поначалу, да, это неизбежно, но потом ты привыкнешь к этой нагрузке.
– Я не хочу привыкать к этой нагрузке. Она мне не нравится.
– Блин, чё ты такая нежная?! Я в шоке, блин, почему?!
– Прости.
– Аня, блин!
Я молчала, Карина билась лбом в стену, судя по звукам, или лупила ногами мебель, я не знаю. Судя по её тону, ей доставляла физическую нестерпимую боль моя нежность. Я мягко сказала:
– Карин, не надо мне искать работу больше, ладно? Мне моя нравится. Если я захочу её сменить, я сделаю это сама. И я живу со своим парнем, это не просто случайный сосед, это хороший человек. И он мне поможет, если мне понадобится помощь. И адрес я тебе не скажу, извини. Я боюсь, что он случайно дойдёт до кого-нибудь ещё, до мамы, например. И она примчится в гости. А я… мне кажется, имею право чуть-чуть пожить спокойно. Извини.
Карина мрачно усмехнулась и протянула:
– Анечка выросла, да? Окей, ладно. Тогда у меня для тебя две новости. Первая – позвони матери, потому что я с ней больше разговаривать не буду. Вторая – минимум раз в месяц ходи к ним на ужин и рассказывай вот это вот всё своё про "могу сама" и "имею право" матери. И доказывай. Я этого больше делать не собираюсь, с меня хватит, я все свои кармические долги отработала, всё, финита. Какое счастье.
Я молчала, Карина тоже, я решилась спросить:
– Зачем?
– А ты не догадываешься? Зачем я ходила в этот проклятый дом, от которого меня тошнит, даже когда я вижу его на фотографиях? Зачем я туда возила еду пакетами, зачем выступала на этих семейных ужинах, как грёбаный Демосфен? Ты чё, реально думаешь, что я хотела матери что-то доказать? Да я тебя умоляю, она взрослый человек, её не переделаешь. Я ходила туда ради тебя, чтобы у тебя, неблагодарная ты сопля, был перед глазами пример хоть одного человека, который живёт нормально, не в нищете и не в безысходности. Чтобы ты понимала, что это реально и достижимо, и что ты тоже сможешь, если чуть-чуть поднимешь задницу и напряжёшься. Ну, теперь ты в порядке, я вижу. И, у меня для тебя новость – ты в семье не одна, у тебя есть брат, и он полностью на твоей совести. Удачи тебе.
Она бросила трубку.
Я долго смотрела на её аватарку, потом открыла настройки и добавила её в группу избранных, которым можно мне звонить.
Посидела молча, глядя на свой остывший чай и слушая, как ВэВэ кому-то что-то доказывает в своей комнате, решительно, конкретно, так уверенно, как Карина.
Я долила себе в чай кипятка, взяла контрабандное печенье и уселась поудобнее, набирая бабушку. Она ответила не сразу, но очень радостно:
– Да, Анют, привет!
– Привет.
– Как борщ, получилось у тебя?
– Да, спасибо.
– Ну слава богу. Как жизнь молодая-красивая?
– Потихоньку, ба. У меня тут новый важный вопрос назрел.
– А ну?
– Почему мы такие нежные?
– Ой, это долгая история. Ты сидишь, я надеюсь? Я лучше присяду. Травку порву заодно, а то она смотрит на меня.
Бабушка стала усаживаться, кряхтеть и сама над собой смеяться, устроилась и спросила:
– Слушаешь историю?
– Слушаю.
– Мы не Нежные, Анют, мы Нужные.
– Да ладно?
