Затем на экране появился житель Западного континента (возможно, тот же, чьи руки держали диск в предыдущем кадре — голову мешало рассмотреть слово «вырезать»), который нанизывал один за другим такие диски разного размера на деревянный (или из какого-то минерала с прожилками, имитирующими трещины старой древесины) довольно толстый круглый серый стержень, причём последовательность явно не зависела от их размера: маленький диск оказался вставлен между двумя большими, а самый большой (кажется, именно тот, что в предыдущем кадре) — на самом верху, после чего всё сооружение было заключено в такого же серого цвета цилиндрический футляр с двумя витками текста по периметру верхнего обода, обрывавшегося вертикально вниз прямым отрезком длиной в два знака; и этот цилиндр — завинчен крышкой из того же серого материала, похожего на древесину. Джантару показалось: какие-то знаки были и на крышке — но слово «вырезать» скрыло их. Правда, теперь оно не скрывало огромную круглую голову жителя Западного континента, которую действительно сразу можно было принять за шлем скафандра; и тут уже по туманному блику света (который, всё же падая в комнату, где велась съёмка, через отверстие в потолке или стене под самым потолком, отразился от его глаза прямо в камеру) Джантар понял: глаз его состоял из множества ячеек-фасеток — как, впрочем, у абсолютного большинства членистых…
— … Вот такими оказались книги жителей Западного континента, — продолжал тем временем диктор. — Как они объяснили участникам экспедиции, каждый диск от центра к краю на одной стороне и от края к центру на противоположной — представляет собой как бы одну главу такой книги, а каждый блок дисков, от верхнего до нижнего — один её том. Что же касается общего веса такой книги, этот вопрос им выяснить не удалось — в руки им самим этих книг не давали. Да их как будто и вовсе не принято носить на большие расстояния — в этих случаях жители Западного континента полагаются больше на свою память. А вот каким образом первоначально происходило обучение языкам…
На экране один из участников экспедиции, почему-то в шлеме от водолазного костюма (уже было чётко видно, что это водолазный шлем, а не что-то другое), держал в руке большой лист бумаги, на котором, как показалось Джантару, множество мелких и трудноразличимых в переснятом с телеэкрана изображении рисунков чередовались с подписями под ними — а житель Западного континента (теперь Джантар видел не только его большие фасеточные глаза, но и маленькое отверстие: нос или рот, а возможно, то и другое сразу — на месте, примерно соответствующем лобному энергоцентру у… Вот именно: Джантар понял, что теперь и не знает, как мысленно назвать то человечество, к которому принадлежал сам! Ведь и те, другие, были людьми Фархелема…), чуть склонившись над листом, повторял написанное (если только резкий скрипучий звук, к тому же искажённый помехами при передаче, которой раздавался при этом, был его голосом), внимательно следя при этом своими фасеточными глазами за рукой участника экспедиции, указывавшей то или иное слово… Затем роли переменились: житель Западного континента (уже как будто другой), сидя на столь узком выступе стены, что трудно было понять, как он там умещался, быстро чертил свои знаки на том же листе с рисунками, а тот же участник экспедиции (причём он не сидел, a стоял, но из-за разницы в росте его шлем приходился почти вровень с головой партнёра по контакту) пытался повторять написанное на языке Западного континента, должно быть, через прибор внешней голосовой связи шлема скафандра. На этот раз слышимость была (или, по крайней мере, казалась) лучшей — но то ли из-за искажения голоса, прошедшего через этот прибор, то ли из-за самого характера фонетики изучаемого языка создавались впечатление: в нём начисто отсутствуют гласные звуки… В следующем кадре — трое участников экспедиции, опять-таки в водолазных шлемах, и четверо местных жителей (на вид внешне почти не различимых между собой) о чём-то переговаривались уже на обоих языках: лоруанском (бывшем, как вдруг вспомнил Джантар, официальным языком всей экспедиции) и местном — держа в руках кто диски, кто листы бумаги, причём и те, и другие энергично водили руками по текстам — как своим, так и другой стороны — должно быть, ища соответствия, но похоже, не всегда находя. Наверно, тут речь шла уже об истолковании сложных абстрактных понятий…
— … Вначале жители Западного континента соглашались говорить и даже просто иметь дело с участниками экспедиции почему-то только тогда, когда они были в шлемах, и их голос мог быть слышен только через прибор голосовой связи, — объяснил диктор (не уточнив, однако, что за шлемы и почему входили в состав снаряжения экспедиции). — Причина этого долго не была понятна — однако почти в течение полугода участникам экспедиции пришлось изучать язык жителей Западного континента таким образом. Особенно же трудно им приходилось при долгих взаимных поисках словесных эквивалентов сложных и отвлечённых понятий, не поддающихся выражению посредством простого рисунка…
«Но… как — почти полгода? — едва не вырвалось у Джантара, когда до него дошёл смысл этих слов. — Столько времени после взрыва дирижабля? Или… просто ошибка?»
