На вершине Трои солнце задерживалось долее всего, но вот его лучи погасли, и красноватый сумрак разлился за окном. Когда на небе появилась первая звезда, я решила, что нам пора идти на место встречи, как велела Гекуба. Меня била дрожь, но отнюдь не из-за ночной прохлады: я закуталась в теплый плащ.
Все уже собрались. Сборище оказалось внушительным, такого я не видела со времен сватовства. Но эти люди собрались не для того, чтобы просить моей руки, а чтобы обсудить и осудить безумный поступок Париса. Я приготовилась отразить их враждебность.
— Парис! — послышался дружеский голос.
Пламя жаровни осветило лицо Троила. Он пожал руку Париса и спросил:
— Ты обещал рассказать нам все. Для этого матушка собрала нас?
— Думаю, это только одна из причин. От матушки никогда не знаешь, чего ждать.
— Так-так. Наши братья-путешественники вернулись. Почему матушка решила собрать по этому поводу семейный совет? — спросил мужчина с красивым, но недовольным лицом, стоя за спиной Троила и едва взглянув на меня.
— Мой брат Деифоб, — представил его Парис.
Теперь мрачный мужчина посмотрел на меня так, словно сделал большое одолжение.
— А ты кто такая? — спросил он.
— Жена Париса, — ответила я.
— Значит, он наконец-то женился! — рассмеялся Деифоб. — Нашел кого-то получше, чем лесная нимфа, да? Откуда ты родом?
Не дождавшись от меня ответа, он продолжал:
— Он тебе ничего не рассказывал про свою нимфу? Очень жаль, что пришлось ее прогнать, но она действительно не вписывалась во дворец. А ты, пожалуй, отлично впишешься…
Я повернулась спиной к наглецу. Жаль, что я не могла видеть, какое у него сделалось лицо. Судя по его манере поведения, его нечасто ставили на место.
Я оказалась лицом к лицу с прелестной девушкой. У нее были прекрасные черные глаза, из-под капюшона, который скрывал волосы, выбивались блестящие черные локоны, оттенявшие ее щеки.
— Добро пожаловать домой, Парис, — сказал она голосом нежным и чарующим, как взгляд ее огромных глаз.
— Здравствуй, Лаодика. Видеть тебя — всегда радость. Это моя сестра, незамужняя, — пояснил Парис для меня.
— Отец с матерью очень стараются выдать меня. Они ведут переговоры даже с Фракией! Представляешь, Парис, с Фракией! С этими людьми, у которых на голове дурацкие хохолки! Или они все воображают себя царями и устраивают специальную башню из волос, чтобы корона не свалилась!
Бедная девушка на выданье, в разгар переговоров по поводу сватовства. Как ужасен этот период в жизни!
Все новые и новые люди появлялись во дворе, и я почувствовала, какое значение может иметь большинство в такой многочисленной семье. Приам возглавлял целый клан, а у моего бедного отца всего четверо детей, причем двое из них дочери.
— Сколько братьев у тебя? — спросила я Париса.
— Девять родных. И еще тридцать единокровных, как говорят. Правда, я в этом не уверен. Мой отец утверждает, будто у него пятьдесят сыновей, поскольку это звучит впечатляюще. Если не считать детей, которых родила ему первая жена, большинство от разных женщин.
— И как твоя мать смотрит на это?
— Нормально. Как ей смотреть? Таков обычай.
Вот еще одно отличие троянцев от нас, греков. У наших правителей могут быть незаконные дети, но они не расхаживают с гордым видом как члены семьи, их не признает законная жена. Приам, конечно, имел успех у женщин в годы своего расцвета. Да и теперь он не был лишен привлекательности, сохранив силу и стать.
Пронесся шум, все подались в стороны, чтобы дать дорогу Приаму и Гекубе. Впереди них шли два факельщика, и языки пламени заплясали, освещая лица собравшихся, когда царственная чета проходила мимо. В центре двора она остановилась.
Поскольку к вечеру стало прохладно, царь с царицей добавили к своему облачению плащи. Гекуба покрыла голову, спрятала руки под плащом и все же дрожала.
— Мои дорогие дети! — в сразу наступившей тишине начал свою речь Приам, воздев руки. — Все вы мне дороги. Всеми я горжусь и не допущу, чтобы хоть волосок упал с головы вашей. Ради этого я готов собственную жизнь отдать.
У меня задрожали колени. К чему клонит царь?
— Если бы кто-то из вас оказался в опасности или в плену, как угодно далеко от Трои, я бы отправился спасти вас хоть на край света, где цветут сады Гесперид, хоть на край света, откуда привозят бесценный янтарь, где не кончается день.
Мои колени задрожали еще сильнее. Кто-то попал в плен?
— Парис, мой дорогой, недавно обретенный сын, вернулся из опасного путешествия. Он ездил в Грецию, к этим коварным людям!
