На экране ещё сменилось несколько кадров с разными ландшафтами и растительностью (снова без дикторского текста); затем — кадр с видом лаборатории, где на столе лежали образцы растений, и кто-то (нисколько не похожий на Инал Юкар) рассматривал что-то в микроскоп; в следующем кадре — вновь появились заросли, уже определённо с полёта на небольшой высоте…
И вдруг — заросли резко оборвались. Только что вертолёт (или весь дирижабль: откуда велась съёмка, понятно не было) летел над сплошной густой зеленью — и вдруг между ветками на заднем плане стало открываться что-то очень похожее на правильные квадраты вспаханных полей или огородов; а затем, спустя мгновение, когда последние деревья скрылись за обрезом кадра — посреди огородов стали видны грубо сложенные… серые кубические постройки! Отдельные камни, не отёсанные снаружи, торчали из стен неровными гранями и рёбрами… И снова по комнате пронёсся вздох удивления — и всё затихло и замерло, будто все затаили дыхание. И было от чего! Ведь уже… и не просто река — там, где полагалось быть самой сухой на планете пустыне; и не просто — жизнь в этой реке и по берегам; а… хоть примитивные на вид — искусственные сооружения!..
…И тут же посреди экрана будто вспыхнуло выведенное всё той же ярко-жёлтой вязью слово «вырезать» — и так и осталось в кадре, будто плывя вместе с камерой над огородами и постройками. Должно быть, указание для монтажа того несостоявшегося фильма — и нужное, видимо, затем, что здесь, с этого кадра, и начиналось особо таинственное, засекреченное, запретное, из-за чего и не состоялся весь фильм. То, для сокрытия чего всем полагалось верить в расхожую официальную версию о самой сухой на планете в течение многих миллионов лет пустыне; то, что заставило власти многих государств Фархелема пойти на преступную, чудовищную ложь — и с чем, естественно, не могла смириться Чхаино-Тмефанхия… Но что это могло быть? Неужели всё дело — в грубых, примитивных на вид постройках? Почему? Что особенного… Хотя… вот именно: кто, когда, зачем мог возвести их там?..
Но пока что — съёмка с полёта на малой высоте продолжалась. Вспаханные квадраты стали чередоваться с покрытыми серо-голубоватой, очевидно, специально выращиваемой растительностью (хотя сами растения из-за нечёткости и смазанности рассмотреть не удавалось, они скорее угадывались в сплошном серо-голубоватом фоне, чем были различимы глазом). И лишь резко контрастирующее своей чёткостью с общим смазанным фоном слово «вырезать» так и плыло в центре кадра — и эти кадры снова были беззвучны…
В следующем кадре съёмка велась с большой высоты: внизу экрана всё так же тянулись, понемногу уходя за обрез, квадраты полей и кубы построек, но тут — гораздо меньших видимых размеров. Верх же поля зрения — занимала протянувшаяся к горизонту огромная пустынная равнина, вдали за которой ещё виднелись подёрнутые голубоватой дымкой зубцы гор; а справа у самого края — бежала узкая зубчатая полоска зарослей светло-зелёных деревьев другого вида, которых не было в предыдущих кадрах. Причём уже, судя по наличию атмосферной дымки, воздух был не так прозрачен, как в прежних, действительно пустынных районах… Но слово «вырезать» по-прежнему оставалось на своём месте в центре экрана — и похоже, приходилось смириться: оно останется там до конца записи…
— Но что за постройки… — услышал Джантар сведённый напряжением голос Итагаро. — И смотрите: там же, на полях, нигде никого нет…
И, как бы в ответ на слова Итагаро, картина вновь изменилась. Вертолёт (на что указывало ритмичное мелькание тени лопастей в углу кадрa) снова летел ниже: можно было различить и тропинки, разделяющие квадраты полей; и крохотные ограждённые дворики у самых стен построек; а главное — бегущие должно быть, прочь от вертолёта… человеческие фигуры! Что-то в их движениях показалось Джантару странным — но он даже не успел понять, что: они тут же переместились в центр кадра, и оказались перекрыты словом «вырезать», как если бы сами буквы, летя по воздуху, преследовали их… (Хотя Мхейн Фатл, снимая, старался держать фигуры бегущих в центре кадра, и это ему удалось — но откуда мог знать, что некие блюстители тайн додумаются посадить на то же место кадра свою пометку для монтажа фильма, который потом их же стараниями вовсе не состоится?..)
