Та охнула и попятилась, судорожно отмахиваясь, словно от роя назойливых мух.
— Хм, — Иван Павлович тряхнул головой. — Он растет — не угонишься. Так и до массового гипноза дело может дойти. Ну, в смысле, в масштабе страны…
— Вряд ли он полезет в президенты, — Бондарь повесил ведро на пожарный щит.
— А-а… — Пашков удивленно поднял брови и указал на черный ход. Дверь, щит, лампочка — все было на месте.
— Ага, — Сноровский похлопал его по плечу. — Иди, Володя, выпей, чтобы так не волноваться.
— Я завязал, — доктор вынул из кармана халата плоскую бутылку с коньяком и вручил ее Дохлому, — помянешь вместо меня…
— Кого?! — воин вздрогнул и выронил бутылку. — Что, еще кого-то потеряли?!
— Сам бы я ее разбить не смог, — ответил Пашков, с сожалением глядя на осколки. — Все, теперь точно завязал…
— Да я тебя сейчас! — Дохлый протянул руку к горлу доктора.
— Отставить! — приказал Бондарь. — А вы, доктор, идите-ка отдыхать… Не то со своими специфическими шуточками нарветесь на неприятности.
— Ушел, — врач пожал плечами и удалился в кабинет.
— Коз-зел, — процедил ему вслед Дохлый.
— Ладно, пойдем проверять оцепление, — сказал Бондарь. — Хотя вряд ли его кто-то увидел. С такими-то фокусами… Надо же… Копперхед, мать его…
— Копперфилд, — поправил Феликс. — Идите, идите, а мы тут побудем… Иван Павлович, у нас с Федей мысль возникла.
— Насчет чего? — Насчет того, что Соловьев так вот легко ушел с автоматной пулей в основании черепа.
— Ну?
— Помните ту карту, что вы отняли у матронарма?
— Не отнял, а взял напрокат… — Сноровский похлопал себя по лбу: — Как же это я сам-то не сообразил?! Точно! Коро-карта!
— Вот именно — Коро, — многозначительно подсказал Сошников.
— Где Мефодьевич?
— Едет сюда…
— Звони, пусть едет к вам на эту… внесистемную базу. И мы туда же выдвинемся. Все, ларчик захлопнулся. Никуда он теперь не ускользнет! Пусть хоть десять раз нас всех загипнотизирует!
Вид с крыши соседнего дома был довольно серым, но человека в черном одеянии он не интересовал. Его больше занимали три удаляющихся от больницы объекта. Первый — микроавтобус «тунгусов», второй — машина Сноровского и компании, и третий — невидимый без специальной подготовки ни одному живому существу, бесформенный, одновременно энергетический и материальный поток неопределимой сущности. Того, что пребывало сразу в пяти агрегатных состояниях и еще немного в шестом — в состоянии абсолютной пустоты. Того, что обладало способностью мыслить и не могло этого делать, так как не имело определенного вида и никак себя не самоидентифицировало. Того, что постоянно стремилось разрушать, но искало в этом процессе успокоение. Того, что сторонилось сложносочиненных систем, но не могло преодолеть свое влечение к сложнейшей системе вселенной — человеку и его сознанию…
* * *
Все плыло и терялось среди серой дымки, как будто окружающий мир катился на карусели в туман. Мелькали люди, машины, фонари, дома, деревья, снова люди, лица, голоса и мысли. Андрей сел на садовую скамейку и прикрыл глаза. Прохладный ветер щекотал шею и перебирал отросшие за последний месяц волосы. Добраться до парикмахерской было все некогда. Постоянная ноющая боль в затылке немного поутихла, вернее, стала жить своей самостоятельной жизнью, отдельно от Соловьева и всех его перевоплощений. Андрей осторожно потрогал лейкопластырь на шее. Он был сухим, да и особенной боли прикосновение не вызвало. Все-таки карта свою роль выполняла. Может быть, она ничего не залечивала, но давала время уладить все дела. Например, найти денежные средства на лечение. Вернуться за «средствами» домой «Сергей Петрович Колесников» определенно не мог. Там его наверняка ждали, если не менты, то те, кто устроил засаду в магазине, или бывшие соратники, что было, наверное, хуже всего. За ними внимательно следила Тень, Соловьев чувствовал это каждой клеткой организма. Он понял это хотя бы по тому, как быстро его вычислила Вера. Да и то, что она его вообще нашла, — наверняка было делом невидимых рук Проклятия. Случайно забрести в тот район она просто не могла.
