кого в коллективе секретом уже не является, поэтому в Студии я застаю беготню, суету, ажиотаж и "нервяк"…
Если к этому добавить моё собственное состояние растерянности и, с трудом сдерживаемого, раздражения, то перспективы вырисовываются взрывоопасные.
А тут еще и совершенно "палящийся" взгляд Веры. Кажется, что две совместно проведенные ночи убили в ней всяческую осторожность.
И откровенно взбешенный взгляд Львовой, видимо, "уходящий корнями" в благостную ухмылочку Розы Афанасьевны.
И безмятежно-радостная улыбка Лады.
«Господи! Есть же люди у которых нет проблем! Р-ррррр…»
И озабоченный вид Клаймича, и нетерпеливо желающий чем-то поделиться Завадский, и оживленные возгласы и приветствия музыкантов!
Короче, дурдом… Нетерпеливо ждавший своего главврача.
«А, действительно… Они же все меня ждут, как арбитра или конечную инстанцию… Вот только, хитромудрый арбитр сам, похоже, сегодня облажался в своих хотелках.»
Столь неожиданно и непонятно закончившийся разговор в кабинете у Щелокова, изрядно меня расстроил и "выбил из колеи".
Татьяну Львову — нашего "кутюрье" и ехидно улыбавшуюся Ладину бабушку, Клаймич в кабинет сопровождал лично. Накал общения между этими двумя достойными дамами, казалось, уже достиг градуса извержения вулкана.
Мысленно вздыхаю: ни ехидная Роза Афанасьевна, ни навечно обиженная на весь мир Львова — сейчас, кроме раздражения, других чувств не вызывали. Даже виноватый вид Клаймича, не умеющего обуздывать баб, и то вызывал у меня острое недовольство.
— У нас мало времени. Поэтому — коротко и по существу, — мой совершенно непривычный ледяной и не любезный тон, вкупе с "резко" угрюмым видом, сбивает с толку даже многоопытного Григория Давыдовича.
— Наконец, все трое справляются с первым ступором и одновременно открывают рты.
— Алексе-ей!!! — мой неожиданный вопль заставляет присутствующих подпрыгнуть и ввергает их в ступор. Бас "Большого брата" был хорошо различим, когда в кабинет открывалась дверь, поэтому риск, что я не буду услышан, отсутствовал.
Так и вышло. Дверь распахивается от мощного толчка и в проёме возникает встревоженный "мамонт". А за его плечом — ярко-синий прищур Альдоны.
— Леша, свяжись срочно со Шпильманом… узнай, с какой максимальной скоростью он сможет сшить на меня новый костюм. Вопрос денег не стоит… Альдона! (Ну, раз уж сама "нарисовалась"!) Узнай, пожалуйста, то же самое в том ателье, где вам шили платья… на Кропоткина…
Блондинка коротко кивает и сразу исчезает. Леха тоже, немного потоптавшись, с грацией слона прикрывает за собой дверь.
— И еще раз прошу… Коротко и по существу. Татьяна Леонидовна, что у нас с платьями и брючными костюмами девушек?
Сбитая со своего первоначального запала, хмурая Львова начала подробный доклад по туалетам наших барышень. Из ее слов я так и не понял, что могло вызвать их конфликт с Энгельгардт.
— Татьяна Леонидовна, я правильно понимаю, что все вещи, готовы и проблем нет?
— Неправильно… — недовольно занудствует Львова, — полностью они будут готовы через три дня.
Перевожу взгляд на Ладину бабку. Та, с милой лицемерной улыбочкой, уже готова выступить со своей "партией".
— Роза Афанасьевна, аудитория у Ваших ног… — брюзжу я, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Клаймича, и устало приопускаю веки, подперев голову рукой…
А чёртова старуха во всем права… Действительно, наверное, мало сшить сногсшибательные наряды, к ним ещё "нужно привыкнуть". Надо "себя подать", именно в них, а не "вообще". Окружающие должны воспринимать туалет "неотъемлемой частью" созданного образа, а не "вычурной отрыжкой модельера"!