— … Наконец Международная комиссия на своём очередном заседании 17 шасвара, — продолжал диктор, тем самым подтвердив, что ошибки не было (первый месяц года, радан, и отделяли от седьмого, шасвара, ровно полгода), — пришла к выводу, что такой путь изучений языков на данном этапе исчерпал себя, и приняла решение об использовании готовых текстов, имеющихся у обеих сторон, для их взаимного перевода. Это решение Международной комиссии, — продолжал диктор уже на фоне кадра, где, стоя у грубого каменного подобия стола, вели разговор о чём-то, кажется, Феринкоатле (хотя как Джантар узнал его в шлеме?) и один из жителей Западного континента, — было передано командиром посадочного отряда экспедиции Лимавиреу Феринкоатле уполномоченному на то представителю какого-то органа местной власти, чьё имя приблизительно передаётся звуками нашего языка как Витуриван Рар Манди — а ещё через день западная сторона, рассмотрев это предложение, приняла его. Однако, поскольку участники экспедиции не получили разрешения на ознакомление западной стороны на данном этапе переговоров с общественным устройством нашего человечества — для перевода на язык Западного континента было первоначально решено отобрать нейтральные в идеологическом и политическом отношении тексты из учебных и научно-популярных изданий, которые позволили бы ознакомить людей Западного континента с нашими представлениями об устройстве Мироздания, не раскрывая перед ними подробностей нашего общественного устройства. Западая же сторона предложила для перевода свои религиозные тексты, в которых излагались традиционные мифологические представления людей Западного континента о сотворении Вселенной, и древней истории их собственного человечества. Этот шаг западной стороны показал, насколько осмотрительно поступила Международная комиссия в отборе текстов для перевода на данной стадии взаимного ознакомления…
«И говорится откровенно… — подумал Джантар. — Будто действительно высшая политическая мудрость — а не обман, неискренность! В чём едва и не признались через этот фильм своему человечеству… И какая «нейтральность текстов»? Вдруг данные нашей науки явно не сошлись бы с их религией — что тогда? Но… полгода… Как возможно? Они, что, после взрыва дирижабля остались там?..»
— … Однако и тут не всё оказалось так просто, — продолжал диктор. — Например, люди Западного континента, до тех пор не имевшие понятия об истинных масштабах Вселенной, с трудом постигали смысл наших текстов по астрономии… (На экране участник экспедиции, по-прежнему в водолазном шлеме, листал страницы какой-то книги с неразличимыми иллюстрациями, а рядом коричневая членистая рука в напряжении застыла над диском, на котором, насколько позволяло увидеть слово «вырезать», витки текста заканчивались где-то посередине, далеко не доходя до центрального отверстия.) …Так в беседах с ними вскоре пришлось углубляться в вопросы строения звёзд и планет, а в дальнейшем — молекул и атомов… (На экране стали появляться другие, в общем подобные же моменты переговоров.) …А вот в религиозных вопросах, как ни удивительно, ни разу не возникло серьёзных расхождений — и хотя, казалось бы, следовало ожидать, что в той картине мира, которая была канонизирована религией Западного континента, даже самому нашему человечеству могло не найтись места, но этого не случилось. Впрочем, причина этого выяснилась позже. Пока же и самим участникам экспедиции не всё и не всегда удавалось понять в мифологии, культуре и быте человечества Западного континента…
— … Вот например, возьмём иероглиф, как будто обозначающий понятие «одежда», — раздался в следующем кадре голос Феринкоатле. Здесь он был без шлема (что и позволило Джантару как будто с уверенностью узнать его) и держал большой лист бумаги, указывая на нём, должно быть, тот самый иероглиф. Следом он сразу произнёс местный, западный эквивалент этого слова (но Джантар не смог разобрать ни единого звука, да и сам иероглиф за словом «вырезать» не увидел). — Однако какие с ним получаются фразы… Например: «Верховное божество… (прозвучало ещё неразборчивое слово — наверно, имя божества на местном языке)… повелело, чтобы тело человека, как и тело всех животных, покрылось одеждой, и только растущие дети сбрасывали её семь раз через каждые два года, становясь на это время «рьрьвър»… (именно так, со странно «укороченными» гласными, услышал Джантар это слово в произношении Феринкоатле)… то есть: как бы запретными, постыдными, нечистыми, грешными — таковы четыре возможных перевода этого слова… Или вот ещё: одежду первого в истории людоеда это же верховое божество повелело разбить молотком, чтобы из неё выпал тот же «рьрьв» — не то позор, не то грех… И уж совсем странным представляется употребление в религиозных текстах словосочетания «искусственная одежда». Тут мы поняли только, что её будто бы носили при каком-то особо греховном царе так называемые «дети седьмого запрета», но её с них опять-таки сбивали молотками, и они «бежали в великом позоре». Вот и попробуй пойми такую мифологию — хотя тут нам, казалось бы, известны значения всех слов… И так же обстоит дело, например, с иероглифом «еда»: как понять хотя бы, что преступников в древности здесь будто бы казнили голодной смертью, оставляя перед ними еду в присутствии охраны?.. Но все наши попытки подробных расспросов на эти темы, как нам кажется, приводят местных жителей в замешательство. Причём мы вообще долго не могли понять, в чём тут дело, пока один из участников переговоров с нами, по имени Ириоран… (хотя скорее прозвучало как «Ьрьърън») …не спросил нас однажды: «разве вы не иные люди Иорары?»… (Джантар понял, что уже сам невольно перевёл звучание в привычную фонетику, на самом же деле Феринкоатле произнёс: «Ьъръръ».) …Но пока мы по-прежнему не рискуем даже переспрашивать, что бы это могло означать, продолжая добросовестно играть роль этих самых «иных людей» — а местные жители продолжают восхищаться нашими знаниями…