– Ага. Дедушки твоего папа был Нужный Фёдор Иванович, он в Белоруссии жил до войны, и когда немцы пришли, он первый воевать пошёл. Дом его разбомбили, ничего не осталось, у него из документов только книжка была солдатская, и она с ним прошла лесами до Москвы, потом до Берлина и обратно, во всех реках искупалась, истёрлась почти до дыр, буквы было не разобрать. Там на войне он с женой познакомился, она была отсюда, и его привезла с собой – война закончилась, жениться надо. И они сразу документы подали, и на паспорт, и на свидетельство, и на дом, и на всё. А им везде написали "Нежные". Фёдор Иваныч ходил ругался, ему обещали долго, а так и не сделали, уже и дедушка родился, ему в свидетельстве написали "Нежный", и группу он на эту фамилию получил, и диплом, потом уже стало поздно менять, обросли бумажками. А тогда была такая бюрократия, что ну её в баню, ещё хуже, чем сейчас, себе дороже было связываться с ней, не стали. Но он всю жизнь напоминал, что он Нужный, свекруха как зовёт его, помню, на весь огород: "Нежный, иди помоги!", а он орёт: "Я Нужный!", а она смеётся: "Самый Нужный, нужнее всех", до старости шутка у них была, твой папа помнит ещё, наверное, он их застал. Жалко, ты не застала, свекруха так девочку хотела, а не получилось у них. Фёдор Иваныч был курчавый точно как ты, красивый был мужик, высокий, статный. Кепку завернёт, чуб наружу, цветок за ухо, грудь в орденах, идёт – вся деревня любуется. Дед на него не похож был, зато папка твой похож, он как приезжал в прошлый раз, мне Михална сказала – Фёдор Иваныч заглянул, я прям помолодела. Вот так вот. А у твоего мужика как фамилия?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я хихикнула:
– Ты щас упадёшь.
– А я сижу. Что, сильно страшно?
– Великий.
– Что, тоже белорус?
– Не знаю. Вроде, наполовину украинец.
– Тоже нормально. Хорошо поёт, небось?
– Не знаю.
– Что ты, вот это, "не знаешь"? Борщ варила, а ничего не выяснила. Разве можно? Иди узнавай! Позвонишь расскажешь потом.
– Хорошо.
– Давай, у меня трава на грядке кончилась, пойду отнесу. А ты иди, пусть поёт тебе! А то как борщ есть, так все готовы. Хохлы, они такие. С ними надо только так.
Я попыталась изобразить негодование, хотя негодовать, сгибаясь от смеха, у меня плохо получалось:
– Ну ба…
Она захихикала:
– Я шучу, Анют. Лишь бы человек был хороший, а там – хоть негр. Негры тоже поют хорошо. Или они танцуют? А, хрен с ними всеми, да? Все они, гады, раньше нас помрут, лишь бы по хозяйству не работать. Так что надо себя беречь, это самое главное. Давай, кушай хорошо, спи удобно, звони как соскучишься.
– Хорошо.
– Пока.
– Пока.
Я положила трубку и сидела опять ревела, но одновременно смеялась. Все мои впечатления так наложились друг на друга, что я была как фонтан эмоций, в который налили пену, и он вроде бы и шумит, но как-то уютненько. Устав от слёз, я умылась и вернулась за стол, открыла ноутбук, на экране была моя игра с перекопанной картой. Я сделала скрин экрана и поставила крестик в том месте, которое мне указал ВэВэ, но копать не стала, пока что. Начала новую игру, на другой карте, сложность поставила самую маленькую, из-за этого в начале игры у меня было море денег и ресурсов, я всё строила и ни в чём себе не отказывала, было обалденно.
Потом пришёл ВэВэ, сел напротив и с улыбкой спросил:
– С кем разговаривала?
Я закрыла ноутбук и отодвинула его в сторону.
– С бабушкой. И у меня обалденная новость.
– Ты узнала рецепт нового блюда?
– Круче. Я узнала, что я не Нежная, а Нужная. Это паспортисты перепутали.
Он рассмеялся:
– Прикольно. Мне нравится.
Я изобразила суровость и спросила:
– Кстати, важный срочный вопрос. Ты петь умеешь?
– Умею. Надо?
– Да. Начинай.
Он изобразил сидячие танцы и запел:
– "Цвет настроенья – борщик, он такой вкусный и такой хороший!"
Я подняла ладонь:
– Доздадочно. Так и запишем, петь умеет, – я взяла телефон и сделала вид, что записываю важную срочную информацию. ВэВэ скромненько добавил:
