варвары закончили перестраиваться и выбрались из хаоса, спровоцированного взрывом, они столкнулись нос к носу с противником, которому не терпелось вступить в бой. Они выпустили залп ядерных ракет, но их корабль шел недостаточно быстро, тогда как «Транзитория» все еще выжимала четыре процента от скорости света. Отон с красноречивым видом повернулся к Фотиде и Эврибиаду, не говоря ни слова. Они догадались и сами.
Фотида переориентировала поток энергии. Одна из защищавших борт «Транзитории» чешуек скользнула в сторону, открывая взору ряды боеголовок. Эпибаты во главе с Эврибиадом скользнули каждый в свой снаряд, образуя с ним единое целое. Охотничий инстинкт передался металлическим механизмам, и каждый из них в свою очередь зарычал во всю глотку а потом они сомкнутым строем вынеслись наружу. Вылетев, они на миг раскрасили пространство буйными огнями и устремились в темноту, сосредоточившись на ближнем корабле варваров. Их были сотни, и всякий раз, когда вражеский лазер сбивал один из снарядов, управляющий им людопес перебрасывался на другой. Гончие псы, натасканные на охоту, они были хитроумными и злыми, жадными до крови куда больше, чем полагалось бы программе, созданной автоматами. Они просачивались в мельчайшие щели защитной сети двух комет, вынюхивали слабые места, и, не обращая внимания на множество расставленных для них ловушек, пытались вцепиться в горло – стая, готовая разорвать добычу. Большинство из тех, кто уцелел, разбилось о лед и камни на поверхности корабля. Но многие отыскали трещины в камнях, ударили по платформам и пересадочным площадкам, проскользнули внутрь по открытым люкам, с дружным лаем – мысленным, но от того не менее яростным. Им оставалось только высвободить несколько частиц антивещества, которые каждый хранил в самом сердце.
Вражеский корабль превратился в колоссальный сноп энергии, изрыгающий в чудовищных количествах гамма-лучи и разбрасывающий обломки в пустоту. Отон тут же включил вспомогательную силовую установку и ушел прочь. В составном сознании раздался дружный крик радости людопсов – и эпибатов, и техникокуонов, – и наполнил тревогой перевозбужденную атмосферу.
Автоматы же, напротив, вовсе не проявляли радости. Ошеломленные, вне себя от ярости, Рутилий и Аттик наблюдали за бойней. Потом поднялся долгий вой; этот разрывающий душу плач взволновал каждую душу на Корабле – чудовищный, нечеловеческий, жуткий крик агонии, хрип животного, которому перерезают горло. У Эврибиада от него мурашки пошли по коже. Кто же так кричал? У Аттика уже был ответ, и он дал его намеренно ясным и сухим тоном: Один из моих деймонов только что сошел с ума.
Человек да смилостивится над нами,вздохнул Рутилий.
* * *
Ничего не зная о битве, что развернулась в космосе, Плавтина по-прежнему шла за эргатом Вергилием по коридорам Корабля.
Казалось, что он знает, куда идет, но он выбрал непрямой и сложный путь. Потому было сложно угадать его конечную цель.
В конце одного из проходов он резко остановился, насекомьей головой кивнул на стену. Плавтина нерешительно приблизилась. Там была дыра у самого пола, прикрытая металлической пластинкой, в которую Плавтина с трудом могла бы просочиться. Он же не туда собирается лезть? По всей видимости, да. Он оторвал дверцу одним ударом жвал и скользнул внутрь. После секундного колебания она опустилась на четвереньки, чтобы последовать за ним в темноту, не без легкого покалывания испуга и небольшого прилива клаустрофобии – животного страха оказаться в ловушке. Чувство неоспоримо новое.
Они проникли в сплетение трубопроводов. Она позволила жуку вести себя и ползла вслед за ним по металлическим трубам. Радость обладания живым телом она познавала, обдирая кожу на локтях и коленях. Так что, когда ноэм начал жвалами отвинчивать металлическую плашку, она не сдержала облегченного вздоха. В щель проник луч солнечного света, а потом открепленная дверца выпала наружу. Вергилий пролез в отверстие, а потом к нему подошла Плавтина. Труба выходила наружу в центре металлической стены, над своеобразным лесом. Вернее, над джунглями, где смешались гигантские папоротники и карликовые деревья. В теплом, влажном воздухе, тяжелом от гниющих испарений, Плавтина быстро взмокла, кожа стала липкой. Из-за густой растительности она не могла видеть далеко. С потолка шел бледный слабосильный свет, как с затянутого тучами неба, которое вот-вот прольется дождем. Плавтина пожала плечами и, хватаясь за ближние ветки, спрыгнула на землю, которая находилась двумя метрами ниже. Вергилий ждал ее, ритмично пощелкивая челюстями.
Почва была мокрой, и Плавтина поскользнулась. Вокруг повсюду были утопшие растения, и она решила, что механизм откачки воды сломался. Из-за этого идти было трудно, но они достаточно быстро вышли на грязную лужайку – обычную прогалину на возвышенности, – но, по крайней мере, там сухо. Края лужайки были усажены большими цветами, такими яркими, что они казались ядовитыми; их длинные стебли опирались на металлические подпорки; венчики с широкими овальными лепестками, мягкими, в разноцветных пятнах, свисали к земле. Посреди этих насаждений их ждали три автомата, каждый по свою сторону холма. Она их сразу и не заметила, так неподвижно те стояли. Потом она подумала было, что они деактивированы – пока они дружно не перевели на нее невыразительные глаза. Она глядела на них, сбитая с толку, но у этих созданий, кажется, не было враждебных намерений. Они были сотворены для войны, и в более цивилизованном мире, откуда она была родом, у них не было аналогов. Плавтине они напомнили приземистых пауков с лапами, снабженными вместо паутины лезвиями и острыми шипами. Брюхо у каждого было оснащено укороченным стволом. И все же на них было жалко смотреть. Ни один из них не уберегся от повреждений: каждый лишился по меньшей мере одной лапы, а одного, кажется, совсем вывели из строя: правый бок у него был раздавлен и истекал почти прозрачной жидкостью.
– Кто-нибудь из вас может говорить? – спросила Плавтина, догнав Вергилия посреди холмика.
Они ничего не ответили. Ее это раздосадовало. Потом она почувствовала какое-то смутное волнение, тихое жужжание, поднимающееся вокруг них и внутри них. Фоновый шум Корабля вернулся! Она знала, что слышит его только у себя в голове, и все же ее это успокоило. Что-то здесь еще функционировало. Шум усилился, и каждое из металлических созданий выпустило луч яркого света. Три проекции прояснились, в их перекрестье заиграли движущиеся цвета, а потом без всякого перехода напротив Плавтины материализовалась женская фигура. Маленькая – не выше Плавтины, – с тонкой бледной кожей. Ее формы, едва округлившиеся, как у подростка, были укрыты легким платьем. Длинные темные волосы тщательно собраны в пучок. Ее лицо… Высокие скулы, обрамляющие выразительный нос. Красиво очерченные большие глаза неопределенного серо-голубого цвета. Суховатая, похожая на хищную птицу. Губы тонкие, раздраженно
