наступать с предельной быстротой.
Оценивая перспективы предстоящей операции, Ставка считала, что после успешного и стремительного прорыва 1-й Украинский фронт будет иметь более благоприятные условия для широкого маневрирования, чем 1-й Белорусский фронт, наступавший прямо на Берлин. Поэтому повторяя в плане первый пункт директивы Ставки: «Не позднее 10–12 дня операции овладеть рубежом Беелптц — Виттенберг и далее река Эльба до Дрездена» — Конев добавил: «Иметь в виду частью сил правого крыла фронта содействовать войскам Первого Белорусского фронта в овладении городом Берлин».
Ход боевых действий во время битвы за Берлин полностью подтвердил его предположения, и на Берлин были повернуты несколько армий — 3-я и 4-я гвардейские танковые, 28-я, а также отдельные части 3-й гвардейской и 13-й армий. Но все это было потом, в период развития операции. А в начале надо было обеспечить стремительность прорыва. Чтобы успешно форсировать реку Нейсе и прорвать главную полосу обороны противника на противоположном ее берегу, надо было действовать как можно более скрытно. Поэтому решено было «удлинить» ночь — поставив дымовую завесу, под покровом темноты форсировать реку. Артиллерийская подготовка должна была длиться два часа тридцать пять минут, из них час сорок давалось на обеспечение форсирования и еще сорок пять минут — на подготовку атаки уже на западном берегу Нейсе.
За это время командование фронтом рассчитывало подавить всю систему управления и наблюдения врага, его артиллерийские и минометные позиции. Авиация же, действуя на еще большую глубину, должна была довершить разгром противника, концентрируя удары по его резервам.
Войска 1-го Украинского фронта утром 16 апреля успешно форсировали реку Нейсе, в первый же день прорвали главную полосу обороны противника и вклинились на один-полтора километра во вторую полосу его обороны.
17 апреля они уже подошли к Шпрее, реке, на которой расположен Берлин. Командующий фронтом в тот день был уже в 3-й гвардейской танковой армии. «Я вызвал к себе Рыбалко, и мы вместе с ним вслед за передовым отрядом подъехали к самой реке, — вспоминал Конев, — мне показалось, чуть ниже того места, где мы очутились, по всем приметам, был раньше брод. Рыбалко был того же мнения. Желание во что бы то ни стало выиграть время продиктовало нам решение: не ждать наводки мостов, попробовать форсировать реку прямо на танках, тем более что они защищены от автоматного и пулеметного огня, который вели немцы с западного берега. Выбрали в передовом отряде лучший экипаж, самый смелый и технически подготовленный, и приказали ему: «Прямо с ходу — вброд — на ту сторону!» Танкисты смело рванулись вперед. Задача была выполнена.
Полководческая интуиция Конева в отношении того, что могут сложиться условия, когда часть войск 1-го Украинского фронта придется повернуть на Берлин, не обманула его. Уже в первые дни Берлинской операции войска 1-го Белорусского фронта, в чью задачу входило овладение Берлином, встретились с ожесточенным сопротивлением врага. В то же время 1-й Украинский фронт успешно продвигался вперед. При этом он имел сильную группировку на стыке с войсками 1-го Белорусского фронта и был в готовности, если потребует обстановка, наступать с юга на столицу третьего рейха.
Задержка в прорыве вражеской обороны 1-м Белорусским фронтом беспокоила Ставку. А продвижение войск Конева наталкивало на мысль использовать этот успех для быстрейшего окружения Берлинской группировки врага. 17 апреля состоялся очередной доклад Конева в Ставку об обстановке на его фронте. В книге И. С. Конева «Сорок пятый» так описывается состоявшийся тогда разговор:
«Когда я уже заканчивал доклад, Сталин вдруг прервал меня и сказал:
— А дела у Жукова идут пока трудно. До сих пор прорывает оборону.
Сказав это, Сталин замолчал. Я тоже молчал и ждал, что будет дальше. Вдруг Сталин спросил:
— Нельзя ли, перебросив подвижные войска Жукова, пустить их через образовавшийся прорыв на участке вашего фронта на Берлин?
Выслушав вопрос Сталина, я доложил свое мнение:
— Товарищ Сталин, это займет много времени и внесет большое замешательство. Перебрасывать в осуществленный нами прорыв танковые войска с 1-го Белорусского фронта нет необходимости. События у нас развиваются благоприятно, сил достаточно, и мы в состоянии повернуть обе наши танковые армии на Берлин.
Сказав это, я уточнил направление, куда будут повернуты наши танковые армии, и назвал как ориентир Цоссен — городок в двадцати пяти километрах южнее Берлина, известный нам как место пребывания ставки немецко-фашистского генерального штаба.
— Вы по какой карте докладываете? — спросил Сталин.
— По двухсоттысячной.
После короткой паузы, во время которой он, очевидно, искал на карте Цоссен, Сталин ответил:
— Очень хорошо. Вы знаете, что в Цоссене ставка гитлеровского генерального штаба?
— Да, знаю.
— Очень хорошо, — повторил он. — Я согласен. Поверните танковые армии на Берлин».
Конев сразу же отдал приказ двум танковым армиям — 3-й и 4-й гвардейским — повернуть на Берлин и 20–21 апреля ворваться в него с юга. В приказе говорилось: «Требую твердо понять, что успех танковых армий зависит от смелого маневра и стремительности в действиях». Однако вступить в город и с юга оказалось не так-то просто.
Чем ближе подходили войска к Берлину, тем плотнее и плотнее становилась оборона противника, тем больше средств усиления получала его пехота — и артиллерию, и танки, большое количество фаустпатронов.
Ставка, учитывая сложившееся положение, установила соответствующую ему разграничительную линию. Она делила Берлин приблизительно пополам.
Одновременно с этим Ставка потребовала от маршала Жукова и маршала Конева не позднее 24 апреля завершить окружение франкфуртско-губенской группировки южнее Берлина и ни в коем случае не допустить ее прорыва ни на Берлин, ни в западном или юго-западном направлении.
Продолжая наступление, армии 1-го Украинского фронта 22 апреля подошли к Тельтов-каналу.
Конев решил форсировать канал одновременно тремя корпусами на широком фронте. Но для успешного прорыва нужно было на главном направлении создать мощный артиллерийский таран, способный пробить наверняка все, что противостояло наступавшим войскам. Только так можно было открыть дорогу прямо в Берлин. Поэтому Конев еще раньше перебросил на направление главного удара артиллерийский корпус прорыва, две артиллерийские дивизии. 3-ю гвардейскую танковую армию поддерживал истребительный авиакорпус. В результате на главном участке прорыва протяженностью четыре с половиной километра было сосредоточено около трех тысяч орудий, минометов и самоходных установок. Шестьсот пятьдесят стволов на километр фронта! Такого еще не было
