моя невеста, и, в последний раз, когда я видел ее, она села в самолет, в котором были вы. Вы очень поможете мне, если вспомните рейс №… в Бразилию. На нем должна была лететь девушка, в первом классе: она была одета в белую майку, узкие джинсы и кеды. У нее были длинные, распущенные, темные, прямые волосы и карие глаза. Вы помните ее? – спросил я, не питая особой надежды на положительный результат.
– Девушка с длинными темными волосами… Да, по-моему, помню. Она хотела воспользоваться мобильным телефоном, и мне пришлось строго заставить ее выключить его на время полета.
Эти слова встряхнули меня.
– Вы просто не представляете, как я рад это слышать! Скажите, когда вы в последний раз видели ее?
– Когда она выходила из самолета в аэропорту Рио.
«Как! Она, все-таки, прилетела в Бразилию? Но как она смогла улететь оттуда!» – пронеслось в моем разуме.
– Вы уверены в этом? – уточнил я. Мне было трудно поверить словам Кристины.
– Да, конечно. Я хорошо ее запомнила: сначала ей стало плохо, а потом она постоянно плакала.
Плакала.
Теперь я прозрел: Вайпер прилетела в Бразилию, но, нет, она не была все это время в Рио. Вот и вся разгадка того, почему она постоянно была печальна и почти плакала в трубку. Ее насильно увезли из Бразилии – я не сомневался в этом.
Но кто? Родители? Маловероятно – все это время они были в Праге. Но они могли нанять кого-то, чтобы похитить Вайпер и спрятать ее от меня. Нет, это тоже нелогично: если бы все было так, они бы с самого начала заставили ее порвать со мной, а не питать меня надеждой на ее скорое возвращение.
Тогда кто? Кто!
Я с яростью бросил телефон в стену. Он разбился на мелкие куски.
Пытаясь разрешить эту задачу, я настолько ушел в себя, что, когда вновь вернулся в реальность, был уже полдень другого дня. Костер, не поддерживаемый новой порцией деревянных жертв, уже затих, и лишь угли все еще краснели, наполняя зал запахом сожженного прошлого.
Так как окна в зале были выбиты, весь дым и чад медленно уходили сквозь них, но ночью его было столько, что, не будь я вампиром, давно задохнулся бы.
Медленно поднявшись с кресла, я подошел к окнам и открыл то, что от них осталось, помогая дыму уходить еще быстрей. Обернувшись к камину, я только сейчас увидел яркую черную копоть на высоком потолке.
С этим костром сгорела моя душа и вместо нее осталась лишь такая же черная, безжизненная, уродливая копоть.
Я не ел уже три дня, и голод давал о себе знать, но я подавлял его в себе. Зачем мне было убивать кого-то, если моя жизнь была потеряна? Без Вайпер жизнь была мне не нужна. Но мне стоило держаться в надежде на то, что я заставлю родителей уйти с нашего пути и вернуть ее мне.
И я решил дождаться их. Я сел в кресло, уставился в почерневший камин и глубоко ушел в свои мысли и вернулся из плена своего сознания лишь тогда, когда услышал шум, вторгшийся в мой мозг – шум подъезжающего к замку автомобиля. Мои способности, подстегнутые голодом, обострились, и я на бессознательном уровне знал, кто из вампиров приехал в замок.
Я вслушивался в каждое слово родителей, но имя Вайпер не было сказано ими ни разу. Они разговаривали о самых разных вещах, таких далеких от нас с Вайпер, что можно было подумать, что родители понятия не имели о нашей с ней любви. Но им не удалось обмануть меня: силой своего сознания, интуиции и гнева я знал, что это было дело их рук.
«Боже, что здесь произошло? Грегори, посмотри! Все окна в зале выбиты! У нас пожар?» – Вдруг донесся до меня изумленный и немного испуганный голос матери.
Конечно, родители уже увидели обломки мебели и разбитое стекло на площади перед замком, но, не могли даже представить, что ждало их в зале.
Краем глаза я увидел, как мать остановилась на пороге: она застыла в одной позе, как статуя, и не двигалась, лишь ее глаза – широко раскрытые и ошеломленные, выдавали ее состояние.
Следом за ней в зал вошел отец.
– Седрик! Что здесь произошло? – громовым голосом, заполнившим весь пустой зал, спросил он.
Я хладнокровно сидел в кресле и не отрывал взгляд от камина. Шок матери и ярость отца рассердили меня еще больше, но я сдерживал свои эмоции: я буду спокоен, буду держать себя в руках и не впадать в крайность – мы должны выяснить все спокойно, без истерик. Но простить… Мог ли я простить их? Их поступок навечно стал глухой стеной между нами.
– Я думаю, вы догадывайтесь, – тихо ответил я, собрав волю в кулак, чтобы не сорваться на крик.
Отец зашагал по залу: разбитое стекло и щепки захрустели под его ногами. Он ушел с поля моего зрения, но в нем все еще оставалась мать – она так и не двигалась, вероятно, ошеломленная делом рук своего сына. Но я знал, что она понимала, почему я разгромил зал, и была не вправе ничего мне сказать. Мать поняла, что я знаю о том, что они сделали с Вайпер, и мне оставалась только ждать, что она скажет.
– Здесь словно смерч пронесся! И все это сделал ты. Зачем? Почему? – спросил отец самым удивленным тоном, от которого я постепенно закипал от злобы: как он смел делать вид, что ничего не понимает?
Встав с кресла, я подошел к окну. Я старался быть хладнокровным, но это стоило мне таких огромных усилий, что я больше не мог смотреть на родителей и боялся, что налечу на них, если ярость и гнев вновь заглушат во мне голос разума.
– Где она? – тихо спросил я, не оборачиваясь к родителям, и мои слова полетели вперед, во двор, оставив после себя тяжелое молчание. Но перед тем, как оно воцарилось, я услышал полное признание их вины – вздох матери, который был красноречивей любых признаний.
– Не понимаю, о чем ты, – спокойно сказал на это отец.
– Я повторю свой вопрос еще раз: где Вайпер? – Я был на грани срыва: невозмутимость отца выводила меня из себя и заполняла все мое существо жгучей ненавистью.
– Вайпер? – последовал удивленный ответ.
– Можешь не играть, отец: я все знаю, – еще тише, еще более злым голосом сказал я, заставляя себя смотреть в окно.
Я стоял, обернутый в солнечные лучи, что пробивались в зал, не встречая на пути тяжелых черных штор, которые до этого момента преграждали им доступ в это огромное, мрачное, темное помещение – обитель чудовищ.
– Не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь. Что на тебя нашло? Ты
