А бегущие всё приближались — и новые вопросы, налетая на не успевшие оформиться прежние, возникали в сознании Джантара… Если это посланцы дальних миров, ещё в древности превосходивших знаниями и мощью даже нынешнее человечество Фархелема (не говоря о тогдашнем) — как понять примитивные на вид постройки? И зачем те возвели их на таком огромном протяжении? А распаханные поля? Опять же, зачем они им?..
— … Да, так случилось то, что могло бы показаться невероятным всем предыдущим поколениям фархелемского человечества, — вновь заговорил диктор на фоне почему-то остановленного кадра, где и без того нечёткие в переснятом с телеэкрана изображении фигуры бегущих оказались ещё смазаны из-за большой скорости их движения. (И даже более того — как нарочно (а может быть, и нарочно?) остановлен оказался именно кадр с помехой, которая застыла на уровне их голов поверх слова «вырезать», не давая хотя бы теперь подробно рассмотреть их.) — Внутренние районы Западного континента, до тех пор предположительно считавшиеся едва ли не самой сухой пустыней на планете, оказалась не просто обитаемыми — участникам экспедиции здесь встретились человекоподобные существа, создавшие свои искусственные сооружения и даже некое, пусть и весьма примитивное, подобие материальной культуры. Но, увы, именно человекоподобные существа, а не люди — и каково же было потрясение участников экспедиции, когда они, присмотревшись к облику встретивших их местных жителей, поняли, что имеют дело лишь с внешне человекоподобной формой жизни, относящейся в действительности к биологическому типу членистых… А ведь в какой-то момент у них даже вспыхнула было надежда на встречу с какой-то инопланетной цивилизацией, о чём веками мечтало человечество Фархелема. Однако реальность оказалась и в чём-то куда более простой и разочаровывающей — и в чём-то куда более неожиданной. Перед участниками экспедиции предстала не высшая космическая цивилизация — а примитивная земледельческая культура, созданная развившимися в процессе независимой эволюции жизни на Западном континенте лишь относительно разумными и относительно человекоподобными существами…
«Но… как же так…», — только и пронеслось в полуоглушённом сознании Джантара. Он мог предположить что угодно — но не это…
И остальные — будто оцепенели в глухой, потрясённой тишине, не в силах сразу поверить тому, о чём услышали… Теплокровные членистые, чья энергетика организма оказалась достаточно совершенна, чтобы породить пусть примитивный, но разум… А размеры тела… у членистых, существ с наружным скелетом, потому, как правило, мелких на суше, да и в водной среде — никогда в древней планетарной истории не достигавших размеров человека? А тут речь и шла о сухопутных формах! Но все известные до сих пор сухопутные виды раков, панцирников, многоножек — не бывали по размерам и массе тела больше крыс…
А на экране — и пока диктор произносил эти слова, и некоторое время спустя — всё стоял в неподвижности тот же кадр остановленного бега. Должно быть, эта пауза предназначалась для озвучивания более длительным текстом… И лишь когда Джантар за потрясением всем увиденным стал ощущать уже удивление и беспокойство по поводу столь долгой паузы — этот застывший кадр наконец сменился видом грубо сложенной из камня серой стены, у которой прямо на грунтовом полу сидели шестеро из семи членов посадочного отряда экспедиции. Седьмого — Мхейн Фатла, который вёл съёмку — разумеется, не могло быть в кадре… Так что собственно первой встречи человечества Фархелема с иным разумом своей же планеты — они в этой записи, получается, не увидели, и даже не услышали, какие слова были сказаны первыми при этой встрече… Но что значил этот, следующий кадр?..
— … Так участники экспедиции неожиданно для себя оказались пленниками, — снова зазвучал как бы в ответ на мысли Джантара голос диктора. — Ведь всё их личное оружие в момент захвата оставалось на борту вертолёта. И неудивительно — кто бы не утратил на какое-то время чувство реальности, столкнувшись с подобным, да и кто вообще мог ожидать такого развития событий?..