На "вычурной отрыжке" я даже приоткрыл глаза.
Таким образом суть конфликта стала понятна… Энгельгардт хотела "обкатать" платья на "Песне года", первая репетиция которой состоится послезавтра, а Львова настаивала на соблюдении "пошивочного плана", для "сдачи" костюмов комиссии Минкульта, и соблюдении "эксклюзива" для Италии.
Гася, вот-вот готовую вспыхнуть, перебранку, громко припечатываю ладонью по столу:
— Спасибо. Я выслушал вас обеих и принял решение…
Притихли. Похоже я сумел внушить присутствующим, что паренек сорвался с катушек и сегодня с ним лучше не связываться.
— Татьяна Леонидовна, я очень доволен вашей работой и получившимся результатом… Григорий Давыдович, рассмотрите вопрос о премировании за ударный труд.
Я опять поворачиваюсь ко Львовой:
— Сдавать комиссии министерства мы будем костюмы в том виде, в котором они пошиты сейчас, но…
Делаю паузу, встаю из-за стола и подхожу к окну.
«Как же надоела эта ранняя темень, мороз, неосвещенные улицы и… и вообще, ВСЕ уже подзаебало! Есть молодость, привлекательность, вагон здоровья, сумка денег и чемодан золота… Только вот "ни сна, ни отдыха измученной душе"…»
Понимаю, что пауза затянулась и резко отворачиваюсь от окна.
— Сшейте, пожалуйста, под пиджаки дополнительные… э… блузки. Под застегнутыми пиджаками их видно быть не должно. Пусть возникает эффект пиджака на голое тело! Смело и стильно. Может где и сгодится…
— На самом деле, все из Интернета. Увидел на какой-то певичке и, прям, "проникся"! Тем более и мордаха у той была приличная и "формы" тоже наличествовали. До "наших", правда, далеко, так значит — тем более!".
Львова и Роза Афанасьевна синхронно хмыкнули и тут же невольно посмотрели друг на друга.
— Что касается всего остального… То позиция Розы Афанасьевны мне ближе, — и не обращая внимания на вытянувшееся лицо Львовой, закончил, — готовьте, пожалуйста, платья к послезавтрашнему концерту.
И не давая никому больше произнести ни слова, командую:
— Григорий Давыдович, тащите сюда Завадского, пока он не лопнул от новостей…
"Новости" Завадского, большей частью, касались музыкальных аспектов и меня сильно не заинтересовали. Я, конечно, сделал серьезное лицо и покивал, сообщениям о новых обнаруженных возможностях аппаратуры, идеям по аранжировкам и "очень сильным" кандидатурам новых музыкантов в группу, но внутри остался равнодушен.
Сообщил обоим, что рад, полностью доверяю их профессиональному мнению и перешел к вопросу, который меня волновал на самом деле:
— У нас есть три новые песни — одна на русском и еще две на итальянском! Итальянские должна быть готовы, что называется, "про запас". А русская, так сказать, к немедленному потреблению! Завтра я улетаю в Ленинград, поэтому основную работу нужно сделать сегодня. В бой!‥
Пока воодушевленный и заинтересованный Завадский помчался мобилизовывать музыкантов, Клаймич прикрыл за ним дверь и озабоченно поинтересовался:
— Виктор, как вы думаете… Нам нужна собственная передвижная телестудия?
— …?!
— Помните Игоря и Дениса из "Останкино", которые монтировали нам видео-клип? Так вот, они говорят, что их хозяйственники готовы передать, за символическую плату, на баланс любой организации передвижную телевизионную студию ПТС "Магнолия" на базе ЛиАЗа, в прекрасном рабочем состоянии.
— С чего такой приступ немотивированной щедрости? — проявил я