— Но кто это… — срывающимся шёпотом вырвалось уже у Лартаяу. — И откуда могут там быть…
А на экране был уже другой участок местности — покрытый, однако, всё теми же полями и постройками, но теперь видимыми так, будто вертолёт шёл на снижение, готовясь к посадке. Горизонт в кадре постепенно понижался. На заднем плане вновь появились заросли светло-зелёных деревьев, за которыми вдалеке вставали светло-коричневые зубцы гор в зелёной дымке…
И в этот момент уже ставшее привычным беззвучие записи вновь прервалось — и в замершую, оцепенелую тишину комнаты ворвался рокот и свист рассекаемого винтами воздуха. (И снова так неожиданно, что Джантар — и не он один — невольно вздрогнул.) А ещё мгновение спустя горы так же резко заметались по всему экрану, от верхнего до нижнего края — и всё скрыла туча поднятой при посадке вертолёта пыли и вырванных с корнями растений… Затем камера, должно быть, отключалась на какое-то время: в следующем кадре, снова беззвучном, не было и следов этой тучи — лишь (снятый уже с высоты человеческого роста) всё тот же ландшафт с полями и постройками, безлюдный и будто замерший в ожидании. Камера медленно поворачивалась, давая целую панораму местности. Джантар лишь тут обратил внимание: ни в одной из кубических построек не было окон. Возможно, они освещались через отверстия в потолке? Но и таких отверстий ни в одном из прежних кадров (снятых ещё сверху, в полёте), как будто не было. Теперь же, в этом кадре, снятом уже прямо на местности — в стенах некоторых построек явно виднелись дверные проёмы, но не окна…
Внезапно камера рванулась в сторону. На миг всё словно размазалось вокруг оставшегося резким и отчётливым слова «вырезать» — а затем, когда камера остановилась, вновь появилось поле с серо-голубоватыми (длинными и тонкими, будто заостренными), всходами каких-то травянистых растений — и снова бегущими вдалеке, но уже по направление к камере, человеческими фигурами… И Джантар успел заметить: фигуры были сплошь того же необычно ярко-коричневого цвета, что и горы в самом первом кадре Западного континента — как всё исчезло, будто вмиг отключившись. Остались яркие белые буквы «конец первой дорожки» на тёмной зелени экрана…
— Сейчас переверну… — Итагаро, вскочив со стула (так что тот едва не опрокинулся), бросился к видеомагнитофону.
— Теперь уже не спешно, — сказал Герм с интонациями, выдавшими волнение и потрясение увиденным. — Быстро переворачивать надо было при записи. А сейчас — что записалось, то записалось…
— И я, конечно, что-то пропустил из-за этого, — так же взволнованно ответил Итагаро, переворачивая кассету. — Но не мог же сделать это за долю мгновения. Наверно, в архиве запись хранится на кассете другого размера, или вовсе на бобине… Несколько раз не мог попасть кассетой в гнездо — а на экране всё горело это самое «идёт перезапись»…
— В такой момент кончилась дорожка… — с досадой откликнулась Фиар. — Не когда шёл брак обыкновенных съёмок — а сейчас…
— И сейчас, наверно, шёл уже не брак, — добавил Лартаяу. — Просто секретные эпизоды в единственных вариантах: так, как пересняты с того большого экрана. Их же не могли снять заново, как те интервью вначале…
— Всё, я поставил вторую дорожку, — Итагаро, снова запустив воспроизведение, быстро вернулся на место. — Можно смотреть дальше…
Но, когда запись пошла снова, Джантару показалось: перерыва в ней не было. Она продолжилась как будто с того же кадра, которым закончилась первая дорожка. А бегущие к камере всё приближались — и всё больше странных и неожиданных подробностей замечал он в их облике…
И туловища, и руки, и ноги этих людей казались одетыми в какой-то единый кольчатый панцирь. Затем, когда они приблизились ещё больше, стало видно: составлявшие этот панцирь кольца при наклонах туловища, немного надвигались одно на другое, с противоположной стороны соответственно раздвигались, будто были как-то гибко и подвижно сочленены. Головы же, казалось, скрывали полусферические шлемы с двумя большими чёрными смотровыми окошками круглой формы — но расстояние между ними было значительно больше, чем между глазами человека… «Фархелемского человека…», — тут же мысленно уточнил Джантар, и внезапный озноб пробежал по всему его телу от этой мысли. Вернее — от того, что из неё естественным и неизбежным образом следовало…
— Но… кто это? — вырвалось у Фиар.
У Джантара перехватило дыхание… Неужели… «люди дальних миров»? Это их так встретили на Западном континенте участники той экспедиции? И эта тайна показалась столь страшной правительствам трёх из четырёх стран, принимавших участие в проекте? С их позицией не согласилась лишь Чхаино-Тмефанхия… А они предпочли отгородиться от вновь открывшейся реальности, замкнувшись в скорлупу привычных представлений и проблем — и даже придумать новые проблемы, трудности, лишь бы скрыть от человечества Фархелема целый новый мир?..