«Да, вот так первая встреча двух разумов… Хотя конечно: встреча не с высшей, не с более развитой цивилизацией…»
— … И хорошо ещё, — продолжал диктор на фоне того же кадра, — что эти существа не догадались отобрать у них телекамеру, скорее всего, просто не поняв её назначения — и таким образом оказалось возможным передать на борт дирижабля этот репортаж о случившемся… (Наверно, в готовом фильме — как вдруг понял Джантар — перед этим эпизодом должны были идти кадры, изображающие сам момент захвата.) …И только на следующий день, — продолжал диктор уже на фоне кадра, снятого там же, и в общем похожего, с той разницей, что участники экспедиции специально не позировали перед камерой, — обитатели Западного континента предприняли попытку объясниться со взятыми в плен людьми. И в последующие дни участники экспедиции, поневоле знакомясь с системой их голосовой коммуникации и наблюдая явную сложность и осмысленность их жестов, всё более приходили к выводу, что мышление и речь этих существ вовсе не так примитивны, как им показалось вначале…
Но вместо кадров, которые иллюстрировали бы это — появился уже знакомый эллиптический стол с военными и гражданскими чинами за ним (теперь будто перечёркнутый словом «вырезать», пришедшимся как раз на фигуры сидящих за столом — так что Джантару не удалось разобрать, был ли и здесь тот единственный чхаинец, которого он видел в предыдущем кадре подобного заседания)…
— … После того, как со стороны Международной комиссии по изучению Западного континента, рассмотревшей доклад командира экспедиции на своём чрезвычайном заседаний 24 радана, было получено разрешение начать взаимное изучение языков с целью установления двустороннего контакта — руководство штаба экспедиции стало разрабатывать программу первоначального ознакомления людей Западного континента с нашим человечеством… («Значит, уже «людей», — подумал Джантар.) …С помощью жестов участникам экспедиции… (на экране появились почему-то лишь они сами, делающие как бы в никуда непонятно к кому обращённые жесты) …удалось дать понять людям Западного континента, что для дальнейшего взаимного объяснения им необходим свободный доступ на борт дирижабля, вокруг которого сразу же после установления его на якорь поблизости от места их содержания была выставлена охрана из числа местных жителей… (На экране появился заглублённый в грунт массивный якорь, от которого вертикально вверх тянулся толстый трос, а вокруг не то стояли, не то медленно двигались ярко-коричневые фигуры, перекрытые всё тем же словом «вырезать».) …После того, как запас листов бумаги и письменных принадлежностей был перенесён с борта дирижабля в дом, где содержались участники экспедиции — было начато взаимное ознакомление с системами письменной передачи информации, развившимися независимо одна от другой у двух разных человечеств одной планеты. И тут обеим сторонам сразу пришлось столкнуться с серьёзными трудностями. Ведь такой системы письменности, какая сформировалась у людей Западного континента, никогда не существовало ни у одного из народов нашего человечества…
На экране появился большой диск из какого-то жёлто-оранжевого материала, удерживаемый за края коричневыми членистыми руками жителя Западного континента. С каждого края диска были видны лишь по два трёхсуставчатых пальца, и, как показалось Джантару, ещё по два были скрыты за диском. По всей поверхности диска, от самого края к круглому отверстию в центре (или наоборот), спиралью тянулся сплошной ряд сложных петельчатых знаков, непохожих ни на все известные Джантару древнефархелемские иероглифические системы письменности (состоявшие в основном из штрихов и дуг); ни на возникшие позже округлые, составляемые из отдельных букв, слоговые знаки его родной чхаино-каймирской письменности; ни на современные лоруанские и шемрунтско-северные системы буквенного письма с простыми чёткими, в основном угловато-линейными формами; и разве что, возможно — просматривалось некоторое сходство со слитно-буквенной письменностью народов экваториальной расы (где буквы одного слова как бы составляли целый знак или рисунок, «нанизанный» на одну линию, из-за чего и само начертание одной и той же буквы не было чётко определённым, а в немалой степени зависело от окружения)… Здесь же такую целостную связку представляло не слово, а весь текст: насколько можно было различить при таком качестве изображения, отдельные знаки-слова (возможно, сами состоящие из отдельных знаков-букв, но скорее всё же иероглифические, для передачи смысла слов, а не составляющих их звуков) плавно перетекали один в другой, и казались нанесёнными одной непрерывной линией, проходящей спиралью по всей поверхности диска. Впрочем, когда диск немного сместился в кадре (при этом витки спирали как бы прерывались слабо контрастирующими с фоном диска жёлтыми буквами слова «вырезать»), Джантар увидел в некоторых местах соединительные линии, что, протянувшись через несколько витков текста, связывали сравнительно далеко расположенные знаки и группы знаков (некоторые знаки были разделены более широкими пробелами, получались ясно различимые отдельные группы). И ещё по крайней мере одна из линий — через несколько десятков знаков возвращалась к тому же витку спирали, делая петлю на фоне этого текста…