Приам с высоко поднятой головой оглядел собравшихся и продолжил, возвысив голос:
— Не спорьте со мной! Греки много лет назад увезли мою сестру и до сих пор не вернули. Бесчестье на наши головы! Разве можно доверять грекам, я вас спрашиваю?
Гекуба коснулась его руки, желая успокоить его, но он продумал свою речь и решил высказаться до конца.
— Во время путешествия Парис оказался при дворе царя Менелая, в Спарте. Вы все слыхали о нем, не так ли? Он брат Агамемнона. О, я рад был бы никогда не упоминать об этом ужасном роде, проклятом богами! Трижды проклятом, в трех поколениях! На счету этого рода и людоедство, и инцест, и убийство родителями собственных детей! Избавьте меня от необходимости перечислять все мерзости. Вот в это… логово и попал Парис, не ведая о том. И он увозит из него жену Менелая, которая стремилась бежать из этой семьи, куда ее насильно выдали замуж, и спастись от родового проклятия!
Да, у Приама есть и воображение, и выдержка. Какой умный ход! Я готова была поздравить его, хотя в его речи правда перемешалась с ложью.
— Эта бедняжка ищет у нас защиты от чудовищного семейства, которое она покинула. И какое чистое существо не мечтало бы избавиться от власти зла? Она доверила свою участь нашему милосердию. Мы должны защитить ее во имя добродетели и всех богов, которые карают убийство и преступление.
Он подошел ко мне, взял меня за руку и вывел в центр круга.
— Это Елена, Елена Спартанская! Она хочет отречься от союза с Менелаем и стать женой Париса. Неужели мы отвергнем ее, не примем в нашу семью?
Он обнял меня за плечи сильной рукой.
— Подними голову, чтобы они могли видеть твое лицо! — приказал он мне резко: в его голосе не осталось и следа от убеждающей мягкости, которая звучала только что.
Я подчинилась и обвела взглядом присутствующих. Стояла гробовая тишина, если не считать шарканья ног и редких покашливаний.
Приам ткнул меня в бок так, чтобы никто не видел.
— Говори! Теперь все зависит от тебя! — шепнул он мне на ухо.
Как нуждалась я в ту минуту в помощи богов! Но для молитв не было времени. Толпа выжидающе смотрела на меня.
— Сыновья и дочери Приама! — начала я медленно, выигрывая мгновение для раздумья. — Я давно мечтала стоять в Трое, на вершине горы, и чтобы мой плащ развевал знаменитый троянский ветер. В далекой Спарте ребенком я слушала рассказы о красоте и чудесах вашего города и надеялась, что когда-нибудь увижу их своими глазами.
Почему эти слова сорвались с моего языка? Я почти ничего не слышала о Трое, по крайней мере — ребенком. Я подалась вперед.
— Теперь я здесь, и все именно так, как я себе представляла. Но боги ведут нас непредсказуемыми путями. Я недавно была царицей, а теперь странница в чужом городе. Я приехала, чтобы начать новую жизнь. На моей стороне мой спутник, Парис, который тоже изменил свою жизнь после того, как вы приняли его. Мы оба рождаемся заново, мы отказываемся от прежних себя, мы стоим на пороге нового мира. Позвольте же нам войти.
Я понимала, что эти слова внушены богами, они не принадлежат мне. Но они прекрасно описывают наше положение. Мы с Парисом стоим перед воротами Трои, стучимся. Войти туда мы можем только рука об руку, ибо своим новым рождением обязаны друг другу, при участии судьбы и страсти.
Молчание сменилось вздохами и одобрительным шепотом. Приам воскликнул:
— Так вы позволите им войти?
— Да! Да! Да! — раздались дружные крики в ответ.
— Какое новое имя ты выбираешь себе, дочь моя? — спросил Приам. — Парис взял себе имя Александр, хотя мы по-прежнему можем звать его Парисом.
Новое имя… разве я хотела носить другое имя?
— Лебедь, — наконец ответила я.
— Что ж, оно прекрасно подходит к твоей длинной белой шее.
Гекуба неожиданно оказалась рядом с нами. Свое замечание она произнесла голосом, который походил на карканье вороны. Знала ли она историю про лебедя? Или намек возник случайно?
— Будем называть тебя Лебедушка, моя дорогая, — закончила она.
— Елена и Парис объявили, что они заключили союз и начинают новую жизнь, — заговорил Приам. — Давно, когда Троя тоже только строилась, Ил, сын Дардана, основатель города, обратился к Зевсу Всемогущему с мольбой, чтобы тот явил ему знамение. И Зевс сбросил с неба статую Афины Паллады, чтобы Ил смог убедиться в его покровительстве. Когда Ил проснулся утром, он увидел перед своим шатром наполовину ушедшую в землю деревянную фигуру. Аполлон сказал Илу: «Сохрани богиню, падающую с неба, и ты сохранишь свой город». Мы называем эту священную статую Палладий, она защищает наш город. Пусть же Елена с Парисом дадут друг другу клятву перед лицом нашей покровительницы. Пойдемте в храм!
