Глаза Аида вспыхивают.
— Тогда из мог послать кто угодно.
— Да, — она стискивает зубы. — Вам нужно что-нибудь еще, Мой Лорд, или я могу вернуться на свой пост?
— Еще кое-что для начала, — говорит он. Его голос звучит легко, но костяшки пальцев побелели от напряжения, сжимая меч. — Пару недель назад на меня напала группа пикси. Что ты об этом знаешь?
— Ничего, — отвечает она.
— Что насчет каких-либо заговоров с целью моего убийства?
— Это не входит в мои приказы, Мой Лорд.
— А какие приказы Афина отдала относительно меня?
— Избегать очарования с вами, — она напрягается, стискивая челюсти.
— Продолжай.
— Докладывать обо всем, что узнали о вас, если наши пути пересекутся.
— А, — тянет Аид, опускаясь рядом с ней. Он пытается вести себя непринужденно, поглаживая подбородок длинными пальцами изящной руки, но глаза его темны. Мне это не нравится. Совсем не нравится. — И что ты собираешься доложить из нашей сегодняшней встречи?
Ее глаза обращаются на меня, она осторожно дышит, чувствуя оружие вблизи своего горла.
— Что кажется странным брать в патруль свою очарованную смертную. Что я слышала ваш разговор и не уверена, очарована и безвольна ли она вообще.
Глаза Аида практически лишены цвета.
— Да, — говорит он твердо, — этого я и боялся.
Он отводит свой меч.
— Подожди! — кричу я.
Аид поворачивает голову, но не встречается со мной взглядом.
— Я не могу позволить ей доложить об этом Афине. Не могу позволить Зере узнать о тебе. Даже если она ни за чем не стоит, узнав это, она…
— Не убивай ее, — умоляю я его. — Она ничего не сделала. Вместо этого ты можешь взять с нее клятву.
— Она, должно быть, отдала свою клятву Афинк. У нее нет выбора.
— У нас есть, — я смотрю на лейтенанта. Она одна из немногих фэйцев, которых я видела, чьи глаза могли бы сойти за человеческие. Коричнево-черные, как у птицы. Это могли бы быть глаза Либби. Тети Имоджен.
— Назови ему свое настоящее имя, — говорю я ей.
Те же глаза становятся ядовитыми.
— Нет, — вскипает она. — Я верна Афине…
— И можешь оставаться верной, пока жива, — уверяет ее Аид, его голос стал мягче. — Я никогда не прикажу тебе ничего, кроме этого. Но сейчас я не могу позволить тебе уйти с какой-либо информацией, которая может повредить моей леди. Понимаешь?
— Да, — говорит она, сжав челюсти. — Я понимаю.
— Тогда делай, как велит Моя Леди, и назови мне свое истинное имя.
Ее глаза полыхают гневом.
— Сиерра Верадина Лай.
— Очень хорошо. Сиерра Верадина Лай, ты никому не расскажешь о нашем сегодняшнем разговоре. Ни каким-либо образом, никакими средствами. Ты забудешь произнесенные нами слова. Поняла?
— Поняла.
Он убирает свой меч, и она поднимается на ноги, массируя шею.
— Ваша мать не зла, Лорд Аид.
— Ты можешь верить в это, — говорит он. — Но я — нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он вновь проявляет свое очарование, исчезая в туннеле. Лишь после ее ухода мне приходит в голову, что Зера, вероятно, уже знает о том, что я не была очарована; Арес мог ей сказать. Но Аид этого не знал, и я умолчала об этом, не желая еще больше его тревожить.
Домой мы оба летим в тишине.
Только подойдя к двери, я нахожу в себе силы заговорить.
— Как думаешь, кто устроил засаду? — спрашиваю я его.
Он пожимает плечами.
— Не знаю.
— Есть шанс, что за этим стоит Валериан? — я знаю, что бы он ни говорил о Зере, он не хочет, чтобы она за этим стояла. Он предпочтет ей любого врага.
— Он был бы не первым королем, что использовал изгнанников для выполнения своей грязной работы в обмен на помилование, и всегда есть способы сокрыть истинные намерения, но нет, — эти слова словно причиняют ему боль. Его лицо ничего не выражает, но я знаю. — Не думаю, что он кого-то сюда посылал. Он мало что может с этого выиграть.
— Но если Зера послала Гидру, зачем ей поручать кому-то расследование?
— Может, чтобы замести следы? И Зера ее не посылала. Это сделала Афина.
— Разке Афина не работает на Зеру?
— Когда не можешь лгать, ты очень осторожен с тем, с кем делишься своими планами, — он гладит меня по щеке, обводя большим пальцем изгиб моего ужа.
— Постарайся не беспокоиться обо мне, — говорю я ему. — Я беспокоюсь о тебе.
И о том, как далеко ты зайдешь, чтобы обезопасить меня.
Я тоже хочу, чтобы он был в безопасности. Но не знаю, как далеко могу ради этого зайти.
Он слабо улыбается, целуя меня в лоб.
— Мне не травится тебя беспокоить, но приятно, когда о тебе беспокоятся. Это имеет смысл?
— Вполне, — говорю я, прислоняясь к его груди, пытаясь забыть, как близок он был к убийству той женщины, и задаваясь вопросом, существует ли внутри меня тьма, и как недалека я от нее.
Я просыпаюсь посреди ночи, находя свет слишком ярким. Интересно, Аид понятия не имеет, на каком уровне он должен его поддерживать для моих смертных глаз, и когда должен быстро его приглушить? Часы подсказывают мне, что уже рассвело, так что я не утруждаю себя возвращением ко сну. Вместо этого я смотрю на его лицо и глажу свернувшуюся между нами калачиком Пандору. Аид обнимает ее одной рукой, когда я глажу ее мех, и она прижимается к его голому торсу.
Не скажу, что виню ее.
— Похоже, теперь он тебе нравится, — говорю я, целуя ее в макушку. — Понимаю, мне он тоже нравится.
Ко мне тянется рука и притягивает меня к нему, мягко, как рябь на берегу.
— Просто нравлюсь? — говорит он, его глаза все еще закрыты.
— Ты знаешь, что я люблю тебя.
— Я послушал бы это еще несколько раз.
Я нежно целую его, и он открывает глаза. Его руки скользят по моей шее.
— Это видение, от которого хочется проснуться.
