"Утренней почте" и к Италии репетируем… Кстати, на оценках это никак не сказывается!
— Здравствуй, здравствуй…. прогульщик! — голос брежневского зятя звучит добродушно, несмотря на прозвучавший "наезд", — Знаю, что "на оценках не сказывается", — передразнил он меня, — пообщался сейчас с твоим директором… А то бы, у нас с тобой, иначе разговор вёлся! Давай собирайся, сейчас машина за тобой придет, приезжай на Огарева. Тут с тобой пообщаться хотят…
Такое ощущение, что "полет" по полупустым улицам зимней Москве, под синие всполохи "мигалки", занял меньше времени, чем моя ходьба по министерским коридорам! Сейчас — зимой, большая часть автолюбителей ставит своих железных "коней" на гаражный прикол, поэтому полупустые улицы советской столицы позволили, практически всю дорогу, не снижать скорость ниже 100 километров. И это по центру города! На зимней-то дороге! На заднем приводе! Эх, было времечко… (Как и презервативы… помню-помню!)
Впрочем, к делу. А "дело", хоть и неожиданно случившееся, но вполне предсказуемое. В кабинете Щелокова, кроме самого хозяина и его зама, сегодня присутствует товарищ Павлов. Тот, который Сергей Павлович — председатель Государственного комитета по физической культуре и спорту СССР.
Лицо, собственно, знакомое — виделись после финала "Кожаных перчаток". Правда не пообщались, но руку он мне тогда тряс сразу после Щёлокова и Чурбанова.
Тогда же, по горячим следам, я посмотрел инфу в "Википедии". Как основной запомнился тот факт, что Павлов работал первым секретарем ЦК ВЛКСМ в те годы, когда Чурбанов возглавлял там один из отделов.
А отношения у них, я смотрю, сохранились весьма дружеские! Вон, сидят довольные, расслабленные — "чаи гоняют". Щелоков тоже в хорошем настроении — улыбается…
После первых приветствий, знакомства меня с Павловым и налитого чая, министр берет ход разговора в свои руки:
— Хоть мы с Юрием Михайловичем и против твоей боксерской блажи, но договор — есть договор… — Щелоков многозначительно смотрит мне в глаза, явно, намекая на мою половину обязательств, — да и в ведомстве Сергея Павловича тебя заметили… Причем не только за подделку возраста!‥
Трое высокопоставленных бюрократов дружно надо мной смеются. Я чуть скосил глаза в сторону и "смущенно" поскрёб пальцем полированный стол.
— В мае состоится чемпионат Европы, — отсмеявшись, продолжил министр, — так вот… С прицелом на него, на тебя хотят посмотреть в деле… Естественно, после поездки в Италию.
Щелоков доброжелательно кивает Павлову и руководитель советского спорта подхватывает тему:
— Я слышал, Витя, у тебя есть твердое желание стать олимпийским чемпионом?!
— Не… — я отрицательно мотаю головой.
— Нет? — удивленно переспрашивает Павлов и оборачивается к обоим генералам.
Впрочем, те меня знали уже получше!
— Ну, что ты там еще надумал? — с усмешкой интересуется Чурбанов.
Щелоков так же усмехается и берётся за стакан с чаем.
— Желания особого нет, — вежливо ответил я, — есть патриотизм. Чтобы на домашней олимпиаде совсем не остаться без боксерского золота.
Относительно моих "завиральных" идей, Павлова, видимо, уже просветили, поэтому он задавил улыбку и продолжил:
— Вот! А для того, чтобы принять участие в олимпиаде, надо показать победные результаты на соревнованиях рангом ниже. Наши специалисты видели твои бои и в Москве, и в Липецке… и считают, что у тебя — большой талант! Который, обязательно нужно развивать. И если даже не к этой олимпиаде, то к следующей точно…
Павлов мне нравился. Приятный мужик, спокойный взгляд… А вот то что он говорит, не нравится совершенно.
Поднимаю глаза на Щелокова и вопросительно смотрю.
— Что?‥ — не понимает министр.
Перевожу взгляд на насторожившегося Чурбанова:
— Мне можно говорить, как есть… — снова перевожу взгляд на министра, — …или, как надо?
Щелоков и Чурбанов синхронно хмыкают.
Павлов с улыбкой и очевидным интересом ожидает продолжения.
— Ну, говори как есть… — прищуривается министр, — "как надо" я тебе потом сам скажу!
Понимающе киваю головой и снова разворачиваюсь к Павлову. Краем глаза вижу, что Чурбанов, ранее сидевший откинувшись на спинку стула, подается вперед и кладет руки на стол.
— Понимаете ли, уважаемый Сергей Павлович… К сожалению, я еще учусь в школе. К тому же, много времени отнимают репетиции в ансамбле. Так что, ездить на соревнования, я просто физически не смогу. Да, мне и ни к чему…
"Мажу" взглядом по всем троим — с явным интересом ждут продолжения.
— Давайте, как сделаем… По итогам отборочных соревнований, в нашей сборной определится главный фаворит в моей весовой категории…
Специально делаю паузу, но Павлов не перебивает.
— А я проведу тренировочный бой с этим фаворитом. И выиграю "за явным премуществом". Если этого кому-то покажется мало, то такой же бой я могу провести со сборником из категории тяжелее…
За столом повисает молчание.
Павлов с ответом не торопится. Возможно, в обычной ситуации он просто рассмеялся бы и послал. Или просто "послал"! Но не сейчас и не в этом кабинете…
— Скажи… — председатель Госкомитета по спорту повторяет движение Чурбанова и облокачивается на стол, положив крупные кисти рук одну на другую, — ты, вообще, имеешь представление, насколько отличается уровень юношеского чемпионата, хотя бы, от всесоюзного.
«Не-еее… Так дело не пойдет. Усугубим…»
— А для меня это неважно. Я выполнил норматив мастера спорта, следовательно в моем бою с другим мастером спорта не будет ничего незаконного или недопустимого. Один тренировочный бой. Я не буду работать на публику и постараюсь "положить" соперника с р а з у…
Павлов молчит, потом вяло пожимает плечами и смотрит на Щелокова.
— Думаешь, шансов нет? — интересуется министр.
— Думаю, нет… — качает головой Павлов, — талант у Виктора бесспорный, я и сам видел, а Иванченко — помощник Киселева, вообще считает, что из парня может вырасти новый Мухаммед Али. Но выставить его сейчас против сборника — означает загубить собственными руками.
«Эй, эй-ей! Моя золотая медаль! Ты куда, сука, уплываешь в туман?!»
Стараясь придать голосу снисходительную иронию, спрашиваю хозяина кабинета:
— Николай Анисимович, а в тот вечер, когда я в милицию попал… Сергей Павлович как бы мои шансы оценил?
Павлов смотрит удивленно. Щелоков — задумчиво. Но молчат оба.
Перевожу взгляд на Чурбанова и тихо напоминаю:
— Головой ручаюсь…
Тот лишь досадливо морщится.
— В конце концов, я свою часть договора выполню неукоснительно — "до первого поражения".
Вот тут уже перегнул. Щелоков недовольно бросает:
— Ладно, ступай на свои репетиции. Мы подумаем.
То что мы едем в Италию, ни для