Андрей повертел головой, прислушиваясь к ощущениям. С каждой минутой боль уходила все дальше, сжимаясь до размеров микроскопической черной дыры. Полной боли и страданий, но до определенного момента далекой и нереальной. Вручая карту, Кирилл Мефодьевич предупреждал, что все воздастся вдвойне, но чем слабее становилась боль, тем менее зловещим выглядело это предупреждение. Когда и что вернется, определенно сказать было трудно, а вот заряд бодрости и здоровья уже наполнил тело энергией и прояснил мысли.
«Девятый вероятностный уровень. Местная дата: пятое апреля…7 года. Устойчивость ретроспективы девяносто восемь процентов. Субъект — мужчина, тридцать семь биологических лет…» — пробормотал кто-то прямо в голове у Андрея.
«Тридцать пять, — мысленно поправил он, — хотя да, это паспортных…»
«Жизненные функции сорок три процента, — продолжил бубнить голос, — требуемая коррекция пятьдесят семь процентов, возможная коррекция сорок один…»
«И на том спасибо», — Соловьев поймал себя на мысли, что понимает странную речь бормочущего голоса, хотя тот говорит на абсолютно незнакомом языке.
«Время эффективного взаимодействия сорок восемь стандартных часов…»
«Это по каким стандартам?» — Андрей чувствовал себя вполне нормально. О ранении теперь напоминал только пластырь. Где-то на втором плане мелькала мысль о том, что новое состояние — типичная эйфория, и сорок восемь часов — чертовски короткий срок, но Соловьева уже понесло. Он снова был здоров и весел, пожалуй, слишком весел для обычно собранного и осторожного Призрака, но это его уже почти не волновало. Завтра последнее задание, последний гонорар, затем перевоплощение, и Призрака наконец-то не станет. Кончится этот преследующий город кошмар и оборвется след, на который уже явно вышла не только уголовка, но и проклятая Тень. Чтобы найти следующую ипостась Соловьева, Проклятию придется постараться изо всех сил. Он уже присмотрел подходящий прообраз, и это был человек совершенно противоположный Призраку. Вместе с тем он ничуть не походил и на Соловьева «довоенного». Андрей усмехнулся. Задуманная схема уклонения от боя с Сущностью работала, а ни о чем другом не приходилось и мечтать. Что может быть лучше, чем знать, что ты прав, и видеть реальные подтверждения этому?
«Да, интересно было бы узнать — что?» — новый голос в голове был не обрывком мысли кого-то из прохожих и не бормотанием «Коро-няньки». Андрей уже почти забыл этот мысленный голос. С тех пор, как он стал Призраком, он слышал только то, что хотел. Теперь же в деятельность его разума вмешивались без спроса. Совсем как во время осеннего кризиса, когда этот сентиментальный Некто уговаривал его обдумать дальнейший жизненный путь.
«Пшел вон», — брезгливо подумал Соловьев.
«Шестьдесят семь трупов за четыре месяца пошли тебе на пользу», — в голосе Некто не было ни капли иронии или сарказма. В нем не было вообще никаких эмоций, словно это был голос робота или неживого существа.
«Только что с кладбища? — Андрей скривился. Шутка показалась ему вполне удачной. Хотя аплодисментов за нее он, конечно, не ждал. Аудитория была настроена недружелюбно. — Тебя давно не было видно».
Ну, за этот перл Соловьеву точно полагалась премия от профсоюза юмористов, однако Некто так и не отреагировал.
«Прислушайся к себе, подумай, что ты делаешь, от чего бежишь… — после длительной паузы посоветовал голос. — Ты действительно уверен, что прав?»
«Отвали, а? — Соловьев помотал головой. — Утомил уже со своими проповедями».
«Андрей, ты не Призрак, ты Соловьев, бывший артист местного драмтеатра, бывший братишка в синеполосном тельнике, бывший руководитель аналитической группы серьезного агентства. Помнишь?»
«Помнишь что?! — взорвался Соловьев. — То, что я бывший? Всегда и везде — бывший, бывший, бывший?! А вот и нет! Я настоящий! Только теперь я настоящий! Вот такой, какой есть, прошу любить и жаловать! А еще лучше — прошу оставить меня в покое!»
«Ты выбрал неверный путь. Мне очень жаль».
«А мне так ничего, — Андрей снова усмехнулся. — Или что, ты снова угрожаешь?»
«Ты хотел спрятаться от Тени?»
«От какой еще Тени?» — услышав, что Некто пользуется знакомым термином, Соловьев насторожился.
«Я же предупреждал тебя, что это невозможно. Нельзя спрятаться от вакуума в еще большем вакууме. Чтобы одолеть пустоту, надо впустить в барокамеру воздух…»
«Как загадочно! Только ты что-то путаешь. Я ни от кого не прячусь».
«Я давал тебе последний шанс. Ты его использовал. Правда, не по назначению. Прощай».
«Постой! — неожиданно для самого себя подумал Андрей. — Тень меня не видит! Почему же я не прав?»
